Маскелль, к счастью, не пришел в голову один довод против затеи Риана: в Дувалпуре было не так уж много синтанцев, а их с Рианом видели вместе в Кушор-Ате, так что его могли узнать так же легко, как и ее.
«Но ведь она думает, что я ничего не найду, — усмехнулся про себя Риан. То, что сама Маскелль едва ли оставила бы на виду уличающие ее предметы, еще не означает, что госпожа Марада окажется столь же осторожной. Люди, считающие себя достаточно умными, чтобы безнаказанно совершить тайное убийство, часто делают те же ошибки, что и безмозглые мелкие воришки. — Да и давненько мне не случалось ловить кого-то, кого я не предпочел бы отпустить». — Принесенная им клятва заставляла Риана отправлять на казнь десятки мужчин и женщин, покушавшихся на жизнь владетеля, в то время как сам он желал ему смерти едва ли не больше их.
В конце улицы высились ворота, охраняемые двумя каменными слонами, каждый из которых был достаточно велик, чтобы вступить в битву с установленными вдоль улицы гигантами. Бивни слонов были сделаны из настоящей слоновой кости, сбруя их в свете факелов сверкала золотом и самоцветами. За воротами широкий проход вел еще к одному огромному храму, тонувшему в темноте, несмотря на множество фонарей на нижних галереях. Риан решил, что это, должно быть, Баран Дир. Он видел его издали днем и помнил, что храм огромен и массивен, больше даже, чем Марай, и что все его башни увенчаны благосклонными каменными лицами. Дворец должен быть где-то недалеко — к западу от Баран Дира. Храм окружало множество больших зданий, каменных и деревянных, но все они казались в темноте ночи бесформенными тенями. Улица, ведущая к Баран Диру, шла дальше между двумя каналами, по которым все еще скользили лодки. Подвешенные на шестах фонари озаряли людей в ярких шелках, лежащих на подушках и пьющих вино.
Риан нашел нужную ему улицу на полпути к храму; чтобы попасть на нее, необходимо было пересечь канал. Вдоль улицы за высокими заборами располагались большие дома. В золотом свете фонарей были видны их крыши с далеко выступающими балками, украшенными резьбой. Во дворах росли высокие деревья и пальмы. Маскелль была права: судя по яркому освещению и шуму, в некоторых домах продолжалось веселье: сновали слуги, богато одетые люди входили и выходили из ворот, улицу перегораживали многочисленные паланкины. Риан отсчитал несколько домов от угла и нашел тот, который должен был принадлежать Мараде. В нем было темно, если не считать тусклого света во дворе — наверное, от открытого очага кухни.
Риан осторожно обошел улицу, избегая освещенных мест. Его сапоги бесшумно ступали по мягкой земле. В дальнем конце улицы был еще один канал: Риан видел отблески огней на воде между зданиями. Высаженные вдоль заборов цветущие кустарники давали возможность незаметно подкрасться к любому дому. Здания располагались далеко друг от друга; между ними тянулись аллеи, выходящие на соседнюю улицу. Риан скользнул в проход, идущий вдоль дома для гостей, в котором поселили Мараду; проход привел его к выходящей на другую улицу резиденции какого-то придворного или чиновника высокого ранга. Это было трехэтажное ярко освещенное здание; на всех балконах веселились люди. Риан заколебался, но за домом тянулся просторный двор, обсаженный к тому же деревьями, не позволяющими видеть, что творится в аллее. Риан решил, что если он придет сюда на следующую ночь, нет никакой гарантии, что и тогда у соседа не окажется гостей.
Он подпрыгнул и ухватился за верх забора, ободрав при этом руки о дерево. Двор был пуст, огни в доме не горели.
В дальнем углу тлели угли в открытом очаге и горела лампа, но если рядом и были люди, они, очевидно, спали. У Марады было несколько горничных и с полдюжины слуг-мужчин; судя по тому, какую свиту обычно брали с собой кушоритские аристократы, отправляясь развлекаться, почти все они, должно быть, сопровождали госпожу. Если порядки здесь хоть сколько-нибудь походили на синтанские, то оставшиеся дома слуги едва ли бодрствуют, дожидаясь возвращения хозяйки. Под стук барабанов и звуки цимбал и еще каких-то неизвестных Риану инструментов, доносящиеся из соседнего дома, он перелез через забор и спрыгнул на утоптанную землю во дворе.
Риан крадучись двинулся к дому. На первом этаже жалюзи между колоннами были опущены; за ними скорее всего находились кладовки, ванные комнаты и помещения для слуг. Впрочем, Риан в любом случае не собирался проникать в дом через первый этаж. Откуда-то со стороны кухни донесся тихий голос; ему ответил другой, и Риан замер на месте.
«По крайней мере двое», — подумал он. Слов он не разобрал, да и, по слухам, слуги Марады то ли не знали кушоритского языка, то ли притворялись, будто не знают.
Риан подождал, чтобы убедиться: те двое не собираются интересоваться подозрительным шумом у забора, потом обошел дом. Влезть наверх по толстой угловой колонне было легко, несмотря на то что дерево оказалось скользким от влаги: резьба давала хорошую опору для рук и ног. Риан подумал о том, что если его поймают в покоях знатной чужестранки, гостьи самого императора, то даже добродушные кушориты сочтут это серьезным преступлением. Объяснение, что он всего лишь искал доказательства того, что дама — отравительница и убийца, едва ли будет сочтено убедительным…
«Побеспокоишься об этом, когда тебя поймают», — сказал он себе.
Риан добрался до перил и скользнул на веранду. В доме все было спокойно, только откуда-то из кухни доносились тихие голоса. Риан вошел в ближайшую дверь.
Во внутреннем коридоре горела маленькая лампа, и он захватил ее с собой; если не подходить к окнам, выходящим во двор, из кухни свет заметен не будет. Он обошел общую комнату; в ней не было ничего, кроме низкого стола и разбросанных по полу подушек. Свет лампы бросал блики на лакированное дерево пола и росписи на стенах. Риан двинулся к спальням.
Здание было больше дома для гостей, где поместили их с Маскелль, но не таким удобным: спален оказалось меньше. Первые несколько, в которые заглянул Риан, выглядели странно пустыми. Постели были расстелены, так что кто-то здесь жил, но обитатели почти не оставили следов своего пребывания. Ариаденцы, например, расположились в комнатах, принеся туда кукол, всякие сценические принадлежности, детские игрушки, посуду, даже рваную одежду. Этот же дом выглядел как их собственный до появления актеров.
Потом Риан попал в большую комнату в задней части дома и замер в дверях. Уж это помещение никак нельзя было назвать пустым. Пол и постель оказались завалены шелковыми одеждами ярких цветов, на деревянных шкафчиках громоздились бутылочки и баночки с благовониями и украшения; перепутанные нити нефрита и жемчугов мягко сияли в свете лампы.
Риан медленно вошел, по привычке стараясь ничего не сдвинуть с места, хотя комната выглядела так, словно по ней пробежало стадо буйволов.
«У этой красавицы самые ленивые слуги во всем Гейркинде или откуда там она явилась».
Странно, что дама с этим мирится… Риану приходилось жить в покоях и владетельницы Ривервейта, и владетеля Марканда, да и в домах знати ему случалось бывать по роду службы; он знал, что аристократы так не живут. И к тому же в комнате стоял сладковато-гнилостный запах.
Риан пошевелил ногой кипу шелков на полу и заметил под ними что-то, поразившее его яркостью цветов. Он опустился на колени, чтобы лучше видеть; отодвинув мятые одежды, он обнаружил на полу беранийский ковер. Ковер был большой, почти в полкомнаты. На густо-алом фоне с черной каймой золотой и серебряной нитью были вышиты олени, леопарды и другие животные. Риан тихо присвистнул.
Такие ковры привозили из далеких северных земель через труднопроходимые даже летом перевалы. Синтанские купцы платили за них чистым золотом. Владетель Марканда, самый алчный правитель в мире, сумел завладеть одним таким ковром — размером меньше четверти того, который видел перед собой Риан, — и держал его на стене, где драгоценным краскам не грозила опасность запачкаться или выцвести. Риан знал, во сколько обошелся владетелю его ковер; этот же, более тонкой работы и такой большой, должен был стоить целое состояние. Должно быть, он — один из подарков императора, о которых ходило столько слухов.
