«Всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, и вообще существует только простое или то, что сложено из простого»…

Потом Авкуб видит, как он «во сне просыпается» в своем доме и оживший над ним портрет прадеда, поглаживая его по голове, говорит:

А знаешь, Алёшка, что тебе сказал великий метафизик:

«Все простые явления подчиняются единым термодинамическим законам. Поэтому мы можем управлять реальным физическим временем и пространством так же просто, как мы управляем, например, температурой!»

Сняв с головы шлем сенсора и протерев глаза, Алексей Алексеевич откинулся назад в кресле, услужливо принявшем удобную форму.

От сознания упорно ускользала какая-то идея, что во всей этой мешанине теорий и вымыслов кроится некая тайна бытия, которую мы, человеки, не знаем, но которая тесно связана именно с Мыслью?

Ведь что мы мыслим, то и делаем!

А что, если тут есть и непосредственная связь……..

Последним движением приказал сенсору довести реферат сеанса до сведения сотрудников лаборатории и погрузился в девственный сон праведника, постигшего нечто не вполне осознанное, но что-то очень важное и определяющее.

На следующее утро свежий, и как будто бы даже не проведший целую ночь, с глазу на глаз, с сенсором, Авкуб принимал, входящих по одному сотрудников лаборатории. В их взглядах не читалось радости от новых открытий, а сквозила некая растерянность.

– Ну, что братцы приуныли? Кто смелый, начинайте! – приободрил их шеф…

– Разрешите начать мне, – после некоторого замешательства вызвался голограммист Сидоркин.

– Давай, только по порядку и без прикрас, особенно про то, что видели и ощущали, – предупредил Авкуб.

– Хорошо, я попробую, – согласился Сидоркин и начал.

– Сначала я взял на вооружение Ваш прием, чтобы заставить Колотура выдать шифр по голограмме. И автомат с готовностью воспроизвел его. Мы долго пытались расшифровать записи, но всякий раз происходил прокол при переходе от общих мест к какой-либо конкретике. Так продолжалось битых три часа, пока аналитик не разгадал игру аппарата. Колотур всякий раз забывал открыть очередной шифр. Поэтому Щегол перед очередной заминкой произносил, громко и уверенно, Ваше заклинание про отключение автономного питания.

– Однако Колотур каждый раз опять забывал, сколько программных шифров он использовал. И всякий раз бессовестно уверял, что открыл последний, – вставил Щегол.

– Часа через два, – продолжал Сидоркин,

– Мы всю запись с грехом пополам расшифровали. И выяснилось, что Колотур исправно и пунктуально исполнял заданную программу по торсионной защите пространства лаборатории от электронного секретаря. Он несколько раз отразил его попытки проникнуть вовнутрь колокола. Но в какой-то момент мощность постороннего воздействия на поле Колотура стала импульсивно возрастать. Автомат отключил основную программу и установил мощный поток неизвестной энергетики, идущий совершенно с другого направления.

– Математический анализ плотности и векторных характеристик

импульса показал, что его структура не имеет ничего общего с понятиями квантовой механики. Видимо оттого, что мы имеем дело не с движением частиц, а с вращением каких-то «проматериальных» полей. При этом не столь важно направление их вращения, сколь интересен эффект закручивании (уплотнения) или раскручивания (рассеивания). И Колотур нашел физический способ создания левосторонней или правосторонней «резьбы» для направляющей этих полей.

Конечно, это только теоретические наметки к реальному управлению процессом, но автомат, ни под каким видом, не хочет выдавать суть ноу-хау, считая его вполне патентноспособным, а свою персону – единственным автором и патентодержателем.

– Ай, да, автомат! Вот умница – интеллект явно не на уровне членов нашего Ученого совета, – не удержался Авкуб.

– Что вполне логично и наша задача – «расколоть» Колотура и заставить его выдать идею «резьбы», – не уловив насмешки, сосредоточенно заметил математик Крус.

– Иначе нам потребуется на то же самое годы дополнительных исследований,…

– Экстрасенсорное восприятие голограммы импульса походило на сближающиеся воронки противоположного направления вращения. При соприкосновении их, правосторонний поток перетекал в левосторонний, в форме восьмерки, – отметил экстрасенс Иванов.

– Что в нашей практике психофизических исследований никогда раньше не наблюдалось, – задумчиво произнес Сергейчин.

– Как раз в этот момент перетекания воронок Колотур ввел какой-то операнд и в пространстве возникла голограмма мутно серой прозрачной плоскости (стены) за которой показались маленькие зелёные человечки (так нам это представилось), – живо, словно вновь все увидев, не удержался аналитик Щегол.

– «Зеленые» поначалу вроде бы тоже удивились, потом начали махать «руками», словно приглашая к себе. Потом стали подпрыгивать, пытаясь пройти сквозь «стену». Но у них ничего не получалось. Тогда «старший» из них притащил к «стене» нечто вроде детских качелей на перекладине и они, как в цирке, прыгая вдвоем на одну сторону, перебрасывали кульбитом соотечественника на нашу половину пространства. Трое или четверо из перемахнувших через стену, направились к центру вращения нашей воронки и тут в голограмме появилась лаборатория с Ваном Авдеевым за пультом Колотура.

Ван ничего не замечая, судорожно барабанил по пульту управления. «Зеленые», стремительно увеличиваясь в размерах, почти уже вошли в лабораторию, как вдруг, на той стороне сверкнул молниеносный разряд, и возникло существо, которое мы все обозвали потом «снежным человеком», за почти полное сходство с имеющимися в наших картотеках изображениями.

Это было человекоподобное существо высотой около трех метров, сплошь покрытое черно-бурой шерстью. Шерсти не было только на лице. Поэтому нам всем показалось, что это лицо человека «мыслящего». Во всяком случае, оно имело высокий лоб и его украшали большие глаза, в которых светилась четкая мысль – человеческое негодование.

«Снежный» рыкнул на «Зеленых», мигом схватил их в охапку и «забросил» назад, за стену. Потом он шагнул к Вану, одним движением отбросил его в угол, сел за пульт Колотура и, как классный оператор, задал программу на парковку аппарата.

– У него пальцы, как у пианиста, – вспомнил Ван Авдеев,

– Да, он словно проиграл мелодию, ни разу не взглянув на клавиатуру… А пальцы у него… Да, пальцев у него было четыре! На обеих руках… по четыре!

Потом встал, рявкнул на меня и пошел через стену, которая уже стала почти невидимой, – заключил Ван.…

– Больше я уже ничего не видел…

– И это всё? – спросил разочарованно АвКУБ.

– Да почти всё, что зафиксировала голограмма, а только комфортное биополе излучения у «Зеленых», и дискомфортное – у «Снежного», – добавил математик.

– Не густо, – задумчиво пробурчал Авкуб,

– А поскольку нам математика с физикой ничего прояснить в данной ситуации не могут, давайте послушаем, что говорит на сей счет современная философия, – заключил Авкуб.

– Я хочу представить вам нового нашего сотрудника, доктора философских наук, социолога Аркадьева.

– Вам слово Аркадий Аркадьевич…

И не реагируя на смешливый шорох лаборатории, зарегистрировавший появление еще одного АвКУБе, социолог с видимой охотой включился…

– Я позволю себе начать с двух цитат: «Величайшая истина в том, что накопившиеся и лежащие в беспорядке факты начинают приобретать некоторую стройность, если бросить на них гипотезу» (Герберт Спенсер)

И ещё: «Можно смело утверждать, что все известные нам физические явления получают свое начало в глубинах материи, и потому искать причин и законов явлений мы должны не на материи, не между материей, а в ее самых отдаленнейших от нашего восприятия областях…» (А. Чижевский).

Последнее непосредственно относится к исследованиям торсионных полей. Сейчас с их помощью слагают новейшие научные теории, лечат, получают металлы с необычными свойствами. Экспериментальной наукой накоплен достаточно обширный материал по проявлениям этих полей. Но разумного объяснения их природы до сих пор и нет.