– Петрович, ты там живой? – Стук в его комнату словно потревожил сон младенца.

– Уйди, старуха, я в печали.

– Сам ты, пень трухлявый, – обиделась Света и ушла готовить на кухню свои традиционные «орешки» – печенье с варёной сгущёнкой внутри.

– Тань, а Тань, чёт, мужиков наших как подменили. Неужели всё ещё по этой малолетней шалаве вздыхают? Ну, ладно Петрович. Для него это, возможно, была последняя лебединая песня. А брат то твой что в ней нашёл? Ему же всегда другие женщины нравились, как его бывшая – Наташа.

– А с чего ты взяла, что он по этой потаскушке сохнет? Я думаю, Андрей из-за работы ходит мрачнее тучи. У него там жалоб, я слышала, накопилось в отделе – от жителей, чьи дома рядом с трассой стоят. Там, дескать, ночные бабочки своим видом весь моральный облик микрорайона портят, да и местных мужичков на этой улице баламутят. Слушай, а может он её разыскивает, как на живца, то есть, чтобы на сутенёра выйти? Очень вероятно, что девица лёгкого поведения. Стала бы порядочная под нашего Петровича ложиться.

– А что? Он ещё даже ничего. Даже поседел не весь. Может и там всё отлично. А тут ему несказанно повезло – встретил на улице нимфоманку, притащил к себе домой, удовлетворил половой инстинкт. А мужикам то много и не надо, чтобы начать волочиться. Я не удивлюсь, если и твой племяшка на эту курицу глаз положил. Но Андрей… никак я от него не ожидала. Он сам говорил, что его типаж – Нона Мордюкова в молодости – казачка, чтобы всё при ней. Как прежде бывало, сидим с ним за чашкой чая, или чего покрепче, всегда балагурит, приветливый такой. А сейчас что? Ни здрасьте, ни до свидания. А может она его приворожила?

– Андрюх, где Новый год отмечать собираешься? Давай к нам в отдел забуривайся. Наши активисты даже Деда Мороза со Снегурочкой заказали на корпоратив. А там глядишь, и продолжение банкета будет. Мы с тобой мужчины холостые, в отличие от некоторых…

– Подумаю, Сергеич, спасибо за приглашение. Обещаю рассмотреть его в ближайшие два дня. Слушай, ты сейчас случайно не в мою сторону путь держишь, не подбросишь до дома? Я свою колымагу только завтра с ремонта заберу.

– Без вопросов. Только в одно место заскочим, бумаги подписать.

Они сели в полицейский бобик. Сергеич, он же оперативник Дмитрий Манков, включил на весь салон музыку, и они тронулись с места под мелодичный голос, звучащий из магнитолы: «Посмотри мне в глаза, я хочу сказать: Я забуду тебя, я не буду рыдать! Я хочу узнать, на кого ты меня променял…». Сергеич опустил стекло и закурил. В салон дохнуло свежим тридцатиградусным морозом.

– Ты не представляешь, Андрюх, мы с Домом ребёнка сотрудничаем уже 10 лет. И ни разу, за всё это время, как мы установили у них охранную сигнализацию, камеры наблюдения – не произошло ни одного инцидента. На прошлой неделе, когда меняли всё оборудование, но ещё не подключили – в обеденный перерыв их обокрали. Со склада унесли два новых ЖК-телевизора и 5 коробок с этой… сухой смесью для грудничков. Это ж надо, младенцев обворовать! Наверняка среди своих крыса завелась. Момента только поджидала. Я видел этих малявок. Они там с рождения и лет до четырёх живут. Потом их по детским домам рассуют, если к этому времени не усыновит кто. Итальянцы какие-нибудь. Нашим-то, по ходу, своих девать не куда. Здесь 90% отказников. У остальных 10% ребят мамаши ещё колеблются, дескать, денег нет, подхарчуйте моё чадо, пока я не устроилась в этой жизни. А сама с новыми силами на блядки. Ты сюда заходишь, и дети на тебе сразу как мартышки на пальме виснут: «Папа, папа!». Вот как им объяснить… как им в глаза смотреть? Всё. Приехали.

Сергеич припарковался у железных ворот казённого учреждения.

– Ты меня в машине подождёшь или со мной прогуляешься? Я там только бумаги кое-какие подпишу.

– Я на улице тебя подожду, покурю.

– Ну, смотри. Возьми тогда ключи. Вдруг замёрзнешь.

В пятницу, 29 декабря мало кто оставался на работе до положенного срока. Уже после полудня все городские кафе и рестораны начали готовиться к массовому забегу бюджетников и контрактников из любой сферы жизнедеятельности. Ближе к вечеру, в стенах увеселительных заведений начнётся соревнования в скорости опьянения, протрезвления и повторного опьянения. Впрочем, у работников Дома ребёнка всё было намного скромнее. Посидев в тихий час вокруг самовара с конфетами, выпив по рюмашке ликёра, сотрудники разделились на два лагеря. Тех, кто спешил домой и тех, кому предстояло дежурить в ночную смену.

Мимо Андрея «проплывали» лица этих женщин. Они, глядя себе под ноги, торопились мелкой поступью, мечтали поскорее оказаться в кругу своих собственных детей. «Их нельзя за это осуждать, – размышлял майор, – они ведь тоже, все эти девушки, женщины, бабушки находятся на службе». На службе у маленьких, но с большой искренней душой, людей.

Майор Зацепин сегодня был одет в спецформу явно не по погоде. Выстиранная зимняя куртка благополучно висела дома в ванной. И чтобы не замёрзнуть в демисезонном пальто, Андрей решил прогуляться по территории спецучреждения.

Редкие ёлочки на детских площадках были украшены золотистой мишурой и старыми мягкими игрушками. Внутри здания на окнах воспитательницы приклеили бумажные снежинки. А на одном стекле прямо сейчас из красок появлялся снеговик, почему-то ярко розового цвета, держащий в руках еловую ветку с фонариками. Автором сего художественного произведения была… Алёна.

Андрей замер перед окном, словно перед вольером с экзотическим, впервые увиденным, животным. В это время девушка старательно выводила снеговику морковный нос. Но из-за неожиданной встречи, морковь у бедного снеговика цвета фуксии, превратилась в хороший такой кабачок-цуккини. Они смотрели друг на друга с минуту, потом Алёна приблизилась к стеклу, как будто что-то хотела сказать. Андрей последовал её примеру с застывшей на морозе улыбкой в пол лица. Одно мгновение, и показав смешной пятачок своему недавнему знакомому, Алёна соскочила с подоконника и скрылась из вида.

Андрей остался стоять у окна как вкопанный, в голове пронесся ряд вопросов, из области: «Что она здесь делает?». Через пару минут его осенило, что всё это неважно – «почему и как», а следом пришла и эйфория как от выигрыша в рулетку. Семимильными шагами майор полиции начал искать вход в Дом ребёнка. «Входов» оказалось много. Напротив каждой площадки стояло крыльцо. Постучавшись безрезультатно в первые три двери, он поспешил к четвёртой. Она была не заперта.

Маленький, зигзагообразный коридорчик вывел его в детскую раздевалку. Там, подбоченясь на лавке, сидел розовощёкий карапуз с заплаканным личиком. Вслед за Андреем с улицы зашла пожилая женщина в пуховике нараспашку и надетой под ним униформе. Вид незнакомого мужчины под метр восемьдесят её слегка напугал.

– Мужчина, а вы, собственно, к кому? Вы как сюда попали? У нас вообще-то только через центральную проходную все посещения.

– Да, я, просто…

Но, малыш, следящий всё это время за диалогом взрослых, просто не дал ему объясниться. Мальчик решил переключить внимание на себя, и, не смотря на то, что ещё минуту назад собирался успокаиваться, заново завёл пластинку.

– А-аа-ииии-ыыыыы… хочу гулять! Хочу посмотлеть ёлочку! Зелё-ё-ёную, колю-ю-ючую, и-и-и!

– Арсюша, солнышко ты моё, посмотри, какую я тебе веточку принесла. У ёлочки взяла. Колючую-колючую, пойдёшь её наряжать? А Дед Мороз придёт, увидит, обрадуется, скажет: «Какой Арсений, молодец!». А на улице сейчас холодно, Снежная королева летает, непослушных ребят за носы хватает. Туда нельзя. Пойдём веточку нарядим? А завтра – настоящую, большую ель будешь сам украшать.

– Класными шаликами и дождиком? И снежинками, и пляничками, и олешками?

– И орешками, и конфетками. На, ветку – неси в группу. Только не сломай. Так вы к кому, молодой человек? – воспитатель подозрительно посмотрела на Андрея.