– Слова не мальчика, но мужа, – Гусев снял очки и протёр их носовым платком. – С Кожевниковым не получится. Мне он не подчиняется и кладбище не его участок. А определим мы тебе в напарники молодое пополнение, ему тоже обкатку проходить надо. Я уже переговорил с их начальником, и завтра на этом мероприятии будет… – он открыл рабочий блокнот. – Будет, Зоркальцев Дмитрий Владимирович, которого к нам перевели два месяца назад. Он уже в курсе. С ним и будешь работать.

– Палыч, ты, случаем в шоу экстрасенсов не хочешь участвовать? А то мне не по себе, мысли, прямо, читаешь.

– Поработай с моё, и у тебя получится. Кстати, как твоя жена?

– Да пока всё в норме. Доктора говорят, что особых отклонений нет, но будет лучше, если полежит ещё пару недель на сохранении.

– Ладно, займись делами, а завтра с утра в газету, потом на похороны, и активизируй свои оперативные контакты.

Молодым пополнением оказался высокий парень, как говорят – «плотного телосложения», который сам подошёл ко мне в коридоре.

– Здравствуйте, товарищ капитан. Я по распоряжению начальника отделения направлен вам в помощь.

– Здравствуйте, я – это кто? – Хотя и так понятно – кто, но к порядку молодое пополнение приучать надо сразу, для его же пользы, – «преемственность поколений» называется.

– Лейтенант Зоркальцев, Дмитрий Владимирович, – спустя несколько секунд он добавил. – Можно – просто Дима.

– Хорошо, пошли ко мне, просто Дима, там и поговорим. Не в коридоре же осуждать служебные дела. Давай рассказывай, чем обрадовало тебя начальство? – спросил я, оказавшись в своём кабинете.

– Оно сказало, что неделю я буду в вашем распоряжении, товарищ капитан.

– Александр Сергеевич, – поправил я. – Мы люди хотя и служивые, но это не армия, и по званию к человеку обращаются, обычно, когда его надо «построить».

– Ну да мне об этом ещё отец говорил, – парень ничуть не смутился.

– А что ещё говорил твой папа?

– Александр Сергеевич, он работал в милиции почти тридцать лет, и всегда считал, что наша работа определяется тем, насколько хорошо мы знаем ситуацию на месте, и от кого можно получить достоверную информацию.

– Выражаясь профессиональным языком – агентурными позициями, – подвёл итог я. И каковы же они на твоём участке, я имею в виду старое кладбище? Нам завтра надо будет побывать на похоронах, а перед этим – сегодня съездить и посмотреть на месте что и как. Только переоденься, в форме не стоит. Задача понятна?

– Да конечно. Есть у меня там знакомый человечек, он, если что, подскажет.

– Тогда поехали, встретимся возле ворот. Успеть бы, пока народ не разбежался, хоронят-то обычно до обеда.

Пик рабочего дня на территории муниципального предприятия «Спецкомбинат» прошёл, когда мы оказались перед воротами, за которыми вечность. Часть торговцев венками, уже покинула свои насиженные места, и можно спокойно припарковать автомобиль, не опасаясь, что очередной катафалк зацепит его бампером. К моей машине подошёл Зоркальцев, как только я выключил зажигание.

– Нам туда, – Зоркальцев махнул рукой в сторону небольшого одноэтажного здания из силикатного кирпича, стоявшего немного поодаль от главных ворот.

– Не зачем мне там светиться, – ответил я. Сходи, переговори, а ещё лучше пригласи своего знакомого сюда, в машине и потолкуем.

Своим человечком оказался невысокий мужчина в рабочем комбинезоне. Слабый запах алкоголя, исходивший от него, говорил о том, что он совсем недавно «принял на грудь». Оказавшись в салоне, мужчина протянул руку для приветствия.

– Владимир Егорыч, можно просто – Егорыч, что интересует нашу милицию? – и, как бы извиняясь, добавил. – Мы тут немного посидели, конец рабочего дня, у одного из наших день рождения… так что не взыщите.

– Понятно, кого будут завтра хоронить, знаете?

– Да, конечно. Пока восьмерых. Сегодня мастер сам после обеда прибегал, смотрел, чтобы всё нормально сделали. В особом квартале двоих, и ещё шестерых как обычно, на новой площадке.

Что такое особый квартал я уже знал. Подобные участки существуют не только на этом кладбище и не только в нашем городе. Хотя и говорят, что перед смертью все равны, как и в бане, но так уж устроен этот мир, кто-то всё же «равнее». В особом квартале и места больше для последнего пристанища, и чище. Между могил совсем невидно ни старых венков, ни увядших цветов, ни пустых бутылок. Иные памятники из категории VIP сделаны настолько искусно, что мастерам можно премии выдавать за воплощение художественного замысла. А здесь он один – скорбь.

– Кто будет работать в особом?

– Наша бригада.

– Показать можете, где кого?

– Да, здесь совсем недалеко от центральной аллеи, направо, пошли, – Егорыч, кряхтя, выбрался из машины. – Вот тут профессора университета, – он показал на холмик рыжей земли, когда мы оказались на месте. – А там женщину, которую недавно убили, – землекоп кивнул в сторону. – Как я понимаю нам туда?

Странное чувство испытываешь, стоя перед пустой могилой. С одной стороны – вроде бы, просто яма, где в деревянном ящике будет закопано чьё-то тело. А с дугой – начинаешь понимать особенно явственно, что стоишь на пороге вечности, поскольку это финальная точка в жизни, пока в чужой жизни. Качественный переход из состояния «есть» в состояние «был». Последняя остановка на маршруте в одну сторону. Назад ещё никто не возвращался.

– Так что интересует? – могильщик прервал наше молчание.

– Егорыч, – начал я. – Скажи, где устроиться так, чтобы видеть, как можно больше, и при этом остаться незаметным? Здесь-то всё просматривается как на ладони, а прятаться за памятниками – несерьёзно.

– Ну, это… дело поправимое, – землекоп сдвинул на затылок линялую бейсболку. – Можно и в нашем «пирожке». Мы там инструмент возим. Не на горбу же таскать лопаты по всей территории. Я разгружусь заранее здесь, потом вернусь к складу, заберу, кого скажете в фургон, и поставлю его вон там, на горке, – он кивнул в сторону. Как всё закончится, человек уйдёт, если захочет, или опять вернёмся к сладу, а я после – машину сюда подгоню. Своим говорить ничего не буду. Меньше будут знать, крепче будут спать. Я ещё нужен, или как? А то ребята потеряют.

– Пока нет, спасибо, – я посмотрел на часы.

В больнице, где лежит моя жена, передачи заканчивают принимать в восемь вечера.

– Тогда до завра, ждать буду, где договорились, за полчаса до похорон, – и он не торопясь пошёл вдоль аллеи.

– Дима, ты давно с ним знаком? – спросил я, после того как могильщик скрылся за поворотом аллеи. – Не подведёт? По опыту знаю, что алкашам доверять нельзя. В самый ответственный момент могут подставить.

– Александр Сергеевич, Егорыч вообще-то не пьёт. За три месяца, что знаю его, кривым ни разу не видел.

– Как ты с ним познакомился, если не секрет?

– Помог ему сына перевести в другую школу. У парня начались проблемы. А это – целое дело. На бумаге всё просто, а в жизни, только попробуй, мало не покажется. Вот и пришлось посодействовать, но сейчас вроде бы всё наладилось. Год мальчишка закончил неплохо.

– И замечательно. Дима, завтра, как говорил, попрошу быть «по гражданке», но сделай так, чтобы народ видел, откуда ты.

– Зачем?

– Если появится тот, кто нас интересует, пусть знает, что мы здесь. Лишний напряг у него в голове – в нашу пользу. Глядишь, нервничать начнёт, может, где засветится. А я из машины посмотрю, кто как себя поведёт на похоронах. Да и ты внимательно погляди вокруг себя. Всё понятно?

– Да, конечно.

– Тогда до завтра, мне ещё нужно успеть к жене в больницу.

Жара немного спала и пробки на дорогах тоже рассосались, поэтому ехать можно не особенно напрягаясь, тем более что клиника не очень недалеко. Однако, опять чувство смутного беспокойства… Оно появилось ещё на кладбище. И с чего бы это? Кажется, будто кто-то наблюдает за тобой со стороны. Выйдя из лечебного корпуса, я на всякий случай сделал «круг почёта», то есть просто проехал два квартала и вернулся в исходную точку. Со стоянки перед зданием исчезла только одна потрёпанная «девятка». Я двинулся вдоль проспекта и тут же свернул в первый переулок по пути.