«Маленький город…» Маленький город, Стеклянный насквозь, — Общий дверной глазок. Ежели кто заколотит гвоздь Или чихнёт разок, Где эта улица, где этот дом, Сразу любой поймёт. Тайны чужие – они, пардон, Точно целебный мёд, Нас выручающий в холода… Что же стряслось со мной? Где эта барышня, навсегда Ставшая мне родной? Не отыскать! Хоть кричи: Ау-у! Нищий смешной простак. Верно, помстилось, и наяву Было совсем не так? Поиск надежды – напрасный труд, Ибо пуста скрижаль, Сердце немеет, гадалки врут, Да и себя не жаль. Мольба Забудь меня ещё тогда, Когда нас не было на свете, Когда ни страха, ни стыда Не испытали наши дети И ты не знала пьяных драк И вечной боли унижений, И я, мерзавец и дурак, Тебе не делал предложений! Забудь! Мольба не звук пустой! Великим ласковым созданьям Своей несметной красотой, Своим отважным состраданьем Негоже потакать зверью. И я, не склонный к птичьим трелям, В однажды начатом бою С самим собой – уже застрелен. «Я и не знал, на что способен огонь…» Я и не знал, на что способен огонь, Покуда к тебе не сорвался тропой огня. И, собирая порох души в ладонь, Я заклинаю: «Не убивай меня! Ты это всегда успеешь. Куда я теперь уйду? Я, отыскавший лучшую из планет». И если, спросив однажды, в точку не попаду, Не торопись, пожалуйста, холодно бросить: «Нет». «Мы победили. Значит, была война?» Мы победили. Значит, была война? В мёртвой воде безумия по колено Я возвращаюсь туда, где ты совершенно одна. И озираюсь затравленно: Лена! Лена! Лена! Лена! Где же ты, Лена? Быстрее! Я набрал секунд про запас. Мне надо к тебе успеть и многое рассказать… Но ты отвечаешь, что мне лучше сейчас лечь спать… И рушатся веки на стершиеся глаза. «Дорогой грамотей…» Дорогой грамотей, Заточите, пожалуй, стило Для примечания где-нибудь на полях. Тратится жизнь, мол, На всякое барахло. Если не грош цена ей, То максимум два рубля. Перемываются кости С грязным бельем заодно. Мир гигиена спасает, А красота – на десерт. В будущем недалёком Пока что довольно темно. Зато недалекого прошлого С лихвою досталось бы всем. Да, обворована память. Вот и приходится врать. Разве в библиотеке Правду возьмешь напрокат? А всё равно неохота Прежде других умирать… Ни хорошо на душе, ни плохо. Просто – никак. «Нынче поздно весна заглянула к нам…»
Нынче поздно весна заглянула к нам, Как в прицел, в перекрестье координат. Мы уж было подумали – всё, хана, Год не делится больше на времена. И решили внимание не заострять. Поживём – увидим. И вдругорядь Хорошо, если некому станет ныть, Что опять не хватило на всех весны. Но ошиблись. По лужам март захромал. Как всегда, перед смертью успела зима Самых лучших в попутчики присмотреть. И оставила нас на отстрел сестре. Весёлая карусель Опустели стопки. Поседели сопки. Стужа поселилась В паровозной топке Всенощных страданий. Боль дорогой дальней Утолишь едва ли. В общем, трали-вали, Гражданин приятель. Впредь подснежный ягель Добывай копытом. Способ сей испытан, И весьма заманчив. Шевелись, мой мальчик. Страх не запретили. В общем – тили-тили. «У меня на кухне гроза…» У меня на кухне гроза. Не поверят, кому рассказать. Только фыркнут: «Допился, жлоб! Это просто течёт потолок, И розетки искрят потому. Так что радость твоя ни к чему. Вот же, дурень, нашёл чудеса. Ты нас, бешеный, не покусай Ненароком. Уймись поскорей, Алкоголик. Гроза в январе!» И давай участковым стращать. В перспективе – дежурная часть. Там, конечно, не станут хамить. Замурован двойными дверьми, Наблюдаю воды торжество. Я и вправду немного того? Или сверху сосед – обормот? Или выстрадал срочный ремонт Мой, испуганный ранью весны, Личный космос – четыре стены? «Скоморохи постарели…» Скоморохи постарели. Разбрелися по округе. На полатях кости греют. Съели праздничную ругань Отскандалившие бубны. Колокольчик желторотый Пересмешничать не будет. Разве что царапнет робко Безголосая жалейка — Надоевшая отрада, Духоту набитой клети Заливая мутной брагой. |
