– Поверь мне, они старались. – Хью взял ее за руки. – И я скучал по тебе, ангелочек. Скучал сильнее, чем считал для себя возможным. Джеймс со мной совсем извелся. Ты вторгалась в мои мысли по десять раз в день и даже преследовала во сне. Ни одна женщина не делала со мной такого, уверяю тебя. И я, как только смог, оставил Бонн на милость других наших агентов и поспешил к тебе.
Он поднес к губам сначала одну ее руку, потом другую, целуя пальчики в перчатках и с ласковой улыбкой поглядывая на нее.
Тепло его глаз словно проникло ей в сердце. Клер ничего не могла с собой поделать – слова о том, что она была в его мыслях и снах, стали музыкой для ее слуха. Он тоже был в ее снах и мыслях почти непрерывно с тех пор, как они расстались! Она по нему скучала, о, как скучала! Ей было нестерпимо больно от мысли, что они никогда больше не увидятся. А он чувствовал то же самое?.. «Нет, конечно, – с ожесточением подумала она. – Он ведь знал, что мы еще встретимся, и, возможно, знал, когда и где. И он мог одним словом избавить меня от страданий». От этой мысли Клер вскипела.
– Сэр, вы лживый пес, – процедила она сквозь зубы. Он не выпустил ее руки и заглянул ей в глаза.
– Ты прекрасна, когда сердишься. – Намек на дразнящую улыбку коснулся его губ. – Вообще-то ты всегда прекрасна. Даже мокрая до нитки. Даже зеленая от тошноты и одетая в поношенную рубашку моего слуги. Особенно – когда вовсе не одета. Ладно, Клер, хватит метать в меня кинжальные взгляды. В конце концов, я приехал сюда только для того, чтобы снова тебя найти.
Она прищурилась:
– Не могу выразить, как я польщена. Вернее, как была бы польщена, если бы верила, что ты променял жизнь охотника за черепами с постоянной угрозой смерти на роскошную жизнь в собственном лондонском доме с единственной целью – воссоединиться со мной. Не верю. С чего бы? Ведь до этого ты лгал мне, лгал с самого начала.
– Нет, не лгал.
– Неужели, ваша светлость? – Она попыталась высвободить руки, но он не отпустил. – Насколько я помню, в плену меня держал разбойник, который после угроз и запугиваний наконец-то представился как полковник Хью Баттанкурт. Не как герцог Ричмонд, чья фамилия, как я знала по собственной биографии, Лайнс. И я очень удивлюсь, если ваше имя окажется Хью. Я слышала ваше имя, сейчас не могу вспомнить, но точно не Хью.
– Ричард. – По крайней мере, у него хватило совести сказать это смущенно. – Ричард Филипп Артур Уильям Хью Баттанкурт Лайнс, если уж быть точным. Но для друзей и семьи я Хью.
– То есть ты солгал. – Она говорила очень тихо, но резко.
– Что ж, – уступил он без борьбы, – может быть, но не больше, чем требовали обстоятельства. Клер, будь разумна. Ты не можешь от меня требовать, чтобы я представлялся всем и каждому как герцог Ричмонд, когда действовал в чужой стране в качестве британского агента. Я же считал тебя французской шпионкой… Разве я мог сказать тебе, кто я?
На первый взгляд такое объяснение казалось почти удовлетворительным. Но в нем имелся один изъян. Прежде чем дать сокрушительный ответ, Клер осмотрелась, чтобы убедиться, что они действительно одни в темном углу сада.
Они были одни.
– Потому что я бы никогда… никогда… ты понимаешь… если бы знала правду, – прошипела она. – Ты знаешь. Знал.
– Я не мог тебе сказать. А если бы тебя захватили французы? Они пытками вырвали бы это из тебя в двадцать четыре часа, поверь мне. Как только бы они узнали, кто я, моя деятельность как агента была бы закончена. Операция, в которой я участвовал, была бы сорвана. К тому же какая разница, герцог я или просто Хью Баттанкурт? Кажется, Шекспир сказал, что роза, как ее ни назови, пахнет все так же сладко?
– Роза – возможно. А вот ложь воняет омерзительно! – выпалила Клер. Она собиралась выложить все, что думала о его манерах и моральных качествах, но замолчала, увидев, что из-за поворота выходит еще одна пара. Те были так поглощены друг другом, что вряд ли замечали Клер и Хью. Но все-таки не дело, чтобы герцога Ричмонда застали в темной аллее с женой кузена, с которой он якобы только что познакомился. Только она это подумала, как Хью, пришедший к такому же заключению, утащил ее с дорожки в заросли падуба, цветущего круглый год.
– Как бы то ни было, но я именно тот человек, которого ты пригласила к себе в постель, – прошептал Хью, заключая ее в объятия.
Но Клер, упершись ему в грудь ладонями, заявила:
– Нет, ошибаешься. Я не приглашала тебя к себе в постель. – И посмотрела ему в глаза, надеясь, что взгляд передаст то, что она не осмелилась выразить словами и голосом.
– Тихо. – Хью покосился на тропинку, по которой шагала парочка, потом с улыбкой наклонился и поцеловал ее.
Прикосновение его теплых губ было столь же сокрушительно, сколь неожиданно, и Клер на мгновение забыла обо всем на свете. Она покачнулась, кровь вскипела, ноги подкосились. Она начала целовать Хью в ответ, но вдруг все вспомнила и оттолкнула его. Он поднял голову и посмотрел на нее с чувственным свечением в глазах, от которого в другое время она упала бы к его ногам. Но сейчас ее губы сжались, а глаза метали молнии.
– Как ты смеешь?! – воскликнула она, отступив на шаг.
Но тут послышалось журчание голосов – по дорожке шли, кажется, мисс Бентли и младший сын лорда Честера. Клер замерла, но Хью, воспользовавшись ситуацией, опять обнял ее и попытался поцеловать. На сей раз она подготовилась и резко отвернула голову, так что поцелуй пришелся в щеку. Его это не остановило – его губы переместились к чувствительному местечку под ухом. Клер сопротивлялась возникавшему у нее отклику, но не могла не чувствовать теплоту его губ и покалывание щетины, начавшей прорастать на подбородке. Несмотря на решительное нежелание что-либо чувствовать, в ее теле все же возникло возбуждение, сначала слабое, но быстро разросшееся до неистовства, так что закружилась голова. И Клер поневоле вспомнила, какое он может доставить удовольствие, в какой испепеляющий экстаз он и только он может ее привести.
– Перестань, – прошипела она.
Он поднял голову и посмотрел на нее насмешливо:
– У тебя сердце бьется так часто, что, боюсь, оно тебя выдает.
– Тихо, – прошептала Клер.
Тут мисс Бентли и ее кавалер обогнули последний поворот и оказались полностью на виду. Они шли очень медленно, никуда не торопясь, и казалось, не замечали ничего вокруг. Через десяток шагов они будут в метре от того места, где Клер и Хью стояли в обнимку, скрытые только ветками куста и темнотой. Любое движение, любой звук протеста с ее стороны были бы слишком рискованными. Стоит парочке взглянуть в их сторону – и они будут обнаружены, а скандал – неизбежен.
Клер даже отвела глаза, боясь, что те почувствуют, что за ними наблюдают. Она увидела свои пальцы, лежащие на темном бархате его фрака, и вдруг почувствовала, как при дыхании поднимается и опускается его грудь, почувствовала, что ее завораживает ширина его плеч.
«Нет-нет, я не желаю этого знать», – подумала Клер и тихо выдохнула, когда с досадой заметила, что сдерживает дыхание.
Тонкий серебряный месяц то прятался в тучах, го застенчиво выглядывал, и в его свете лицо Хью поверх белой рубашки казалось цвета красного дерева, а глаза были черны, как его волосы. Щеки же казались чисто выбритыми, хотя она знала, что они уже немножко колючие. Он без улыбки следил за тем, как она его разглядывает. Господи, ведь она делает то, что постановила никогда не делать! Клер отвела взгляд. Ухоженные кусты, нарядные шелестящие деревья, солнечные часы, составлявшие центр сада, – все жутковато колыхалось в такт музыке, доносящейся из зала. Обнаженные руки и плечи ласкал ветерок, теплый и нежный, как дыхание. Она задрожала, но не от холода, а от одиночества в ночи и – она смогла взглянуть правде в лицо – от близости этого мужчины.
Невероятно, но Хью снова вошел в ее жизнь. Руки, обнимающие ее, – его руки. Грудь, едва касающаяся ее, – его грудь. От этой мысли в груди что-то сжалось, и кровь быстрее побежала по жилам. И от той же мысли Клер пришла в ужас. Что же теперь делать? Как разобраться в своих противоречивых чувствах? Разумеется, она может злиться на него из-за того, что он ее обманывал, но что же она сможет поделать со своим влечением к этому мужчине? Клер пыталась убедить себя в том, что он ей совершенно не нужен, но ее тело не поддавалось на уговоры.
