– Ребе, прошлой ночью у меня в гостях был закупщик, такой приятный чисто одетый человек, он шил свой костюм в Вене или в Лодзи, несомненно. Но утром я заметила, что купюра, которую он мне оставил – фальшивая. Скажите мне, ребе, он меня изнасиловал или обокрал?

Привычно раввин начал листать Талмуд, когда из кухни послышался голос его жены:

– Дурень, что ты ищешь ответ там, где его быть не может! Все очень просто и незачем попусту трепать книгу. Если ты таки получила удовольствие прошлой ночью – тебя обокрали, а если нет – изнасиловали. Тоже мне, ай гицем паровоз!

***

Взволнованная и потная, колыхая пышной грудью, в домик раввина быстро вошла девушка. Она спросила рабанит (жену раввина), но та уехала проведать свою замужнюю дочку, потискать внуков, но пуще всего – немножко отравить жизнь своему зятю, который по ее мнению недостаточно любит свою жену, плохо заботится о своих детях и совсем не уважает тещу. Пришлось раву самому разговаривать с девицей.

– Ребе, сегодня вечером моя свадьба, я буду стоять под хупой…

– Мне ли не знать об этом, если я должен буду стоять напротив?!

– Ну да, ну да… Я хочу спросить, ведь после свадьбы, я буду лежать в постели со своим мужем…

– И что удивительного? То есть что тебя удивляет, ибо сказано в Торе «Плодитесь и размножайтесть»!

– Ну да, ну да… Я хочу спросить тебя, ребе, о чем мне следует думать, когда… ну вы понимаете, когда…

Раввин помолчал немного и спросил:

– Ты ведь Лия, дочка хромой Рахили? Той Рахили, дочки Малки, и следовательно ты Малкина внучка… Когда будешь лежать в постели со своим мужем, когда он начнет снимать с тебя рубашку – поблагодари от моего имени свою бабку Малку.

– За что, ребе?! – удивилась Лия.

– За то, что когда-то давно, на свадьбе у Пинхуса Дворкина, когда я потискал ее в темном месте у забора, она влепила мне пощечину. Она мне нравилась, а после той пощечины у нас ничего не сладилось и теперь, слава Г-ду нашему, у меня нет такой дуры-внучки!

***

Меир Вольф снова пришел к раввину, чтобы задать свой вопрос. Известно ведь, что любой житель Хелма способен задать столько вопросов, что на них не будут успевать ответить все жители Егупеца, не только раввины. А сложность вопросов жителей Хелма бывает такой, что собравшись вместе, раввины Егупеца не могут найти на них ответы. Будь это во времена гаонов, можно было бы написать в Вавилон или хотя бы в Ерушалаим, но… Не таков был хелмский раввин, наполненный мудростью Талмуда и комментариям Раши, он всегда знал, что сказать не только евреям!

– Ребе! – спросил Меир, – почему мир устроен так, что летом, когда мы изнываем от жары, когда так хочется снега и льда, никогда с неба сыпется снег? Зато зимой, продрогшие до костей, мы мечтаем об июльском зное, но солнце нас не согревает, только светит?

Раввин полистал ТаНаХ, для этого ему не пришлось даже одевать очки, очки уже сидели у него на носу. Видно было, что Книгу он листает для виду, обдумывая ответ, а не ища его среди страниц.

– Послушай, Меир, если бы летом вдруг пошел снег, а моя Лия, дай ей Б-г дожить до ста двадцати, как раз разложила просушиться перину и подушки? Ты только представь, какая это была бы неприятность! А ты Меир, зимой ты переехал к своему тестю на другой конец Хелма, перестал топить печь, чтобы выморозить всех своих тараканов. И что? Среди января начинается жара и эти твари возвращаются к тебе жить, тебе приходится возвращаться домой, даже не попробовав бульон с манделах, который приготовила твоя теща, не отведав ее рогаликов. Хорошо бы это было?

И ушел Меир Вольф из дома раввина, размышляя о безмерной мудрости Г-да и благодаря его за то, что прислал к ним в Хелм такого мудрого рава.

***

Меир Вольф из Хелма пришел к раввину, чтобы задать вопрос:

– Ребе, каждый еврей знает, что рыба очень полезна для ума, в ней так много фосфора. Как ты думаешь, где едят больше селедки – в Егупеце или в Касриловке?

– Ты знаешь, Меир, иногда мне кажется, что в Хелме рыбу не едят вовсе, а всю селедку, которую должны привозить в наш с тобой Хелм съедают Бродский и Высотский.

– Ребе, я каждый вечер за ужином съедаю гекахте фиш, моя Лея-Двойра готовит ее так вкусно! И съедая по целой селедке вечером, я должен потом ночью вставать несколько раз, чтобы утолить жажду. Сколько же воды выпивают ночью сахарозаводчик Бродский и чайный фабрикант Высотский?!

– Меир, они не пьют воду, они пьют чай, даже ночью.

***

Спокойная жизнь в городе Хелм …но вы же не поверите, что жизнь в Хелме была всегда спокойной? То разругаются до самых страшных проклятий соседки и бывшие лучшие подруги Лея-Двося и Злата, то обнаружится, что городской шойхет неровно дышит к жене меламеда, а та позволяет ему придти переночевать прямо днем, пока меламед учит талмуд с детьми в хедере. И что интересно – ни один самый секретный секрет не мог оставаться секретом больше двух часов – проверено многократно! Стоило только молодому Менделю проводить Рахилю домой и помочь ей нести тяжелую корзину с базара, как женщины Хелма начинали обсуждать, сколько должен будет выплатить Мендель по ктубе, когда будет давать Рахиле развод. На женской половине синагоги всегда было что обсудить и какой новостью поделиться.

Дочка хелмского лавочника Руфь (дай Б-г её отцу Рувиму столько денег, сколько хелмцы думали, что у него их есть) приехала из Варшавы, где училась на женских курсах (надо же, втемяшилось девчонке, что должна она стать акушеркой!) Ну приехала и приехала, должна же она была когда-то и домой приехать, не все же учиться. Так нет, вместе с ней приехал молодой мужчина. Уже скандал! А что зовут его Яцек – то не скандал?!

Яцек – так Яцек, с кем не бывает, но он же сразу пошел к раввину, тот позвал за моэлем и втроем они долгое время обсуждали что-то в домике у ребе. Кто только из соседок не заходил к ребецн за эту пару часов – и соль попросит, и капуста вдруг дома кончилась, и муки не хватило, чтобы испечь тейгелах – ребецн никому не отказала, но принимала посетительниц на кухне. а дверь в комнату была закрыта. Хорошо, что буквально на следующий день весь Хелм только и говорил. что о готовящемся брите Яцека, который выбрал себе новое имя Янкель, и что вскоре после бритмилла Янкель и Руфь будут стоять перед ребе под хупой. И ведь что интересно, уже через полгода молодому геру поручили читать в субботу очередную главу из Торы!

А когда Йоселе-портной, сын портного Боруха привел в дом гойку Анелю?! Его мать кричала «Убивают!», каталась по полу и протягивала сыну ножик – просила зарезать её, чтобы не мучиться. Ну что с того, то Анеля прошла гиюр и окуналась в микву – свекруха не имела для неё другого имени, как «шикса». И в комнате у Йоселе с Ханой (бывшей Анелей) всегда чисто и убрано, и на кухне порядок, и никогда она не приготовит дома трефного – всем бы мужьям такое золото, как Хана (кто не пропивает последний грошик в шинке, а несет его домой, чтобы отдать жене). Ну подумать только, уже двое внуков у Голды, матери Йоселе-портного, скоро будет третий. а все «шикса» да «шикса»!

Подумать только…

Евреи Хелма считали свой город средоточием учености и мудрости, ставя его в один ряд с такими университетскими городами, как болонья в Италии. Монпелье во Франции и Толедо в Испании. Некоторые талмудисты Хелма договаривались до того, что сравнивали город с Вавилоном эпохи гаонов. Хромой Меир однажды сравнил Хелм с Иерусалимом, но такой дерзости ему не позволили, максимум – с каббалистическим Цфатом.

Среди ученых мужей Хелма выделялись талмудисты и знатоки ТаНаХа Гиршеле и Менделе, правда, им оставалось прочитать еще примерно страниц пятьсот священной книги, но среди мудрецов Хелма они считались самыми выдаюзимися – у Гирша ведь был третий том комментариев Раши*, а Мендель почти закончил чтение Агады** и собирался приступить к изучению Шулхан арух***.