– Саша, переговорил?

– Конечно.

– А чего молчишь?

– Думаю, Андрей Палыч, думаю. Завтра с утра хочу заглянуть в редакцию газеты и побеседовать с мадам Соболевой, по поводу её источников информации. Попрошу, чтобы пока не давали опровержения в газету по поводу этой статьи. Хотелось бы поговорить и с самим Черновским, но сейчас, похоже, это лишнее. Потом вместе с Зоркальцевым двинемся на похороны. Посмотрим что к чему.

– На счёт газеты ты долго думал?

По тону, каким это было сказано все сомнения в том, что я с первого раза получу «добро» отпали сами собой, а потому, надо бы как Бромберг, решать проблемы до того как они появляются.

– Саша, честь мундира надо отстаивать, это вопрос политики, пусть и местной, но политики, и не нам это решать, неужели ты не понимаешь? – раздражённо заметил Гусев

– Да всё я понимаю, только, Андрей Палыч, нам сейчас карты в руки. Газетчики помогли как нельзя лучше. С их подачи можно дезориентировать преступника. Пусть думает, что мы меж собой бодаемся, глядишь, где-нибудь, нюх потеряет, да и засветится.

– В этом что-то есть… – Палыч замолчал, обдумывая ситуацию. – Ладно, договорились. Сейчас попробую начальство убедить. Ты, возьми у криминалиста фотоаппарат с телеобъективом, может пригодиться. От присутствия на планёрке тебя освобождаю, ко мне зайдёшь после того как вернёшься с кладбища. Всё. До завтра.

В трубке раздались короткие гудки.

Однако моим планам по поводу встречи с прессой сбыться оказалось не суждено. Как только я появился в приёмной главного редактора, секретарь тут же доложила о моём прибытии. Ждать пришлось совсем недолго. Через несколько минут я уже сидел перед газетным начальством.

– Что интересует нашу доблестную полицию на этот раз? – хозяйка кабинета была подчёркнуто вежлива, как и улыбка на её на лице.

– Ольга Владимировна, я бы хотел побеседовать лично с Ириной Соболей.

– Вас обеспокоила её заметка в газете?

– Естественно, и не только это.

– Что-то ещё?

– Конечно, но об этом я буду разговаривать лично с ней.

– К сожалению, не получится, Соболева улетела отдыхать в Турцию и вернётся только через неделю, – главный редактор торжествующе посмотрела на меня.

– Ещё вопросы?

– Да, конечно, – я положил на стол ксерокопию факса заявления Черновского.

– Я так и предполагала, – редактор, пробежав глазами текст по диагонали, вернула его мне. – Побеседовали, убедили…

– И не угадали, – в тон вставил я. – Однако прочли невнимательно, а редактору, тем более главному… – теперь была моя очередь поиграть на нервах, – мы вообще-то здесь не причём. Там же чёрным по белому написано кому и где Черновский сделал заявление. Уточняю – прокурору и в прокуратуре, а это другое ведомство, как вы знаете, у которого ни с кем тёплых отношений просто быть не может по определению. Особенно с нами – полицией. Бумагу можете оставить себе, хотя я обязательно пошлю вам ещё одну копию уже через канцелярию и заказным письмом, чтобы вопросов потом не было. И у меня очень большая просьба – как только Соболева появится на родной земле, пусть немедленно свяжется со мной, – я достал визитку из портфеля и протянул её главному редактору. – Подчёркиваю, – немедленно и в любое время, в интересах следствия и особенно её собственных.

Однако моя собеседница не выглядела обескураженной.

– Мы немного поторопились с выводами, приношу свои извинения… – совершенно спокойно заметила она. – Но понимаете, всё же наш коллега, и человек достаточно известный в городе, тем более, доставлен скорой помощью из вашего отдела.

– А что же с ним не переговорили после того как его отпустили из больницы?

– Мы пытались до него дозвониться, но он отключил телефон. Вот мы и подумали…

– Что мы давим на него? – продолжил я.

– Ещё раз извините, завтра в нашей газете будет разъяснение по этому поводу.

– А вот этого я попросил бы не делать.

– Но почему?! – на лице главного редактора отразилось нескрываемое удивление. – Мы же обязаны восстановить справедливость, если уж по нашей вине произошло искажение информации.

– Пока не нужно, – я сделал ударение на «пока». Придет время – обязательно напишите, но не сейчас. О моём сегодняшнем визите тоже распространяться особенно не стоит, секретарю скажите, что я приходил выяснять отношения, но не более того. И ещё раз прошу, как только Соболева окажется на родной земле, немедленно пусть найдёт меня, – я поднялся со стула, – прошу прощения, мне пора.

– Да, да, конечно я обязательно передам.

В дверь заглянула секретарь.

– Ольга Владимировна, завхоз венок привёз куда его?

– Наташа, в мою машину, на заднее сидение, если в багажник не войдёт.

Однако знакомые лица собираются на похороны, и незачем им знать, что и я буду там. Едва я припарковал машину около склада, ко мне подошёл Дима Зоркальцев.

Короткая стрижка под машинку, тёмные очки «капли», рубашка, под которой угадывалась оперативная кобура и наушник телесного цвета с витым проводом, уходившим за воротник – весь его облик словно бы кричал: – «Я сотрудник спецслужбы!».

– Ну, Дима, тебе только президента охранять. И габариты, и экстерьер – самое то! Наушник такой, где откопал?

– У деда своего взаймы взял, он слышит плохо, а это, – Зоркальцев показал пальцем на своё ухо, – слуховой аппарат. Я ещё портативный диктофон с собой прихватил. Так, для пущей важности, буду ходить вокруг и записывать то, что вижу, может и сгодится.

– Дима, где Егорыч, уже пора бы?

– Должен быть, на месте. Я звонил ему на сотовый, не отвечает.

– Ладно, выдвигаемся на исходную позицию, как говорят в армии. Будет твой Егорыч или нет, нам всё равно работать надо. Место помнишь, где мы были вчера? Давай туда, ходи кругами, сильно людям глаза не мозоль, но сделай так, чтобы тебя было видно. Всё понял?

– Да, конечно.

– Тогда вперёд, встречаемся здесь после того как всё будет закончено.

Зоркальцев, не торопясь двинулся вдоль центральной аллеи в сторону VIP квартала, а я достал фотоаппарат с телеобъективом из облезлого металлического кейса цвета хаки. На крышке было написано: – «Изделие фото снайпер» и внизу стояли цифры – 1975 инв. №118/75, что означало инвентарный номер и год выпуска. От старика «снайпера» остался только чемодан с пенопластом внутри, обтянутым зашарканным шинельным сукном, для того чтобы дорогая техника не болталась погремушкой. Хотя сам кейс был старше меня, но начинка! Совсем новенький «Nikon»! его и руках держать приятно, до того продумана эргономика. Перед «стрельбой» надо всегда проверять своё оружие. Несколько «выстрелов» для контроля изображения оказались совсем не лишними. Едва я взялся за регулировку баланса цветов, чтобы картинка получилась более естественной и чёткой, меня окликнул подошедший сзади Егорыч. Как он ухитрился появиться так бесшумно, для меня осталось загадкой.

– Здравствуйте, прошу прошения, задержался, – рабочий протянул руку для приветствия. – Пойдёмте со мной, машину пришлось оставить с другой стороны склада. Неприятность тут у нас приключилась… местные попрошайки передрались меж собой, пришлось растаскивать. Никогда такого не было! А тут, прямо на людях! Особого комфорта не обещаю, но запасную табуретку я на всякий случай в фургон засунул.

– Это те, на которые гроб ставят, перед тем как в могилу опустить?

– Ага, обычно люди с собой привозят, но и у нас есть, мало ли чего. Да вы не переживайте, я тряпкой протёр, там всё чисто.

То, что я перед собой увидел, через пару минут машиной назвать можно только при наличии буйной фантазии. Скорее – корыто с болтами на колёсах. Крылья, проржавевшие насквозь и задние двери фургона, связанные алюминиевой проволокой были всего лишь аксессуарами этого самоходного чуда, но никак не деталями автомобиля. Поймав мой вопросительный взгляд, Егорыч хмыкнул.

– Не мерседес, конечно, но ездит. Да вы не переживайте, пол не провалится под вами, я туда доски подложил.