Скотт глубоко вздохнул, ожидая, что она скажет дальше.

      — В общем, я советую тебе поговорить с адвокатом.

      Это было совсем не то, что он ожидал услышать. Он нервно рассмеялся.

      — С адвокатом?

      — Поговорить относительно отцовских прав. Раздраженный, Скотт заявил:

      — Ты мой адвокат.

      — С моей стороны было бы неэтично давать тебе советы. Я слишком заинтересованное лицо.

      — О чем ты говоришь, Дори? Контракт, какие-то бумаги?

      Скотт понял, что нанес удар, увидев страдание в ее глазах.

      — Мы никогда не нуждались в письменных документах, — сказал он. — Мы всегда говорили о доверии и о том, сколь лицемерны контракты между людьми, которые верят друг другу.

      — Тогда это касалось только нас двоих, — заметила она. — Теперь же, Скотт, в наши отношения вовлечен кое-кто третий. Мы не можем продолжать притворяться, что это не так. Прошлой ночью я почувствовала, как внутри меня шевелится наш ребенок. Скоро моя беременность станет заметной, и в конечном итоге появится младенец. Мы должны подумать о ребенке.

      — Контракт кажется таким... холодным, мне это не нравится.

      — «Нравится» не относится к этому случаю, Скотт. Мы имеем дело с жесткими фактами в сложной ситуации. Пожалуйста, сходи к адвокату. Пусть он составит контракт, и потом ты пришлешь его мне. Я ознакомлюсь с ним, и мы сможем обсудить каждый пункт, по которому у нас появятся разногласия.

      — Обсудить пункты, по которым появятся разногласия? Ты только послушай себя, Дори. Это звучит так, словно ты выступаешь в суде. Ведь ты говоришь со мной. Раньше мы никогда не нуждались в чем-то письменном между нами.

      — Раньше у нас не было ребенка.

      Наступило продолжительное молчание. Дори потянулась к нему, ей нужно было дотронуться до него, и она чувствовала, что ему необходима поддержка. Она легко коснулась пальцами его щеки.

      — Многое может измениться, Скотт. То, над чем мы не властны. — Его скула напряглась под ее пальцами. — Если что-то случится со мной, ты захочешь решить, как поступить с нашим ребенком, кому доверить опекунство. Контракт обеспечит тебе это право.

      Он упрямо молчал.

      — Я могу погибнуть в дорожной катастрофе, — настаивала она. — Меня могут убить, в меня может ударить молния.

      — Не говори этого!

      Дори приподнялась на локте.

      — Надо быть реалистами. Мы создали ребенка. Мы должны быть готовы к любой случайности. Неужели ты думаешь, что, если Скотт Роуленд любит меня, меня не может сбить бетономешалка? Или что в суд не ворвется какой-нибудь лунатик и не расстреляет всех присутствующих? Мне будет спокойнее, когда я буду знать, что, если со мной что-то случится, на свете останется человек, который будет заботиться о нашем ребенке.

      Скотт заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

      — Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится.

      — Нет, ты вынесешь, — откликнулась Дори. — Тебе это будет ненавистно, ты испытаешь боль, но ты вынесешь это и будешь жить дальше. Просто мне станет гораздо легче, если я буду знать, что у тебя есть законные права сделать все, чтобы о нашем ребенке заботились так, как нам бы хотелось.

      — Тогда я сделаю это. Ради твоего спокойствия.

      — Отлично, — произнесла Дори. — Спасибо. Скотт поцеловал ее в лоб и в веки.

      — Почему, ты думаешь, я принесла горох нам на ленч сегодня? — беспечно спросила она, имея в виду южный обычай, согласно которому горох приносит удачу целый год, если съесть его в первый день Нового года.

        Конечно, чтобы было больше денег, сказал Скотт с иронической улыбкой. Согласно одной из версий этой приметы, каждая съеденная на Новый год горошина означает доллар, который приобретешь в грядущем году.

— Вот почему я купила две банки! - подхватила Дори. - Теперь мы будем купаться в деньгах.

      — Сергей?!

      — Собственной персоной. Я пришел потребовать обед с бифштексом, обещанный за помощь при переезде.

      — Я... Сергей, я не готова.

      — Я подозревал, что ты так скажешь. Поэтому по дороге заглянул в супермаркет. Теперь, когда я знаю, что ты дома, я принесу продукты.

      Он продумал все: бифштекс, картофель, сметана, зеленые бобы, салат, помидоры, огурцы и даже угли для гриля. Он разжег угли, пока Дори мариновала бифштексы, затем они сели поговорить, дожидаясь, чтобы угли превратились в пригодную для приготовления мяса золу.

      Сергей вытянул свои длинные ноги, раскинул руки на спинке софы, откинул назад голову и тяжело вздохнул.

      — Я послежу за бифштексами, но в остальном я хочу, чтобы меня побаловали, сестричка.

      — Тяжелый день?

      — Семь операций, одна за другой.

      — Бедный малыш, — сказала Дори с преувеличенным сочувствием.

      — Кстати, о малышах: как поживает моя будущая племянница или племянник?

      — Маленький разбойник наверняка будет звездой футбола.

      — Уже шевелится?

      — Прыгает вовсю, — с воодушевлением сообщила Дори. — Сначала я едва это чувствовала, знаешь, я даже не могла сказать наверняка, ребенок это или желудок. Ну а теперь я в этом уверена.

      — А ты сама?

      — Я по-прежнему устаю. У меня низкий гемоглобин.

      — Похоже, ты типичная беременная женщина. Доктор прописал что-нибудь?

      — Три лошадиных таблетки в день.

      Сергей рассмеялся.

      — Молодец. Как дела с курсами для матерей?

      — Все в порядке.

      — Твой энтузиазм меня не убедил, — заметил Сергей.

      — Извини, — сказала Дори, пожав плечами. — Я просто чувствую себя немного на виду. — Она нервно рассмеялась. — Я думаю, мне лучше поскорее привыкнуть к этому. Скоро все будет заметно, а на третьем пальце моей левой руки нет обручального кольца, поэтому я неизбежно буду объектом многих любопытных взглядов и поднятых бровей.

      Она заломила руки. Затем посмотрела на них, поняла, что делает, и прекратила.

      — Я не думала, что это будет так смущать меня. Мы приближаемся к двадцать первому веку, а не к двадцатому. Одинокие женщины, даже если они не влюблены, решаются иметь ребенка и заводят его. Вдруг — бац! — я беременна, и я счастлива. Никаких извинений, никакой готовности к обороне. — Она тихонько вздохнула. — Отношение мамы и отца меня смутило. Их мнение мне действительно интересно, даже если они и привели меня в ярость.

      — Мне очень жаль, что я не могу быть твоим  партнером на курсах по подготовке к родам, Дори. Это все из-за моего дурацкого расписания.

      — Твоя карьера требует многого, Сергей. У тебя нет времени даже на личную жизнь. И вовсе не нужно, чтобы ты стал суррогатным отцом для ребенка твоей беременной сестры.

      — Мне следовало бы по крайней мере пойти с тобой в первый раз, чтобы хоть как-то морально поддержать тебя.

      —Все бы подумали, что ты мой муж, и нам бы пришлось объяснять, кто ты на самом деле, и это не удовлетворило бы их любопытство.

      Сергей по-прежнему выглядел виноватым. Она сказала:

      — Твоя забота очень трогает меня, Сергей, но не ты вовлек меня в это, и ты не можешь защитить меня от людей с доисторическими идеалами. Кстати, если это как-то облегчит твою душу, я могу пригласить партнершу на следующее занятие.

      — Да?

      — Мой инструктор знает одну вдову, дипломированную медсестру. Она многие годы работала в родовом отделении, а сейчас занята на полставки. Ей нравится время от времени работать по найму, и мой инструктор собирается поговорить с ней, не согласится ли она посещать вместе со мной занятия и инструктировать меня во время родов.

      — Это звучит как идеальное решение твоей проблемы.