Вышел в мир, глаза бы мои не глядели на этот мир, на это небо, будто изодранное облаками в клочья. Холмы ринулись было ко мне, тут же отпрянули, прямо-таки испуганно сплющились, как в каком-нибудь мультике. Ага, узнали меня, тем лучше для вас. Ничего, поживем вместе, они со мной здороваться начнут, честь мне отдавать начнут. Здравия желаем и все такое.
И тут я увидел его – будто кто-то хлестнул меня по лицу.
Нет, такого быть не может. Мужики, вы что? Подумаешь… Я же не хотел… Ну нет, вы меня разыгрываете…
Нет, они меня не разыгрывали, по пустоте метался и метался все тот же холм, горбатый, чуть-чуть кривой с одного бока – раненный моим ножичком.
И струилась из разорванного бока ярко-алая кровь.
Мне стало стыдно. Вот это я хорошо помню, что мне тогда стало стыдно, даром, что вчера эти твари преследовали меня, а я убегал от них. Никогда бы не думал, что бывает такое, чтобы кровь текла – и не сворачивалась. А зачем ей сворачиваться, на этой земле никого не было – миллиарды лет, падали редкие метеориты на упругую плоть планеты, отскакивали, отброшенные неведомыми мускулами…
А потом пришел я.
И у меня был нож.
Холма я больше не боялся – теперь холмы боялись меня. Потихоньку юркнул в «Аттилу», вернулся с бинтами и перекисью водорода, плохо соображая, что я делаю, пошел за холмом – в никуда.
Холм действительно убегал – но как-то неуверенно, неловко, как раненный зверь, зигзагами, зигзагами, а то и вовсе начинал скользить по кругу. Я навалился на холм, он испугался, исчез, я распластался на ровной земле, но дело сделано: вот она рана, кровоточащая рана у меня под рукой.
Бинты…
Перекись…
Что я делаю… рана как будто смеется надо мной, течет и течет, и не унять эту кровавую реку, не унять эту боль… Хирургом я никогда не был и быть не собирался, но жизнь не оставила мне выбора – и вот уже иголка пляшет в моих руках, тычется в края раны… Нет, бесполезно, ищу вены, капилляры, артерии – не нахожу, кровь сочится будто бы из самой плоти…
Почему-то мне не хочется смотреть на кровавые реки, рассеянно, как во сне, подставляю канистру, черт, что я делаю, зачем я это делаю… Красная жижа наполняет канистру, хлещет мне на руки, испуганно отдергиваюсь, черт, у меня все руки исцарапаны, сейчас занесу заразу какую-нибудь, интересно, планета эта СПИДом не болеет…
Когда добрался до «Аттилы», голова моталась из стороны в сторону, каждый вдох давался все труднее. Нет, сколько ни экономь, а есть надо, никуда не денешься… Канистра неприятно оттягивала руки, чего ради я ее волоку… вылить… сам не знаю, зачем вылил в топливный бак, пусть хоть что-то там будет, если горючего нет…
Есть… нет, сначала вымыть руки, да какое вымыть, залить их перекисью, пока не занес какую-нибудь дрянь…
К СТАРТУ ГОТОВ
…так и кажется, что зараза уже течет по моим жилам…
К СТАРТУ ГОТОВ
…завтра проснусь с длинными рогами или зеленой кожей…
К СТАРТУ ГОТОВ
Только сейчас увидел то, что должен был увидеть давно, с ума мой компьютер сошел, что ли. Очень похоже. Устроился в кресле, попробовал задраить люки, люки послушались, попробовал включить двигатель, он отозвался мерным жужжанием…
К СТАРТУ ГОТОВ…
И все еще не верилось, боже мой, чем я напоил своего Аттилу, отравил, как пить дать, сейчас в топливном отсеке что-нибудь вспыхнет, корабль чихнет дымом, зафыркает пламенем, спалит меня дочиста, и себя заодно…
ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ…
СТАРТ…
Это я хорошо помню – минуту, когда я понял, что Аттила не вспыхнет пламенем…
Как я улетал, тоже помню… Как мой Аттила поднимал меня над миром, готовый завоевать новые земли… Как я старался не смотреть на землю, покинутую мной, и не мог, все глядел и глядел на беспокойно мечущийся по равнине холм. Красные дорожки бежали и бежали от него – в никуда, и в широкой низинке растекалось – больше и больше – красное море…
– Куда выгружать-то? – бородатый мужичонка, похожий на деда Мазая, вытаращился на меня.
– Да куда… сюда.
– Сюда… это куда?
– Да сюда же, – я обвел рукой бескрайнюю равнину, – вам для пяти вышек места мало?
– Да… достаточно. А дальше что с вышками делать будете?
– Съем с кетчупом, – попытался отшутиться я, – и вас всех заодно… Давайте, что ли, грузите, я вас зачем нанял…
Мужички поплелись к кораблю, разбрелись по кабинам кранов, что за мужиков я нанял, рожи бандитские, одна другой хлеще… Я смотрел, как на упругое тело планеты ложатся детали, кусочки, частички будущих шахт, нефтяные вышки, платформы… Я вертел в руках список, пытался вычеркивать что-то: это есть, это есть, да нет, это совсем другое… Наконец, махнул рукой, пропади оно все, все равно что-нибудь хитрые мужичишки прихватили себе, все равно как только они улетят восвояси, обнаружится, что не хватает чего-нибудь, и обязательно самого главного, и…
– Ну, все, хозяин… принимай работу…
Я даже улыбнулся. Хозяин… Только сейчас спохватился, что я и правда хозяин целой планеты, если это вообще можно назвать планетой… Это… не то живое, не то…
– Спасибо, – я кивнул, – деньги я вам половину перевел, половину сегодня вечером…
– А что это у вас там… как будто под землей стучит? – спросил мужичишка, – как… сердце у планеты бьется.
– Не ваше дело, – спохватился я, тут же добавил, – сейчас из-под земли выскочит, вас всех съест. Думаете, просто так я вас сюда позвал, что ли?
Мужичишки усмехнулись, ретировались в свой кораблишко, я вообще удивлялся, как эта кастрюля летает, еще хряпнется где-нибудь… Ладно, мне-то что, пусть хряпается, только чтобы не на мою землю.
Моя земля…
Почему-то про себя я называл ее Кровавой.
А потом все было просто, очень просто – пробить тугую плоть, пить и пить из нее кровь, качать насосами, заправлять в цистерны, грузовой лайнер уже ждал, когда можно увезти груз на Землю… Заказчики тоже ждут. Продешевил я, отдаю за копейки, а куда денешься, невесть за что большие деньги не дадут, вот когда поймут, что кровушка-то Земли любую нефть переплюнет, вот тогда…
Холмы увидели, что я иду к ним, подались назад, но я уже предвидел, что они побегут от меня, не зря же заказал гарпун…
Пли…
Иглы впиваются в тугую плоть земли…
…разбил свой лагерь в южном полушарии, северного сторонился, знал, что где-то там, возле полярных широт, мечется раненный холм, течет и течет кровь земли, сливаясь в огромные озера. Когда-нибудь вернусь, приберу бесхозную кровь, планете кровушка эта все равно не нужна.
Но это потом…
Не сейчас…
Вроде бы сильный человек – а боюсь моря крови…
Ночью снилась какая-то дрянь, долго ворочался в постели, не мог заснуть, никогда раньше такого не было, пока здесь не поселился. Мерещилось черт знает что, какие-то стоны, крики, зов на помощь – оттуда, из глубины земли.
Будто звала на помощь сама земля.
Не земля… не знаю, что…
Проснулся от непривычной тишины. Не грохотали насосы, не шумели вышки, не стрекотали фабрики, не гудели трансформаторы, мертвое молчание опустилось на землю, которая не была землей. Но самое главное – я не слышал, как бьется глубоко-глубоко внутри огромное сердце моей Кровавой.
Я прислушался, мое собственное сердце сжалось. Нет, ничего не слышно, ни звука, ни вздоха, ни шороха… Не помню, как набросил халат, как выскочил на улицу, если можно было назвать улицей эту живую и упругую плоть неведомо кого, как прислушивался, как не мог поверить, что моя Кровавая умерла.
Наконец, я услышал стук – робкий, тихий, неуверенный, док-док, док-док, док-док, где-то внутри стучало живое сердце планеты, Кровавая моя, как хорошо, что ты не умерла. Еще вчера я почувствовал, что моя Кровавая умирает, когда прислушался, когда понял, что огромное сердце планеты стучит все тише и чаще, из последних сил гонит кровь. Еще вчера я отключил все свои насосы, еще вчера подумал, что надо бы сворачивать все свои фабрики, хватить пить кровь, мало я ей крови попортил… жалко, конечно, только-только крылышки расправлять начал, и на тебе, ни дачу новую достроить, ни машину взять…
