В конкретных судебных спорах можно встретить следующий весьма распространенный подход, логику, лежащую в основе оценки экономической целесообразности деятельности налогоплательщика.
1. В силу ст. 252 НК расходами организации признаются обоснованные и документально подтвержденные затраты, осуществленные (понесенные) налогоплательщиком. Под обоснованными расходами понимаются экономически оправданные затраты, оценка которых выражена в денежной форме.
2. Расходами признаются любые затраты при условии, что они произведены для осуществления деятельности, направленной на получение дохода.
Следовательно, произведенные расходы уменьшают полученные доходы в целях налогообложения прибыли в том случае, если они экономически оправданны, подтверждены документально и связаны с получением дохода.
3. Экономически оправданными расходами являются затраты, обусловленные целями получения доходов, удовлетворяющие принципу рациональности и разумности (!).
Дополнительно налоговики пускают в ход экономические выкладки – иногда обоснованные, иногда абсурдные.
Подобный подход не мог не вызвать со стороны налоговиков и судов произвола в оценке экономической целесообразности как отдельных сделок налогоплательщика, так и его деятельности в целом (особенно в ситуации, когда на протяжении нескольких налоговых периодов компания несет убытки).
Например, затраты на управляющую компанию (УК), когда они были выше, чем затраты на содержание генерального директора, вполне могли быть исключены из расходов по налогу на прибыль, если финансовые результаты деятельности предприятия после передачи УК функций единоличного исполнительного органа не улучшались. Суды полагали, что в такой ситуации расходы на управляющую компанию являются экономически нецелесообразными.
После появления постановления пленума № 53 о необоснованной налоговой выгоде подходы судебных инстанций к оценке сделок и деятельности налогоплательщиков меняются. Так, ВАС указал (п. 9), что «установление судом наличия разумных экономических или иных причин (деловой цели) в действиях налогоплательщика осуществляется с учетом оценки обстоятельств, свидетельствующих о его намерениях получить экономический эффект в результате реальной предпринимательской или иной экономической деятельности».
Как мы видим, речь не идет об оценке эффективности деятельности налогоплательщика. Речь идет только лишь об установлении самого факта направленности действий налогоплательщика, его намерения получить экономический эффект. Будет он (эффект) положительным или отрицательным – решают в конце концов действия самого налогоплательщика, квалификация его менеджеров, а также рынок. Но никак не налоговые органы.
Конституционный суд также выразил свою позицию по данному вопросу (см. определение № 320-О-П от 4 июня 2007 г., абзац 5, п. 3): «Налоговое законодательство не использует понятие экономической целесообразности и не регулирует порядок и условия ведения финансово-хозяйственной деятельности, а потому обоснованность расходов, уменьшающих в целях налогообложения полученные доходы, не может оцениваться с точки зрения их целесообразности, рациональности, эффективности или полученного результата.
В силу принципа свободы экономической деятельности (ст. 8, ч. 1 Конституции Российской Федерации) налогоплательщик осуществляет ее самостоятельно на свой риск и вправе самостоятельно и единолично оценивать ее эффективность и целесообразность». Более того, в следующем абзаце этого же определения находим: «…судебный контроль не призван проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых субъектами предпринимательской деятельности… поскольку в силу рискового характера такой деятельности существуют объективные пределы в возможностях судов выявлять наличие в ней деловых просчетов». Что это за «пределы», КС не уточняет, но само определение, безусловно, несколько ограничивает произвольное применение налоговиками и судами доктрины экономической целесообразности.
В настоящее время проверка в судах экономической целесообразности расходов налогоплательщика сводится в основном к установлению того, произведены ли расходы для осуществления деятельности, от которой получен доход, или нет. Претензии налоговиков насчет того, почему вместо аудиторской компании «Аудит-информ-бюро» за $10 000 компания выбрала KPMG за $400 000, скорее всего, будут признаны необоснованными.
Напротив, если плательщиком, например, лицензионных платежей за товарный знак является компания, которая не вводит в гражданский оборот отмаркированную продукцию (например, лицензионные платежи будет уплачивать не производитель, а дистрибьютор), велика вероятность того, что данные расходы будут признаны для дистрибьютора экономически нецелесообразными.
Отметим еще одну проблему, связанную с доктриной экономической целесообразности. Довольно длительное время налоговые органы считали (и суды их иногда поддерживали), что убыточность отдельных сделок налогоплательщика (несмотря на то что общий финансовый результат деятельности компании положительный) свидетельствует об их экономической нецелесообразности, а потому затраты по таким сделкам подлежат исключению из расходов по налогу на прибыль.
В настоящее время факт заведомой убыточности отдельных сделок налогоплательщика может быть принят во внимание в налоговом споре, но лишь при оценке некоего комплекса обстоятельств получения компанией налоговой выгоды; самостоятельного значения данный факт не имеет.
К сожалению, встречаются и исключения: некоторые судебные инстанции до сих пор не прочь взять на себя роль экономистов, оценивающих обоснованность реально понесенных налогоплательщиками затрат и их влияние на прибыльность компании. Рассмотрим, например, постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 8 ноября 2007 г. № Ф04-3725/2005 (39893-А67-26). В этом деле налоговый орган посчитал, что ООО «Планета-Центр» занизило налоговую базу в связи с необоснованным включением в состав расходов услуг, оказанных обществу по договору аутсорсинга (аутсорсер применял УСН), поскольку функции работников общества и аутсорсеров дублировались.
Суд в итоге поддержал позицию налоговиков, мотивировав свои выводы тем, что привлечение организации-аутсорсера экономически оправданно только в том случае… если это приведет общество к реальному сокращению издержек производства или увеличению прибыли (!). В противном случае привлечение аутсорсера является экономически неоправданным. Также суд учел правовую позицию, изложенную в п. 7 постановления пленума ВАС № 53, согласно которой «если налогоплательщик для целей налогообложения учел операции не в соответствии с их действительным экономическим смыслом, суд определяет объем прав и обязанностей налогоплательщика, исходя из подлинного экономического содержания соответствующей операции».
Суд решил, что, раз произошло дублирование функций работников общества и аутсорсера, действительный экономический смысл операции – искусственное перераспределение доходных и расходных статей между налогоплательщиками с целью переноса налоговой базы с компании на общем режиме налогообложения (24 % налога на прибыль) на компанию, применяющую УСН (6 %). При этом (что важно) реальность понесенных расходов по договору аутсорсинга под сомнение поставлена не была.
Очевидно, что налогоплательщик применил схему с выводом персонала на упрощенца. Но вот почему суд сделал универсальный вывод об обязательном сокращении издержек в случае привлечения аутсорсера – непонятно. Ведь увеличение затрат на управленческие (бухгалтерские, консультационные) услуги и улучшение, как следствие, управления компанией и ее прибыльности может произойти и позже. А может и вообще не произойти, поскольку предпринимательская деятельность – это деятельность, сопряженная с риском, и никто не может заранее предвидеть, прибыльной ли она будет (и насколько) или нет.
Тем не менее до тех пор, пока оценкой хозяйственных операций компании может заниматься не только руководство компании, но и налоговые органы и суды, необходимо учитывать в налоговом планировании доктрину экономической целесообразности.
