— Именно, — согласился Белая Гавань, старательно скрывая досаду.

МакДоннелл не был виноват. Не было в его словах ничего, с чем граф бы не согласился, хотя грейсонец выразился достаточно резко. Но любому мантикорцу, а тем более одному из старших мантикорских адмиралов было крайне унизительно слушать, что грейсонец запросто рассуждает о КФМ лишь как о втором по значению флоте Альянса.

И самое паршивое — на данный момент эта оценка была абсолютно верной.

— Собственно говоря, — продолжил граф, — наилучший для нас сценарий был бы, если бы Тейсман, прежде чем предпринять нападение, узнал, что вы находитесь здесь. Известие о том, что Грейсонский космический флот готов незамедлительно прийти на помощь союзникам, невзирая на все… препятствия, которые вам пришлось преодолевать, работая с нашим нынешним жалким премьер-министром, наверняка заставит его призадуматься. К тому же придется переработать все оперативные планы, составленные в расчете на то, что вы не окажете нам содействия. Нам бы выиграть для этого осла Яначека еще четыре-пять месяцев — и корабли, строительство которых он наконец возобновил, начнут поступать на вооружение уже в заметных количествах. В первую очередь те, что стоят на верфях Грендельсбейна. Их постройка была заморожена уже на завершающей стадии, так что первый из них будет готов к приемо-сдаточным испытаниям уже через пару недель.

— Ваши слова да Испытующему в уши! — с жаром произнес МакДоннелл.

— Пришло подтверждение, сэр. Погибли все.

Круглое, почти пухлое лицо Красного адмирала Аллена Хиггинса, улыбчивого мужчины среднего роста, которое обыкновенно отражало довольство и добродушие, приобрело сейчас цвет старой муки; глаза смотрели затравленно.

Он сидел, уставившись в безжалостный дисплей, наблюдая, как надвигается атакующая волна хевов, и чувствовал себя мухой под колесами божественной колесницы. Тридцать два супердредноута, из них неизвестно сколько подвесочных. Еще в этой надвигающейся смертоносной лавине было по крайней мере несколько НЛАКов. Не могло не быть, ибо его четыреста ЛАКов были порваны в клочья куда более мощной контратакой неприятельских ЛАКов.

После уничтожения ЛАКов в его распоряжении для обороны оставалось семь СД(п), шестнадцать старых супердредноутов, четыре НЛАКа с менее чем тремя десятками уцелевших ЛАКов на всех, плюс девятнадцать линейных и тяжелых крейсеров. Он надеялся, что ещё сможет чего-то добиться, учитывая, что его малочисленные СД(п) обладают преимуществом в дальнобойности. Но он ошибался. Хевы только что продемонстрировали это, уничтожив все семь с расстояния свыше сорока миллионов километров.

Уцелевшие двадцать тяжелых кораблей были безнадежно устаревшими. Всесокрушающий ракетный ураган, который смел СД(п), был достаточным тому доказательством. Слава богу, что он придержал хотя бы их, когда отправил в атаку те семь! Благодаря этому решению тысячи человек остались живы. Решению, которое он тогда принял почти случайно.

Но это было единственное дарованное ему утешение.

— Нам их не остановить, — тихо произнес он и, подняв глаза, встретился с таким же, как у него, потрясенным взглядом начальника штаба. — Если мы вышлем ещё кого-нибудь им навстречу, это будет для них только лишняя тренировка в стрельбе по мишеням, — продолжил он сквозь стиснутые зубы. — И наши верфи — тоже прекрасные мишени. Черт, мы всегда при обороне системы рассчитывали на мобильные пикеты. На кой черт модернизировать форты и оснащать их многодвигательными ракетами? Для этого есть долбанный флот! Будь проклят этот ублюдок Яначек.

— Сэр, как же нам… я хотел сказать, что же нам теперь делать? — в отчаянии спросил начальник штаба.

— Мы можем сделать только одно, — выдавил адмирал. — Я не собираюсь становиться вторым Элвисом Сантино или Сайласом Маркхэмом. Никто из моих людей больше не погибнет в битве, которую мы все равно не сможем выиграть.

— Но, сэр, если вы просто оставите верфи, Адмиралтейство…

— Клал я на Адмиралтейство! — прорычал Хиггинс — Если захотят отдать меня под трибунал — прекрасно! Буду только рад обсудить с ними в суде тот балаган, который они развели вместо военной политики! А сейчас надо спасти всех и всё, что мы можем… а верфи спасти мы не можем.

Начальник штаба тяжело сглотнул, но возразить было нечего.

— У нас нет времени всё взрывать, — продолжил Хиггинс хриплым бесцветным голосом. — Верните все рабочие группы на основной объект. Все секретные данные немедленно стереть. После этого заложить заряды и взорвать все компьютерные системы. Я хочу, чтобы эти ублюдки не получили ни строчки из наших архивов. У нас около девяноста минут на эвакуацию, и у нас не хватит места больше чем на двадцать процентов персонала базы, даже если бы у нас было время погрузить их всех. Возьмите список главных специалистов и найдите всех, кого сможете. Нам вряд ли удастся вовремя доставить всех их к месту посадки, но я хочу, чтобы мы постарались вытащить каждого техника, владеющего критической информацией.

— Есть, сэр!

Начальник штаба отвернулся и принялся отрывисто отдавать приказы, обрадованный, что может заняться чем-то — хоть чем-то! — полезным. Хиггинс тем временем обратился к операционисту.

— Пока Чет занят, у меня есть работа и для вас, Джульетта, — он улыбнулся примерно так же, как улыбнулся бы труп. — Может, у нас и не хватит ракет, чтобы задать жару этим ублюдкам, — сказал он, махнув на тактический дисплей, — но есть одна цель, которую мы в состоянии поразить.

— Сэр?

Вид у операциониста был такой же растерянный, как и голос, и Хиггинс зашелся лающим смешком.

— У нас нет времени закладывать заряды по штатному плану, Джульетта. Поэтому я поручаю вам подготовить схему ведения огня. Когда будем уходить — по старому доброму ядерному заряду на каждый стапель, на каждый неподвижный корпус, на каждый сборочный цех. По всему. Единственное, что вы не должны поразить, это платформы для персонала. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — выдавила она, приходя в ужас при мысли о триллионах и триллионах долларов невосполнимого оборудования и недостроенных кораблях, которые ей предстояло уничтожить.

— Тогда приступайте, — проскрежетал они и снова повернулся к беспощадному дисплею.

Хавьер Жискар снова сверил время. Странно. На флагманской палубе «Властелина космоса» царили спокойствие и порядок. Не было ни повышенных голосов, ни возбуждения. Никто не бегал от консоли к консоли, не переговаривался взволнованными голосами.

И тем не менее, несмотря на порядок и безмятежность, напряжение было физически ощутимым. Десятому оперативному соединению ещё только предстояло вступить в бой, но война уже началась. Или возобновилась. Или как там напишут будущие историки.

Для мужчин и женщин, которым предстояло убивать и погибать, не имело значения, каким именно глаголом это всё назвать, и их командир, сидя в командирском кресле и прислушиваясь к негромкому деловитому гулу голосов, почувствовал, как холодный ветер насквозь продувает его душу. Все мы смертны. Ему надлежало сделать то, что он уже проделывал раньше, в системе под названием Василиск. Тогда у него не было выбора, а сейчас — и того меньше, но это не значит, что ему не терпелось начать.

Он снова сверил время.

Пятнадцать минут.

— Адмирал, на периметре безопасности бандиты!

Ниал МакДоннелл прервал на полуслове разговор с графом Белой Гавани и повернулся к тактику.

— Они только что произвели альфа-переход, — продолжил коммандер Уильям Татнолл. — Мы ещё считаем следы гиперперехода, но их очень много.

МакДоннелл ощутил за спиной присутствие графа Белой Гавани. Александер с трудом сдерживался, чтобы не заговорить. Но ещё до отлета со звезды Ельцина граф дал слово, что, несмотря на своё старшинство, он не станет вмешиваться в руководство боем. Командует МакДоннелл, так он сказал — и сдержал обещание.