- Теперь такие большие деревья уже не растут, - сказал кто-то.
Хозяйский сын вышел во двор, утирая рот. Скотницы высунулись в чердачное окно.
- Девушки, давайте сюда! - крикнул им лавочник.
- Мы боимся, у вас ружья! - ответили они и залились смехом.
- А мы их на то время отставим! - крикнул лавочник.
Командир и хозяин вышли во двор. Хозяин показал, где можно размещаться. Девушки тут же исчезли из окна.
Все перебрались в ригу, стоявшую в березняке, метрах в ста от дома. Кое-кто из молодых забрался в стог обмолоченной соломы, но оттуда пришлось скоро выбираться - очень сквозило. В ригу натащили подстилки и устроились на полу и на колосниках. Хотя дверь оставалась открытой, в риге стояла такая темень, что не видно был даже стен. Лавочник пополз по колосникам и угодил ногой в дыру, через которую зерно сыплется в мешки. Он тут же слез оттуда, сел на пороге и принялся рассматривать ногу. Она была белая, толстая и крепкая.
- Кто первый встанет на часы? - спросил командир.
- Я, - отозвался лавочник.
- Ну что ж, хорошо.
- Я пошутил. Я всегда шучу. Прошу отменить команду. Вызвался кто-то из молодых.
Быстро темнело. Еще несколько минут назад можно было узнать стоящего в дверях человека, а теперь уже скоро не разберешь - лицом он стоит или спиной. Наверху рассказывали анекдоты, лавочник болтал не умолкая.
- Знаете, что случилось с той старой девой, которая пошла к доктору узнать - какой в ней изъян?
- Что же с ней случилось?
- А ничего. А знаете, что случилось в парикмахерской с тем мужиком, у которого все время дергался один глаз?
Сквозь березы виднелись огни большой избы. Окна напоминали окошечки в будке киномеханика, через которое снопы света тянутся на экран. Когда кто-нибудь в доме проходил перед лампой, все окно заполняла тень.
Внизу кто-то говорил о Маурице. Мауриц скончался - понял наконец командир. Сначала он подумал, что Мауриц - водитель, с которым случилось что-то смешное.
- Вот уж и Мауриц выпустил из рук баранку и отправился восвояси. Дом у него остался в полной исправности. Поди знай, кто там теперь станет хозяйничать. Так оно и получается, когда насос начинает шалить, тут, ребята, уже не до скорости, жми не жми на тормоза - все одно, черт побери. Если всю жизнь вкалывал, не покладая рук, так хоть та от этого польза, что отойдешь легко. Не успеешь и оглядеться - в каком порядке тут твое хозяйство останется.
- Вы это о ком? - спросил сверху лавочник.
- О Маурице.
- Маурицу пришел срочный вызов. Просто не верится. Я его в понедельник в лавке видал. Мужик был - само здоровье, хоть на выставку вези.
- Не курите здесь, - предостерег командир. - Еще пожар устроите. Я пообещал хозяину, что мы не спалим ему ригу.
- А как же этот Мауриц помер? - спросил лавочник.
- Пришел вечером с молотьбы, сел на лавку и вынул из кармана гребешок вычесать остья из головы. Поднял руку, провел гребешком по волосам и свалился на пол.
- Да, ребята, человеческая жизнь - штука ненадежная, - пустился рассуждать лавочник. - В Дании были такие кофейные чашки с надписями - вроде как у нас пишут "Папина чашка", "Мамина чашка", "Зайкина чашка", так там было: "Не тужи, жизнь такая потеха, из которой все равно живым не выберешься".
В риге стало тихо, солдаты уснули. Когда они поворачивались с боку на бок, солома шуршала. Многие, лежа на спине, храпели. Лавочник еще некоторое время поговорил, убаюкивая себя:
- Мауриц, ребята, был хороший мужик. Всегда возвращал долги, да и делал их неохотно. Мы всегда ладили. Я - честный человек, а когда покупатель тоже честный - все идет хорошо. Я ему сколько раз говорил: бери в долг. Долг - не грех. Вся коммерция на том стоит, что один другому доверяет. А то бы и промышленность и торговля остановились. Когда люди друг другу доверяют, значит - верят в то, что дела идут хорошо. Долг - это знак доверия...
Утро подкрадывалось медленно и осторожно, как неприятель. Падавшие с крыши похожие на стеклянные бусинки капли били по длинной луже, будто играли на ксилофоне. Командир спал у двери, разинув рот, словно упал сверху. Солдаты, выходя на улицу и возвращаясь, осторожно перешагивали через него. Лавочник и кое-кто из хуторян позажиточней пошли с молодым хозяином в дом выпить утреннего кофе. Сонные, с соломой в волосах, они сидели на скамье. Руки у них отекли и с трудом удерживали чашки.
- Как это вы, лавочник, пожилой человек, не устаете бегать за молодежью? - удивлялась старуха.
- Какой же я пожилой? - возразил лавочник. - Просто не слежу за собой.
Беседу прервала команда, донесшаяся с улицы. Командир начал строить отряд. Завтракающие заторопились. Лавочник по ошибке захватил чашку с собой и заметил это только в дверях. Спешка не позволяла ему принести чашку обратно на стол, а приличия не давали унести ее с собой. Наконец он поставил ее на пороге. Из-за этой возни он отстал от других и, бросившись в сени, захлопнул за собой дверь. Чашка слетела и завертелась на полу.
Солдаты выстроились перед ригой в две шеренги. Они дрожали от холода.
- Господин начальник, - сказал лавочник. - У лавочника Косонена куда-то запропастилось ружье.
- Ну идите поищите, - разрешил тот.
Лавочник пошел в ригу. Отряд ждал его возвращения. Через минуту он вернулся с винтовкой в руках и встал в строй.
- Обстановка такая: противник в той стороне, откуда мы пришли, - сказал командир. - Мы будем продвигаться по берегу реки, пока не столкнемся с противником. Река - боковая граница. Наша задача - застать противника врасплох. Поэтому нам до последней минуты надо скрывать наше передвижение и нашу численность. Чтобы выяснить расположение противника и его намерения, вышлем разведывательную группу. Она переправится через реку и пойдет по краю поляны вон в ту сторону. Ей нельзя себя обнаружить. О результатах доложите мне. Остальные останутся здесь, на опушке леса, в состоянии боевой готовности и укрепят свои позиции со всех сторон. Вопросы есть? Кто вызовется добровольно?
- Я! Я! - выскочил лавочник.
Отряд оживился. Все вызывались добровольцами. Командир выбрал в разведывательную группу лавочника и двух пожилых хуторян.
- Вы будете командовать.
