Ход был сухой, и Ирма продвигалась вперед, едва касаясь стен кончиками пальцев. Это было очень важно - не потерять контакт. Ведь Ирма сознательно не взяла свечу, да и как же, помогла бы тут свеча, жди. Летучие мыши ее враз бы загасили, а после света тьма стала бы еще более непроницаемой. О том, что случилось бы тогда, не хотелось и думать. Любое ответвление лабиринта могло сбить с пути, она долго блуждала бы в угольной черноте, до тех пор, пока не превратилась бы в белесый костяк, которыми так и усыпаны лабиринты подземелья.

Старики в деревне говорили, а им еще раньше говорили их деды, что даже Великий Маг относится к подземелью с осторожностью. Судя по всему, так оно и есть, потому что не знает колдун про некие тайные тропы, вот и не поставил там охрану, дал ей возможность проникнуть в свою тщательно охраняемую цитадель.

И тут вдруг в душу Ирмы закрался страх, липким холодом сковал сердце: а если все это специально подстроено? И то, что не было гоблинов у прикрывающего вход Ключевого Валуна - очередная уловка Великого Мага? Поговаривали ведь, что общается он часто со Змеем и рыщет по деревням, где девки помоложе да покрасивей. И уж потом девок этих никто и никогда не видит. А еще говорили, будто мысли он может читать самые потаенные, а раз так, то и ее, Ирмы, планы для него не секрет, и убрал он охрану от входа только для того, чтобы она сама к нему пришла.

Тревожно колотилось сердце Ирмы, но знала она, что не отступит. Потому что не будет ей иначе никакой жизни. Рука ее скользнула за пазуху и любовно погладила нагревшуюся сталь ножа. Это придало ей сил и уверенности в себе. Да иначе и быть не могло - нож-то особый. Выковали его в полнолуние и закалили в крови белого козленка, да еще и произнесли при этом нужные заклинания. Так что этим ножом запросто можно было нечистую силу сразить, потому что не было у зла от него защиты.

Словно обжегшись, отдернула она руку от костяной рукоятки, выполненной из клыка дракона. Отдернула, чтобы не выдать себя неосторожной мыслью. Никому заранее не следовало знать про тот нож, и потому девушка стала думать, как дойдет по этому лабиринту до нижнего входа в Башню Призраков, поднимется по скрипучей лестнице, играющей под ногами от старости, войдет в одиночную камеру, где Глан стоит, прикованный к стене. И падут оковы, исчезнет зло. И тогда пойдут они вдвоем к заветному камню; откуда прямая дорога в Светлую страну...

Когда руки Глана приковали к вмурованным в стену массивным железным кольцам, он даже не встревожился. Эти недотепы представления не имели о том, какую силу способен концентрировать в мышцах человек XXIII века. Да для него такая цепь все равно что нитка!

"Ну, это уже я хватил! - тут же мысленно одернул он себя. - Тоже придумал, нитка! Повозиться, конечно, придется, но это в самом деле не так страшно..."

Но когда руки немного затекли, и он попробовал слегка размять мышцы, что-то в кандалах его насторожило. Была тут еще какая-то деталь, обещавшая подвох. Так и есть, внутренняя поверхность кандалов покрыта острыми пластинчатыми шипами, а сами браслеты устроены так, что при каждом усилии затягиваются туже. Шипы, естественно, впиваются в кожу. И так далее.

"Пожалуй, в этом деле Великому Магу удалось подстроить мне ловушку, подумал Глан. - Силовой номер с разрыванием кандалов и проламыванием стенок здесь не пройдет. Здесь нужно что-нибудь похитрее. А что тут выйдет похитрее, когда времени в обрез? Ровно столько, сколько понадобится чародею, чтобы собрать под свои знамена всех сочувствующих и обрушиться на Светлую страну".

Скверно только, что никого нельзя предупредить. Там поначалу даже не поймут ничего, а нечисть хлынет, как гной из прорвавшегося чирья, на залитые солнцем луга, сплошь поросшие цветами, в приветливые леса, где весело отсчитывает года расшалившаяся кукушка. Но хуже всего, что там будут дети. Глан почти физически ощущал ужас, который возникнет в сердцах малышей от одного только вида этой гнуси. А ведь потом последуют еще и препротивнейшие дела.

Он едва не застонал от бессилия и душевной боли. Но и сдаваться не думал. Это сейчас он бессилен. А там... Пусть ведут. И тогда на границе двух миров увидит Великий Маг, что может сделать человек, если чувствует свою ответственность за человечество.

Нет ничего обиднее на свете, чем оказаться беспомощным. Тем более, в таком положении, в котором оказался Глан. И дело здесь не в физических мучениях от неподвижности тела, когда начинает сводить мышцы - с этим-то как раз несложно справиться, один-два сеанса гимнастики, чтобы разогнать застывшую в жилах кровь, и порядок - а в мучениях нравственных из-за невозможности предотвратить несчастье или, если хотите, исполнить свои долг.

Наконец, сверкая белками глаз и пересмеиваясь, гоблины удалились. Последний унес факел, и в камеру Башни Призраков хлынул мрак. Он был ощутимо упруг, и Глан, даже оставаясь неподвижным, чувствовал, как он тяжким грузом опускается на плечи, пригибает к грубо сработанным плитам пола. Наверное, если бы не режущие запястья кандалы, он обвис бы на руках, как тряпичная кукла, из которой вынули стержень. Но ему следовало беречь руки. Беречь для того дела, которое предстояло совершить на рубежах Светлой страны.

И вдруг Глан удивился. Похоже, в нем действительно что-то изменилось, какие-то превращения претерпели нравственные постулаты, основа всей его жизни, потому что он без ужаса подумал о том, что предстояло совершить. Конечно, это была нечисть и ее следовало безжалостно искоренить, но, тем не менее, это были живые существа, а он, Глан, отчего-то не испытывал ужаса от мысли о предстоящем их убийстве.

Представив себе, как хрустят под ударами кулаков хрупкие кости нечисти, он не испытал ни страха, ни угрызений совести. Так должно было быть, и так будет, даже если и к Светлой стране его повезут в этих кандалах. Нечисть понятия не имела о психосиле, о той ментальной мощи, которая позволяла гасить боль, доставать противника невероятным для обыкновенного человека ударом.

"Да, я действительно зеркальник, - неожиданно спокойно подумал Глан. И во мне нынешнем воплотились мои худшие, атавистические качества, которые там были загнаны в подсознание, в пресловутые закоулки души, из которых им, казалось, не выбраться".

Теперь он сам жаждал высвобождения этих сил, выхода их из-под контроля, уверенный, что здоровый инстинкт верно укажет ему, против кого их обратить.

И вдруг до его слуха донеслись какие-то странные посторонние звуки. Вначале он даже не сумел идентифицировать их, просто понимая, что они чужды этой башне, этой камере, где не могло быть ничего живого. Но они были, эти звуки, и жили своей независимой, отторгнутой от него жизнью. То ли это был шорох легких шагов, то ли несвязный шепот, но как-то это тревожило, порождало в душе смутную неуверенность. Поэтому, когда из мглы на него надвинулась чья-то тень, Глан ощутил смутное облегчение. Неясные, неподвластные разуму образы копошились в его мозгу, и он не мог, просто физически не умел совладать с ними.

И тут на него обрушилась Ирма.

Это было счастье. Она касалась пальцами его щек, серебристых вьющихся волос и чувствовала, что он подсознательно тянется ей навстречу. Руки его были скованы, но обостренным чутьем женщины она понимала, что он стремится обнять ее, ответить лаской на ласку. И пересохшие его губы нежно отвечали ее пересохшим губам, и казалось, что в самой Башне Призраков стало светлее. А когда Ирма готова уже была задохнуться от радости, вдруг со звоном упали вокруг них кованые чугунные решетки, гулким эхом раздался в пустоте отвратительный тонкий смех.

- Попались, голубки мои! - В темноте колдовским голубым пламенем неожиданно полыхнули вделанные в стены светильники, и в этом призрачном колеблющемся свете возникла гнусная фигура Великого Мага. Похожее на раздувшийся от воды шар тело его колыхалось в такт смеху, - А ведь я все верно рассчитал. Еще когда этот глупец Вито сболтнул про вашу любовь, я понял: вот мой шанс. И, заточая тебя в Башне Призраков, я знал, что девка придет к тебе. Народ шепчется по углам, что зло переполнило чашу терпения, народ молчит о тайных ходах в Подземелье... Пусть молчит, на что мне эти ходы, если пташку всегда можно было заманить зерном. Ты был моим зерном, Глан, а теперь, когда пташка у меня в руках, вы поменяетесь ролями. И ты, Сказочник, сам поведешь мое войско в Светлую страну, если не захочешь, чтобы твою девку растерзали на твоих глазах!