«Когда стихнут крики: «Уймись!…» Когда стихнут крики: «Уймись!» И отменят приказ: «Повзрослей!», Когда надоест глотать Цитат резиновый клей, Не убегай! Подожди! Загляни в старый дом за рекой, Там лежат Шкуры маленьких медвежат. Помнишь, ты их задушил Ещё не окрепшей рукой? «Взять бы тачку, да покруче…» Взять бы тачку, да покруче. И уехать далеко, Полагаясь лишь на случай, Хоть счастливый, хоть какой. Моментально растранжирить Бесполезные гроши. Колесить, давая жизни, Восвояси не спешить. Прямиком, не маскируясь, Всем гаишникам сказать, Дескать, выдумали трусы У машины тормоза. И лететь как угорелый, Это время проскочив, Где тихонько я старею И выслуживаю чин, Что считается удачей. А кому не повезло, Тот и впрямь катает тачку. Или, мучая кайло, Помирать, зараза, медлит. На родимой стороне, Кроме Ваньки и Емели, Целиком фартовых нет. Всякий третий, братцы, лишний. Облизнувшись на калач, Прикуси губу, счастливчик, Знай себе терпи, не плачь. «Обломали Обломова за вселенскую лень…» Обломали Обломова за вселенскую лень. Наказали Базарова по причине обратной. И с трибун, источая улыбок елей, Утверждали, что люди практически братья. Как родных поминали – об этом молчок. За себя и за всех недоумков протухших Молотили железо, пока горячо, От голодных фантазий съезжая с катушек, Ибо завтрашним бредили, в яри атак Не считая погибель жестокой потерей. А когда вдруг состарились, этак и так Вышивали на фоне высоких материй О великой стране, где предательства нет, Где прислуга, решая вопрос с королями, Триумфальную арку пробила в стене, У которой тебя и меня расстреляли. «Отпускные бесследно канули…» Отпускные бесследно канули. На полгода вперед – зима. Я беседую с тараканами, Потому что клопов нема. Я и этих морил ответственно, Но привыкли они, ей-ей. Значит, школа у них советская, Одинаковая с моей. Как положено, неразлучны мы. Утомилась ругать меня Своевременными получками Не обласканная родня За общение с паразитами: – Нет бы к ногтю пришельцев, хвать! Доморощенным инквизиторам Лишь бы гадостью поливать, Приписав мне досужий вымысел (Ты зазря на рожон не лезь!), Будто из дому сор не вынесен, И собака зарыта здесь, И так далее – околесица. Только крикнул бы кто: «Ай-да!» Я бы в двери и вниз по лестнице, И добром уже никогда Восвояси – почти безумные, Где природа берёт своё, Где торгует осипшим зуммером Телефонное деловьё, Где повесить, кажись, болтался бы В углекислых мечтах топор. Фермопилы, жильё спартанское, Неприступные до сих пор. Рецепт исполнения желаний
Хочешь увидеть небо? Так пей до дна. Выйти в эфир мечтаешь? Открой окно. Лишь бы попалась нужной длины волна, Лишь бы у чаши не прохудилось дно. Шансы и в этом случае не Бог весть: Взгляд с первым залпом сплющив о потолок, Вскоре опять придется на стенку лезть, Если законопачен оконный блок. Дело, оно, конечно, в себе самом, Только себя попробуй-ка одолей! Мусор морзянки азбучных аксиом Кровь превращает в полузасохший клей. Слову предпочитающие число, Не разделяю вашего торжества, В силу того, что с миром произошло: Ишь голосят повсюду, а речь мертва! Господи! Ну, почто сколько лет насквозь, Не унимаясь, шпарить «Полёт шмеля»? Бестолочь! Дрянь! Морока! Да на авось Страшно всё бросить, страшно начать с нуля! И, не пытаясь будущее спасти, Не отметая прожитое долой, Право на покаяние обрести Или же счесть анафему похвалой. Вот и живу я, будто себе во вред, Не отзываясь толком на злобу дня. Мой повидавший виды автопортрет Многие хают, даже подчас родня. Грех обижаться – экие пустяки! Каждый упрек по-своему справедлив. Целы покуда шейные позвонки! Небом подернут яблок глазных налив. Новогоднее Календарь нарочно сладил Педантичный маг, День, укладывая на день В папку для бумаг: Лист январский, лист весенний, Листья всех мастей; Хорошо, что воскресений Меньше, чем смертей, Ибо люди мы простые: Вряд ли от сохи, Но страстишки не остыли — Замолить грехи; Кто с наваром, кто в прогаре… Вследствие поста Не единожды солгали, Тяжестью креста Исцелив сомненья в корне: Знай себе, живи. Впрок навязчиво покорны Взвешенной любви К послесвадебным печалям (Зелен виноград), Мы в упор не замечаем Истинных утрат. Хорошо, что есть в продаже Вечные клише. Хорошо бы (очень даже) Шаркнуть по душе, Потому, что мы, бухие, Иногда не врём. Не чернилами в архиве, Кровью обагрён Тяжкий вздох: «Что было – было, Бывшим исполать». Славно, если впрямь на мыло Смогут посылать Лишь судейских на футболе Ради озорства. До оскомины, до боли Чавкая сперва О родимом пепелище (Тоже ремесло: Ничего себе жилище, Да и барахло Как в америке-европе — Пройденный этап), И в отечестве пророки Пополняют штат Наречённых мастерами, Коих жаль порой. Хорошо, что я не вправе На успех сырой. Мне совсем иные сласти Определены. И пока ещё ни властью Сказочной страны, Ни тем более народом (И на том поклон) Я не куплен и не продан. Значит, поделом И друзей осталось мало Нынче у меня. Между нами нет обмана, В сущности родня. В этом смысле я везучий (И насчёт семьи); И, конечно, гад ползучий, Раз уж в год змеи Довелось на свет явиться — Факт неоспорим. Бог с ним, с veni-vedi-vici, Благо третий Рим Отрыгнул щенка когда-то, Повторять не след. Столь трагическая дата За пятнадцать лет Истрепалась совершенно — Вот такой бином. Пусть метель-подруга, шельма, Хнычет за окном, Предвкушая високосный (Ишь разобрало!), Рвёт нечёсаные космы, Бьётся о стекло С явно праздничным настроем. То-то все гульнут… Под столом лежать героям Без пяти минут. |
