Откуда-то явилась черное пятно. Оно издало рык…

Фигурки замельтешили еще быстрее, их движение приобрело какой-то вектор, сузилось до луча.

Затем взрыв и… отключение Колотура из-за перегрузки.

Никакие способы обработки изображения на вспомогательной аппаратуре ни к чему не привели. Она отказывалась понимать код, в котором эти изображения было записаны.

Совершенно выбившись из сил к концу рабочего дня, Щегол с Крусом поникли за столом, как раз под приемным адаптером возвышающего над ними Колотура, который ритмично мигал зелеными индикаторами готовности к работе, попеременно «взирая» то на одного, горе исследователя, то на другого.

Наконец он остановил «свой взгляд» на темечке Щегла и тому моментально пришла в голову, показавшейся сумасшедшей, мысль.

– Слушайте коллега! – обратился он к Крусу. А что, если все это проделки нашего Колотура?

Математик удивленно поднял голову:

– Черт его знает! Все может быть, хотя раньше за ним ничего подобного не водилось. Он был способен только на мелкие пакости.

Щегол не смог сдержать улыбку даже в настоящей стрессовой ситуации. Он вспомнил, как Колотур «разыграл» Круса, представив ему голограмму очаровательной выпускницы математического колледжа, соискательницы места математика в лаборатории, которая действительно в этот момент вошла в кабинет Авкуба. Шеф предложил ей сесть и вежливо задал пару проверочных профессиональных вопросов. Аппарат, в точности изобразив эту очаровашку, со всеми телодвижениями и речью, весьма затрудняющей получения отрицательного ответа и, тем более, окончательного отказа.

Не известно, как все это подействовало на шефа, но Крус при виде девицы моментально потерял голову. Он даже не заметил, что голографическая красотка присела (за неимением кресла, в котором она сидела у шефа) в пустом пространстве и на таком уровне, что её прекрасные ножки, чуть прикрытые коротенькой юбчонкой, упирались в вооруженный очками нос математика. И тем более он ничего не понял из её слов, поскольку это были ответы на вопросы шефа, а не на его заискивающее лебезение.

Сбежавшиеся на невиданное зрелище (невиданное оттого, что математик вообще не мог обходиться с девицами) авкубовцы, открыв рты, ждали развязки спектакля.

Она не заставила себя долго ожидать и наступила в самый неподходящий для математика момент. Именно тогда, когда тот уже собирался назначить девушке свидание…

Она, вдруг, сверкнув глазами, выпалила: «А вот это я передам папе»!

Все синхронно с отрицательным ответом шефа на её просьбу. (Потом оказалось, что её папа действительно – высокое министерское начальство).

Но в тот момент буквальное исчезновение «прекрасного видения» повергло Круса в такой глубокий шок, из которого беднягу целую минуту не мог вывести даже гомерический хохот всей лаборатории.

Поборов в себе неуместное в данной ситуации чувство юмора, аналитик сказал: «Если все это проделки Колотура, то он должен быть полон гордости за свое деяние.

Но как раз на этом можно и сыграть!

Быстро орудуя виртуальными джойстиками дисплея, он послал Колотуру следующий запрос – послание:

«О, Великий и мудрый, Колотур! Ты задал нам глобальную, неразрешимую для непосвященных, задачу. Помогая нам решить её, ты становишься самым нужным субъектом нашей лаборатории. От решения задачи зависит судьба твоей конструкции и конструкций всех приборов твоей серии. Мы покорнейше просим тебя описать весь процесс, стертый тобой в каталогах».

Колотур замигал индикаторами и выдал: «Для описания всего процесса моего великого исследования не хватает памяти».

Ответ разочаровал аналитика, но воодушевил математика Круса:

«Опиши только визуальный окончательный результат».

Колотур задумался на секунду, а затем выдал картинку…….

Странную голограмму, которая в распечатке на двухмерную плоскость выглядела примерно следующим образом.

Довольно помигав индикаторами, прибор самоотключился, оставив исследователей в растерянности.

Забрав голографическую запись и распечатку с собой, они задумчиво сели в грутакси и не заметили, как автомат доставил их до дома шефа.

Электронный сторож, обычно пропускавший их в дом без всякой задержки, на этот раз дважды сверил личные сертификаты со списком нежелательных посетителей, и только затем открыл дверь. Пройдя в гостиную, уставленную мебелью позапрошлого века, они увидели лежащего на кушетке лаборанта Авдеева, над которым все еще колдовали психолог Сергейчин с экстрасенсом Ивановым.

Ван уже пришел в себя, но ровно ничего не мог вспомнить с момента сбоя Колотура.

Даже, когда умудренный опытом Сергейчин показал ему видеозапись его лица с выпученными от изумления, круглыми, как блюдца, глазами и возгласом:

«Алексей Алексеевич, смотрите, что это»!…

Это не дало никакого психологического эффекта.

Авдеев только моргал и усилено морщил лоб, силясь помочь уважаемым старейшинам, но его память была младенчески чиста.

Пока робот— стюард угощал Авдеева расслабляющим питием, Сергейчин отозвал Авкуба в сторону, с тем, чтобы посоветоваться в плане применения к лаборанту более серьёзных парагипнотических средств. Но прибывшие Щегол с Крусом, быстро ознакомив шефа со своими наблюдениями, посоветовали незаметно показать лаборанту принесенную ими странную распечатку.

Соответствующий приказ шефа робот-стюард выполнил с блеском фокусника.

Машинально следя за манипуляторами робота, убиравшим со столика поднос с бокалами, Авдеев внезапно увидел лежащий перед ним рисунок. По лицу его молнией промелькнула масса эмоций: от страха и удивления, до радости возвращения утерянных воспоминаний:

«Алексей Алексеевич, я вспомнил… Да, я все помню»!

И Авдеев рассказал, все, что вспомнил. Однако весь его рассказ, уложившийся в полторы минуты, не только не внес ясности в ситуацию, но и вообще запутал ситуацию еще больше.

По его словам выходило, что Колотуру «надоела» рутинная работа по синтезу голограмм несуществующих на рабочих местах сотрудников. Аппарат и раньше, в присутствии Авдеева, протестовал против теоретической алогичности присутствия двух идентичных голограмм в различных пространствах. И он, переняв психологию некоторых сотрудников (и особенно часто работавшего с ним Авдеева) просто отбывал номер в момент неинтеллектуальной (с его точки зрения) работы. Но вдруг, он спонтанно машинально так сместил векторы торсионных полей, что, вероятно, переместил пространство лаборатории к параллельному миру, о физическом существования которого Вы, Алексей Алексеевич, только что докладывали Ученому совету.

– Я ясно помню, что стена лаборатории, как бы растаяла в пространстве, и из-за неё стали выскакивать зеленые человечки. Они что-то пытались мне сказать, прыгали и махали руками и жестами приглашали за прозрачную стену, через которую перепрыгивали туда и сюда.

И мне уже показалось, что я начинаю понимать их пантомиму, как из-за стены выскочило какое-то огромное черное чучело, похожее на снежного человека. Оно стало горстями ловить зеленых человечков и забрасывать их назад, за невидимую стену.

Потом (пот мелким каплями высыпал на его лоб) повернулось ко мне и сало быстро приближаться…

– А дальше я сразу увидел вас, Алексей Алексеевич, и вас, Иван Иванович!…

Авдеев опять уставился круглыми от удивления, как блюдца, глазами на шефа и экстрасенса.

– Да, – промолвил после некоторой паузы Авкуб,

– Сплошная фантасмагория… Ладно, ладно, не волнуйся. Мы тебе верим!

– А давайте, Алесей Алексеевич, еще раз рассмотрим запись процесса и пусть Ван нам прокомментирует все эти тени и полутени. Нам их все равно не понять, – сказал аналитик,