Приходилось самостоятельно привыкать к новым, непривычным, условиям с первых минут путешествия в тридесятое царство. Костя привыкал с трудом. Не было рядом его «халабуды», в которую, он, живя дома, всегда прятался, при малейшей опасности. Не было рядом ни его безликого, но послушного солдата-командира, ни синего фанерного автомобиля, в котором он обычно возил хворост н шишки на растопку печи для бабушки, и самой бабушки тоже не было рядом. Надо было встречать неожиданности самому. Встречать их с открытым лицом, без страха, не закрывая глаз, как сказочные рыцари, о которых они с бабушкой читали в той книжке сказок. Он обязательно должен был привыкнуть к новшествам, чтобы не пропустить чего-то важного, нужного, или, опасного, такого, что могло угрожать или повредить ему, потому, что, никто уже не смог бы его защитить, он должен был сам стоять за себя. Как и от кого защищаться, он пока не знал.

Косте сказали, что привезли его в детский дом. В этом странном доме он должен был остаться без бабушки, сам! Он не соглашался, просил вернуть его домой, но те дядьки и тётка, которые привезли его сюда, куда-то убежали, а он остался один, в окружении новых тёток, которые не позволили ему убежать.

После странного мытья в большой светлой комнате, наполненной тёплым мокрым туманом, Костю вытерли большим пушистым полотенцем. Он таких полотенец никогда не видел, и сначала отскочил в сторону, а потом ему даже понравилось вытираться мягкой пушистой тканью.

В той мокрой и душной комнате, в которой из потолка по железным трубкам струйками текла вода, было много загородок, а из потолка, за каждой загородкой, торчали такие же странные трубки. На концах у этих трубок были какие-то нашлёпки с множеством чёрных дырочек. Он рассмотрел: из этих-то странных дырочек, по мановению волшебной палочки, очень тоненькими струйками текла вода, как будто дождик шёл, и спрятаться от такого дождя было невозможно. Нашлёпки походили на подсолнухи в бабушкином огороде, только лепестки у этих подсолнухов были водяные, а не жёлтые. Вода начинала течь из нашлёпок, как только, тётка в промокшем халате касалась чего-то такого, что можно было покрутить. Ему не разрешали прикасаться к блестящей ручке в самом начале трубы. А как хотелось, что было силы, крутануть эту ручку!

Эти трубки, с вытекающей из них водой, какие-то тётки, что сопровождали его в помоечную комнату, назвали душем. Но там же, в каждой загородке, Костя успел подсмотреть, была прилажена ещё одна толстая трубка, в самом начале которой, тоже было прилажено что-то блестящее. Костя тайком крутанул это «что-то», и из толстой трубки мгновенно толстой, тугой струёй хлынула холодная вода. Он даже взвизгнул от неожиданности, попытался заткнуть трубку пальцем, но ничего не получилось. Вода потекла сильной струёй в проход, и на него прикрикнули, потрогали это «что-то», и трубка вздохнула, а вода перестала течь. Ему пригрозили и повели вытираться.

Потом ему выдали совсем новый комплект одежды. У него никогда не было новых и таких красивых вещей. Ему даже совсем коротенькие штанишки выдали, которые для красоты он надел поверх новых, длинных штанишек! Его остановили и заставили переодеться.

Косте очень понравились и наглаженные чёрные штанишки, и белая мягкая маечка, и чистая белоснежная рубашечка, и тёплое пальтишко без бабушкиных заплат, которое было ему впору, и не болталось у самых носков красивых ботиночек, которые могли видеть все, кто смотрел в эти минуты на самого Костю. Самое главное, у него появились совсем новые, никем не ношенные, блестящие чёрные ботинки, остро пахшие кожей. Такого запаха Костя никогда раньше не ощущал. Валенки пахли совсем не так. Ботиночки же ярко сияли при свете солнца, обильно лившего свои лучи в огромное, как ворота, окно спальной палаты. Он ещё не привык к новой одежде и не уставал её рассматривать, любуясь сам собой.

Новая одежда слегка стесняла, а новая обстановка вокруг пугала и смущала. Большие окна и высокие потолки комнат вселяли неуверенность в маленькую душу больше всего. Мальчишке казалось, что он так и остался под открытым небом, хоть и не выходил на улицу, и если случится дождь, то обязательно намочит его. Но небо в тот день было густо-голубым, и дождя не предвиделось, а, всё равно, было страшно.

От страха он хотел спрятаться под одну из широких лавок, покрытых какими-то гладкими, светлыми тряпками. Но его удержала какая-то новая тётка. Она оказалась доброй и разговорчивой. Страх постепенно прошёл, но напряжение осталось. Хоть тётка и не собиралась причинять ему вреда, а стала рассказывать обо всём, что его окружало в той большой комнате, которую она назвала спальной палатой, Костя всё время ожидал от неё подвоха.

– Ты ещё новичок, позже освоишься и привыкнешь, – сказала ему тётка и вдруг погладила по голове. Впервые в жизни чужая тётка погладила его! От неожиданности он отшатнулся, и собрался, было, юркнуть под ближайшую лавку. – Ой, не спеши под кровать! – услышал он вдогонку, и приостановился. – Извини, если напугала тебя. Прости, я больше не стану к тебе прикасаться.

– Я не Новичок, я – Костя! – сказал он, остановившись и насупившись, будто утверждаясь в новой обстановке.

– Ладно, Костя, давай знакомиться дальше. Ты ничего не бойся. Ничего страшного больше не случится в твоей жизни, пока ты находишься здесь. Понял?

– Му-гу… – пробормотал Костя, и, на всякий случай, кивнул. Он не верил её словам, но ему больше не хотелось прятаться под незнакомую лавку, которую тётя назвала кроватью. Ему стало интересно, что же будет дальше. Значит, так тут живут, в тридесятом царстве…

Потом, после того, как они с доброй тёткой определили его место в спальной палате, эта добрая тётка повела новичка в библиотеку. Костя уже знал, что такое библиотека. В его прошлой жизни в старой школе тоже была библиотека, но там было совсем не интересно. Книжек было мало, и никто их не читал, а сам Костя читать, пока, не научился. Интереснее было на переменках и после уроков играть в тряпичный мяч на лужайке. А те ученики, что жили по соседству, стремились после уроков удрать домой, или бродили по лесу до самого вечера. Девчонки шили себе кукол из старых тряпок, а потом придумывали одёжки к ним. Мальчишки до самой темноты не уставали играть тряпичным мячом в невиданную игру, которую они называли футболом.

Здесь же, в тридесятом царстве, всё выглядело совсем другим, ярким, солнечным, праздничным. И книжек было много в этой новой библиотеке. Такого количества ярких книжек, Костя никогда в своей жизни не видел. Он даже не понимал, как такое может быть.

У него дома была одна-единственная книжка сказок, зачитанная до дыр и отлетевших по старости листов, забытая им на лавке в светлице. Зимней порой, греясь на печи в ожидании бабушки, Костя бережно складывал книжные листы и снова и снова просил бабушку прочесть ему очередную сказку. Он знал эти сказки наизусть, но не мог побороть желание услышать полюбившиеся сказочные истории ещё, и ещё раз, и каждый раз он находил для себя что-то новое в каждой старой сказке. Бабушка никогда не отказывала внуку. Ночами, при свете лучины, читала она внуку про славные подвиги героев-победителей из разодранной, но такой интересной книжки, на потёртой обложке которой мальчик уже сам умел прочитать едва проступавшее слово «Сказки». Он опять и опять бережно складывал в стопку уже прочитанные листы, чтобы потом бабушка смогла ещё раз прочитать внуку очередную сказку на сон грядущий. Но бабушка куда-то уехала, так тётя сказала, которая увезла его из родного дома, и больше никогда он бабушку не видел.

Здесь, в большом, светлом и просторном доме жили такие же дети, каким был и он. Костя совсем потерял направление, в котором мог бы находиться его родной дом. Только по ночам ему часто снились картинки из прошлой жизни. Бабушка часто оказывалась рядом и улыбалась ему своей ласковой и доброй улыбкой. Но постепенно, с годами, картинки из прошлого тускнели, стираясь из памяти, а лицо бабушки становилось нереальным, далёким и прозрачным, будто кто-то невидимый и злой пытался стереть из памяти дорогие сердцу воспоминания ученической резинкой, но Костя снова и снова восстанавливал в душе дорогие сердцу воспоминания.