– А что это там такое из ящера вываливается? Никак не разберу…

– Потроха, наверное, – ответили ему.

– Да не похоже что-то. Потроха не должны шевелиться. Пойду-ка гляну.

На сей раз никто не посмел возразить ему, даже шуткой. Командир вновь доказал, что всё здесь – и победы, и жизнь, и надежда – держится только на нём одном.

Сторонясь кровавого следа, Темняк догнал издыхающего ящера и, присев, стал рассматривать что-то, находящееся среди мусора. Когда вверху зашуршало – любой побывавший на Бойле мог бы смело заявить, что он слышал поступь ангела смерти, – Темняк воровато сунул находку за пазуху и, не оглядываясь, поспешил обратно.

Когда он вновь влился в ряды стаи, толстого ящера уже не существовало. Смотрителю, похоже, всё было нипочем – и ничтожная мошка, и огромный слон. На каждую из жертв он тратил одинаковое количество времени, и от всех подряд оставалась ничтожная кучка пепла.

Не дожидаясь, пока Смотритель покончит со вторым ящером, стая поспешно покинула участок, на котором ей пришлось отбыть сразу два таких нелегких срока. Это место, обильно политое кровью и буквально излучавшее флюиды страха, успело опостылеть всем, даже Темняку, познавшему здесь славу.

Когда они пересекли черту, вдоль которой в самое ближайшее время должна была возникнуть разделительная стена, Темняк распахнул куртку, и все увидели, что он прижимает к груди крошечного серого ящера, похожего на мышонка с чересчур толстым хвостиком.

– Сирота, – с грустью сказал он. – Там их ещё много было, да разве всех спасёшь.

Новорожденный ящер, как бы догадавшись, что речь идёт именно о нём, закивал своей головенкой, сидевшей на шее-стебельке, словно цветочная завязь.

– Хоть бы посинел от радости, что живым остался, – сказал Тюха.

– От радости его сородичи, как ни странно, чернеют, – пояснил Темняк. – Но прежде чем этому научиться, придётся семь шкур сменить.

– Чем ты его кормить собираешься?

– Какое-то время он продержится на своих внутренних запасах, а там посмотрим. А вообще-то, если судить по зубам, это всеядные создания.

– Разве у него уже и зубы есть?

– Я не его зубы имею в виду, а мамкины.

– Которых нам сегодня удалось счастливо избежать, – заметил Свист.

Стая ещё не успела обосноваться на новом месте и обзавестись оружием, как Темняк потребовал всеобщего внимания, заранее предупредив присутствующих, что ничего более важного, чем сейчас, им на Бойле слышать ещё не приходилось. Ясное дело, что все сразу навострили уши.

– Мы выиграли уже немало схваток, – начал он. – Но до конца цикла, даже первого, ещё далеко. У меня создалось впечатление, что кто-то наверху чересчур пристрастен к нашей стае. Да вы и сами должны чувствовать это, особенно в последние дни. Думаю, что попытки окончательно погубить нас будут продолжаться и не сегодня завтра мы встретимся с противником, которого уже не сможем одолеть, несмотря на все мои ухищрения и ваше мужество. Конечно, мне хотелось бы ошибиться, но боюсь, что это неоспоримый факт. Ты согласен со мной, Тюха?

– Даже не знаю… У моей прежней стаи были разные схватки – и тяжелые, и сравнительно легкие. Причём они обычно чередовались. А наши враги с каждым разом всё сильнее и сильнее. Даже боюсь подумать, что ожидает нас впереди.

– Никогда прежде я не запугивал вас, а, наоборот, тешил надеждой, пусть даже призрачной, – продолжал Темняк. – Но сейчас пришло время посмотреть правде в глаза. Боюсь, что наши возможности к сопротивлению исчерпаны.

– Это надо понимать как приговор? – прервал его Свист.

– Ни в коей мере. Гибель чего-то одного нередко связана с рождением другого. – Темняк вновь продемонстрировал маленького ящера, пригревшегося у него за пазухой. – Сейчас мы присутствуем при рождении новой надежды, уж простите за высокопарные слова. С самого первого дня своего пребывания здесь я замыслил побег и всё это время только тем и занимался, что строил его планы. Могу без ложной скромности сказать, что количество таких планов уже перевалило за дюжину. Однако после серьезных размышлений я выбрал один – самый простой, но в то же время обещающий наибольшие шансы на успех.

– И каковы же они, если не секрет? – осведомился Свист, ещё не до конца уверовавший в то, что Темняк говорит на полном серьёзе.

– У меня одного – пять из десяти. У всей стаи – Два из десяти. Но это, конечно, примерно.

– Разве бежать в одиночку легче?

– Полагаю, что да.

– Тогда беги один. Мы тебе мешать не будем.

– Это невозможно по причинам, которые я даже не собираюсь здесь обсуждать. Сам я сбегу в любом случае. Вы можете сопровождать меня. А можете и остаться. Неволить я никого не собираюсь. Каждый сам сделает свой выбор. Побег назначен на эту ночь. Если хотите, присоединяйтесь.

– Нам-то, допустим, всё равно, – сказал Свист. – У тех, кто попал на Бойло, с самого начала нет почти никаких шансов. Но ведь у Тюхи кое-какие упования появились. Ему-то каково?

– Обо мне не беспокойтесь, – произнес Тюха тоном, в котором не было и тени так свойственных ему колебаний. – Своей жизнью я уже давно обязан командиру. Кстати, как и все вы. Поэтому я без всяких сомнений пойду туда, куда он позовёт.

– Хватит пустословить! – Перед тем как заявить это, Бадюг старательно откашлялся. – Вместе от врагов отбивались, вместе и в побег пойдём. А придётся, и помирать будем вместе. Тут уж ничего не поделаешь.

– Благодарю за то, что вы приняли моё предложение почти без возражений, – сказал Темняк. – Признаться, я этого даже не ожидал. Думал, что придётся уговаривать вас до самой ночи.

– Нас уговорил не ты, а ящеры, – в тон ему ответил Свист. – Да ещё вчерашние птицы. Если зло способно одолеть только другое зло, то и страх отступит перед другим страхом. А если точнее – страх воображаемый перед страхом пережитым.

– Да брось ты! – Бадюг, как водится, придерживался совершенно противоположной точки зрения. – Страх – как квас. Если упился им однажды сверх всякой меры, то назавтра тебя уже ничего не берёт. Хоть горшками пей. Чего мне теперь, спрашивается, бояться, если я сегодня видел свое отражение в глазищах этого ящера? Соседского мужика, который на меня со спиралькой идет? Или гнусного призрака, бегающего, словно голодный клоп, по стенам?

– Давайте оставим споры хотя бы на один день, – попросил Темняк. – Пора готовиться к побегу. Напоминаю, это случится ночью и нам придётся действовать в кромешной темноте столь же уверенно, как и на свету. Без предварительных учений этого не достигнешь.

– Значит, назидательных рассказов сегодня не будет? – огорчился Бадюг. – Мне вчерашний, про крылатого змея, весьма понравился. Особенно как он блудницу подменял.

– С рассказами придётся повременить. Зато мы сами совершим такое, о чём в Остроге, надеюсь, когда-нибудь станут рассказывать легенды.

Глубокой ночью все они стояли прямо перед разделительной стеной и внимательно прислушивались к тому, что творилось далеко вверху, в неведомых обиталищах, доступных одним лишь всесильным Хозяевам.

Стая заранее построилась в маленькое, но плотное каре, и каждый боешник держал по два щита – одним прикрывал голову, другим – бок. Получился домик, составленный из восьми щитов, но открытый спереди и сзади – рук, к сожалению, не хватало.

Тюха, правда, предложил навесить на каждого ещё по одному щиту – кому на спину, кому на грудь – но это сочли излишеством. Дескать, мелкий мусор, даже упавший с большой высоты, сильно не поранит, а от огромной глыбы «хозяйской слезы» щиты всё равно не спасут – хоть пять их будет, хоть десять.

– Так ты говоришь, что во время сброса мусора стены исчезают, – для Свиста, как и для остальных боешников, это был сейчас самый актуальный вопрос.

– Не говорю, а утверждаю, – ответил Темняк, стоявший в первом ряду. – Однажды ночью, когда вы все спали, я уже подходил к стене и дождался-таки момента сброса. До сих пор шишки на голове побаливают… Да ты сам посуди – стена хоть и добротная, но свой предел прочности тоже имеет. Каково ей каждую ночь выдерживать такую бомбежку. А кроме того, утром это хорошо заметно по мусору. Если бы стена оставалась на месте, он ложился бы совсем иначе… Вспомни, крышу вчера убрали прямо на наших глазах. Только не знаю, кто это сделал, сами Хозяева или Смотритель.