Потный и полуживой от напряжения, Векша выполз на поверхность. Некоторое время он лежал, перевернувшись на спину и жадно глотая воздух. Солнце ласково грело его лицо, и мальчик чувствовал, как щекотно сохнет глина на лбу. Прямо над ним возвышалась деревянная стена.

Кряхтя, он встал, закашлялся и, первым делом, оглядел и ощупал себя. Вроде, целый и невредимый. Грязный – с ног до головы измазался. «Кровь» – почувствовал он ржавый запах. Сначала испугался, что поранился, пока по чудищу полз. «Вроде, не моя» – успокоился он, еще раз осмотрев себя. На ладонях налипли чьи-то длинные волосы и кровавые ошметки. Векша выругался и с омерзением вытер их о штанины. Впрочем, вони от этого только прибавилось. Воздух был пропитан мертвечиной. Векша поднял глаза, приложил к ним запачканную и воняющую гнилой плотью ладонь, закрывшись от солнца, и огляделся. «Вот ведь» – ошарашенно подумал он.

За спиной его высилась стена, а спереди, вплоть до мостков, ведущих к свайным постройкам, растилалась широкая площадь, вся заставленная возами да телегами. Векша помнил из рассказов, что здесь, у ворот останавливались на постой гости из тех, кто победнее – в первую очередь, люди из лесных деревень. Когда-то здесь ночевали и его сородичи. А сейчас жужжание тысяч мух и слепней почти заглушало крики ворон, кружащих над площадью. Вся она была завалена обглоданными и объеденными частями тел. Трупы были везде: на пыльной земле, на деревянных лотках, под телегами. Одни лежали друг на друге, как будто кто-то аккуратно сложил их штабелями; другие, распластанные и раздавленные, словно под поваленным деревом побывавшие, скрючились вдоль стены. Признать гномов было несложно: головы с торчащими бородами, заскорузлыми от засохшей крови, мощные короткие тела, раздувшиеся и разлагающиеся. Вперемежку с ними валялись дохлые лошади и быки. Повсюду царила смерть и разрушение. Залитые бурой кровью топоры, ножи, упряжь, кубки и тарелки, окровавленное тряпье и мириада всякой мелочи были разбросаны по земле между трупами. Свергов кромсали и тут же жрали. Прямо на месте их ночевки.

Устрашенный Векша отступил назад и уперся спиной в стену. Ему стало совсем худо. Снял рубаху и обернул ею лицо. Дышать стало легче, однако вонь пробивалась даже сквозь ткань. Такого он и представить не мог. Лютая и страшная гибель постигла обитателей Флузарма.

Солнце скрылось, и вновь закапал мелкий злобный дождик. Благодаря ему, вонь от мертвецов вразы усилилась. Сдерживая тошноту и перешагивая через трупы, подросток медленно побрел в сторону Торжища, осторожно оглядываясь по сторонам. Пару раз вспугнул мелкую лесную живность, которая вкушала остатки того пиршества, что устроила себе страхолють.

Полуденное дождливое марево плыло над разбухшими останками животных и свергов. То, что добралось до гномов, думало не только о еде. Как будто разбушевавшийся ребенок, заигравшись, ломает и разбрасывает по сторонам части игрушки, так рвал Ночной Страх гномов Флузарма, злобно расшвыривая мясо вокруг себя. Оторванные конечности свергов и скота покрывали собой пространство. Векша ступал очень осторожно, но было совсем непросто не наступить на очередной кусок плоти, бывший когда-то свергом или вьючным животным. К горлу подкатило, и отнюдь не из-за запаха. «Как их всех…» – только и мог, о чем думать Векша, аккуратно обходя обглоданные останки то ли коровы, то ли быка. – «Кто же их так, а? Неужто – тот червь, по которому я в норе прополз». Как одна тварь смогла столько дел натворить?

Всю дорогу через лес от мертвых Лукичей до Флузарма не давала ему покоя мысль о том, что он будет делать, когда доберется до фактории. Векша надеялся, что застанет Торжище пустым, однако то, что он увидел, ужаснуло и изумило его. «Как они здесь жить умудрялись?» – думал он про себя, с трепетом рассматривая мертвого сверга с откушенными по плечи руками. – «От страхолюдин такой забор не спасет – дураку ясно».

Вскоре другие мысли захватили его воображение.

– Ишь, низкие какие, – вслух сказал Векша. Затем он аккуратно дотронулся носком сапога до бока ближайшего мертвеца. По прикидкам, даже малорослик Векша был выше любого из лежащих перед ним нелюдей. Мальчик почувствовал неуемную гордость. Он привык быть самым низкорослым среди родни и соседей. Даже девки и старухи потешались над его росточком. Оказывается, гномы пониже будут. Векша хмыкнул и зажал нос. Дышать – даже сквозь ткань рубахи – было невозможно. Все труднее становилось сдерживать подступающую тошноту. «Нет уж» – сердито подумал мальчик. – «Блевать мне нельзя. Когда еще брюхо набить придется?»

Вживую он свергов и не видел вовсе, поэтому, несмотря на брезгливость, с изумлением рассматривал представителей этого диковинного народа. Раздувшиеся лица их были покрыты искусными рисунками. «Это они прямо на кожу колят, – узнал Векша татуировки. – А у нас такое только волхвам можно носить». Невольно залюбовался, наклонив голову вправо: на лбу мертвеца красовался распластавший могучие крылья птица-кречет.

Одно он понял точно, хотя вопросы по-прежнему роились в его голове. Что-то прорыло ход под стеной и напало на свергов, которые, дурни такие, не убрались отсюда, когда надо было. И бойня эта учинилась всего несколько дней назад. «Мертвяки-то несвежие» – заключил про себя Векша, – Но стухнули не до конца еще. Да и воронье с мухами не успело их до косточек обглодать». Ночное чутье его молчало, и Векша сделал вывод, что тварей поблизости нет. Кроме той, что в норе осталась.

Тем временем, подросток миновал заваленную мертвецами площадку. Он поднялся по ступеням настила и медленно пошел по скрипящим мосткам в сторону Торжища, что горой нависало над окружающим пространством.

Торжище внушало трепет. Векша никогда не видел таких сооружений. С округлой крышей и крепкими стенами, оно было таким большим, что в нем целиком могла поместиться вся векшина деревня с частоколом. И еще бы место осталось. Словно исполинских размеров толстяк расселся прямо посреди реки, вывалил необъятное пузо, загородив им устье, и упер руки в бока. Все это чудо покоилось не на земле-матушке, а возвышалось над могучими водами Плескавы прямиком на свайной платформе.

Векша стоял, разинув рот и, не обращая внимания на дождик, что падал ему за шиворот, разглядывал гигантскую постройку. Он чувствовал себя маленьким и ничтожным рядом с этой рукотворной громадиной. «Вот же махина какая» – изумился мальчик, забыв про горы трупов вокруг и ужасающую вонь. – Правду говорили, что сверги – мастера из мастеров. Такую красоту отстроили!». Забывшись, он вступил в развалившийся посреди мостка гномий труп, подскользнулся и чуть было не упал на скользком деревянном мостке. Больно ударившись локтем, он схватился за перилы и чудом устоял на ногах. Хмуро скривившись, мальчик двинулся дальше.

Тела мертвых и обглоданных свергов были и здесь. Они лежали в разных позах и было видно, что умирали гномы храбро – с оружием в руках. «Отбиваться пытались» – решил Векша, разглядывая раскуроченное толстенное туловище без головы, в руке которого намертво зажат был короткий меч. Да толку мало было от их храбрости – кроме свергов, других мертвяков поблизости не наблюдалось.

К слову, оружия вокруг было разбросано немало. Векша с трудом поднял лежавшую под ногами секиру и попытался ею взмахнуть. Однако силенок не хватило даже удержать ее на весу. «Слабоват я» – расстроился мальчик. И то правда: мертвые сверги, как на подбор, были плечистыми да с мощными руками. Даже при своем незавидном росте, выглядели они внушительно.

Поднявшись по мосткам еще выше, на платформу, на которой высилось Торжище, Векша огляделся. Здесь было чисто: ни трупов, ни крови, ни беспорядка. Речной ветер, резкий и сильный, сдувал мертвецкий смрад, благодаря чему, можно было дышать. Мальчик вплотную подошел к крепкой стене Торжища и замер. «А вдруг там кто-нибудь до сих пор сидит?» – проскочила в его голове неожиданная мысль. Подросток приложил ухо к мокрому дереву. «Нет» – успокоил себя Векша. – «Тихо все». Только мухи жужжали да река шумела.