© Татьяна Роллин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пока ты человек, ты имеешь право выбирать между добром и злом.

Совершать, исправлять или забывать свои ошибки.

Идти через грязь, поскальзываться, падать в лужу. Подниматься или захлёбываться.

Но судить… всё-таки не твоя прерогатива.

Эта история началась некрасиво. А если быть точнее – отвратительно, безнравственно, паскудно и безнадёжно. На дворе стоял ноябрь. С лысыми, уродливыми деревьями, растерявшими до последнего листа свой «багрец и золото». С холодным, липким, режущим по коже как по душе, дождём. И, конечно, с постными, землисто-сероватого цвета лицами прохожих. Без возраста и пола. Возможно, эти восковые маски жители города N надевали просто, чтобы справиться с навалившейся осенней депрессией. Ведь не зря же говорят – «лето – это маленькая жизнь». И каждый год она то внезапно обрывается, то мягко переходит в литургический сон. Сон человеческих надежд.

Особо грустное место в ноябре – остановки общественного транспорта. В ожидании маршрутки, автобуса или его «рогатого» собрата под крышей, если такова имеется, собирается разношёрстная толпа. Тогда бок о бок рядом ютятся и старушка «божий одуванчик», и стервозная студентка строительного колледжа, и работяга-маляр, и толстая бухгалтерша из районной администрации. А разбавляют всё это общество от случая к случаю представители цыганской народности, вынуждающие при своём появлении поворачивать порядочные лица граждан то в одну, то в другую сторону. Ну не горит желанием современный homo sapiens встречаться глазами с «дикарями», чей образ жизни просто не укладывается в его цивилизованное сознание.

Но в тот ноябрьский вечер на остановке не было ни души. Хотя, нет, одна душа всё-таки имелась. Она и заняла всю поверхность деревянной лавочки. Бомж Леонид Сергеевич замечательно убаюкался в 21 час по московскому времени. А помогли ему в этом: честно заработанная чекушка и хаотично моросящий дождь.

К своей остановке по улице Горького, чтобы не сбиться с привычного маршрута, Алёна шла, глядя на троллейбусные провода. Голова её была задрана вверх, и в ней, где-то между средним и продолговатым мозгом просто упиралась и никак не хотела выветриваться марихуана.

– А всё потому, что на голодный желудок! – ещё минут сорок назад успокаивали её старые подруги по ШРМ. При этом заботливо протягивая Алёне дешёвое белое вино в пластмассовом стаканчике и прикуренную сигарету.

– Всё, дорогие мои. Я пойду. Мне нельзя опаздывать. У нас комендантский час в десять вечера. Где я буду ночевать?

– Ночуешь у меня, – приветливо отозвалась Наташа – пухлая брюнетка с железной банкой коктейля в руке с обгрызенными ногтями. – Тем более я со своим недавно рассталась.

– Не, не, не. У меня, во-первых на проезд туда-сюда денег не хватит. Во-вторых, на лаботу завтра вставать.

– «На лаботу»? – Пять бывших одноклассниц заржали в унисон.

– Тогда тебе точно пора. Язык уже отнимается. Только давайте ещё раз поднимем бокалы за наш выпуск и за удачно сложившуюся карьеру. – Как говорила моя бабушка: чтобы у всех нас всё было, и нам за это ничего не было! Алён, ты как?

– Нет, девчонки. Её надо отправлять. Совсем бледно тело. Наташк, дай ей, что ли своих сухариков «с хреном» в дорогу, может, протрезвеет.

Встречным прохожим с виду Алёна казалась просто задумчивой девушкой, засмотревшейся в сумеречное осеннее небо. Недавно ей исполнилось 17. Но счастливей от этого она себя не почувствовала. Хотя плюсы, на первый взгляд имелись. Алёна наконец-то окончила эту «шарагу» – школу рабочей молодёжи, получила какое-никакое образование. Через два дня у неё зарплата… и да, конечно, самое главное – она всё ещё молода! Выйти из прошлых жизненных перипетий без единой морщинки на лице – для этого надо было иметь серьёзное самообладание. Хотя в зеркале их следы, словно улики, она ищет давно.

Но упрямое отражение выдаёт всю ту же худощавую блондинку в метр шестьдесят ростом, с небрежной стрижкой до плеч и «кошачьими» зелёными глазами, над которыми колосятся красивые тёмно-русые брови. Почему тёмно-русые? Блондинка- то крашенная!

Но ей этот цвет шёл.

«Подлецу всё к лицу!» – как-то сказала про неё физручка Галина Васильевна, желчная, но в целом добрая женщина.

И вот, когда расстояние между остановкой и девичьей белобрысой головой оставалось в какой-то стометровке, Алёна решила свернуть в кусты. Её тошнило.

– Девушка, вам помочь? Может дать салфетку или холодной воды?

На неё откуда-то сверху смотрел пожилой мужчина с советским героическим профилем. До Алёны не сразу дошло, что она лежит на земле среди пожухлой мокрой травы. И отказываться от помощи в её случае – было бы глупо.

– Да. Мне бы салфетку… У вас нет случайно «влажной»?

– Поднимайся, поднимайся, моя хорошая, – незнакомец, как будто не слыша её вопроса, протянул руку.

Алёна заглянула ему в глаза, как собака, оценивающая ситуацию. А он в это время вытер рукавом своей куртки испачканный рот и волосы девушки. От этого жеста на долю секунды ей стало неудобно. Но потом, откуда то изнутри вырвалась вселенская обида и полное равнодушие к происходящей действительности.

«Далеко живёшь? С родителями? А парень у тебя есть? Как он тебя так оставил одну? Учишься-работаешь? Тебе говорили, что у тебя необычная природная красота, как у русалки?».

Алёна не понимала, каким образом отвечала на все эти вопросы, потому что в мыслях без ответа оставались ещё свои: «Когда же меня „отпустит“? Куда мы идём? В лес? В бар? К нему домой? А если он – маньяк?».

Как будто, прочитав в её лице вопросительный знак, мужчина с лицом советского актёра, имя которого у Алёны стёрлось из памяти, сказал:

– Вот мы и пришли. Ты любишь облепиховое варенье?

– Да.

Сейчас она явно услышала свой голос, прозвучавший в вечернем холоде улиц. Даже пар изо рта вышел.

В подъезде двухэтажного, старого, дореволюционной постройки дома, её спутник явно осмелел и ввёл девушку, уже держа за талию.

«Ну и что?» – сказала Алёна своему женскому предохранителю, подававшему первые сигналы. «Ну и что» – излюбленный с детства ответ. «Дома меня всё равно никто не ждёт. Да и дома как такового нет… кто я, что я? Потом, не с бомжами же на лавочке мне ночевать?».

– Здесь осторожнее, ступенька проваливается.

Они поднимались по деревянной лестнице. В подъезде пахло жареным луком. Дверь в коммунальную квартиру была не заперта. В тесном коридорчике стояла темень, а вот справа, где находилась кухня, во всю мощь лампочек Ильича, брезжил свет. За столом сидела какая-то, по всему видимому, семья. Алёна кожей почувствовала, что все взгляды были устремлены на неё.

– Здрасьте, – пробормотала она в сторону собравшихся и пошагала куда-то вперёд по скрипучим половицам, слегка подталкиваемая сзади явно нетерпеливой рукой.

– Петрович, ты что, уже на школьниц перешёл? – из кухни раздался женский весёлый голос.

Петрович не стал удовлетворять любопытство соседей, а просто повернул ключ в замке своей комнаты. Дверь открылась после нескольких рывков. Щёлкнул выключатель. В глаза ударил яркий свет двух 100 ваттных светильников. Телевизор «Рубин», разложенный велюровый диван, ковёр на стене с «Тремя богатырями», холодильник «Ока».

«Назад в прошлое. Часть первая». – В мыслях Алёна попыталась себя хоть немного развеселить. Но это ей плохо удавалось.

– Ты мне так и не сказала, красавица, как тебя зовут?

– Алёна.

– А меня Николай Петрович. Но называй меня просто Коля, договорились?

– Ладно.

– Ты, наверное, есть хочешь? Смотри, что у меня имеется в джентельменском наборе. – Он открыл холодильник. – Салями, маслины, овощная нарезка, ещё не тронутая, бананы, киви… одни витамины!