Когда все успокоились и сели, великий князь, заметно повеселевший, поднял руку и вновь заговорил. Он подробно остановился на военных делах, опять вернулся к денежным трудностям и предложил своим магнатам сделать все возможное, чтобы выплатить в казну необходимые деньги с мест, а в случае неудачи в этом деле, посоветовал им самим из собственных доходов покрыть недоимки. Все сидевшие в зале внимательно слушали своего повелителя, и, казалось, в Великом княжестве Литовском царят мир и согласие.

Наконец, завершая свою речь, Ольгерд Гедиминович сказал: – Ну, а теперь, мои верные люди, немного отдохните, и через час прошу вас придти к моему пиршественному столу, на обильную трапезу! Мы и там поговорим, во время славного пира. А пока все могут быть свободны, останься лишь ты, мой сын Роман. Я хочу с тобой побеседовать. Приходи в мою малую светлицу. Эй, Гембутас! – Он взмахнул рукой. Откуда-то из зала выбежал его дворецкий. – Проводи же моего сына Романа в тайную светлицу!

Сказав это, великий князь встал и быстро удалился в проем бесшумно раскрывшейся перед ним двери.

Князь Роман, сопровождаемый верным слугой великого князя, без задержки проследовал по длинному темному коридору, по шуршавшим под ногами персидским коврам. Наконец, где-то в середине коридора, дворецкий открыл тяжелую дубовую дверь, и в глаза князя Романа, привыкшие к темноте, ударил яркий свет многих свечей, горевших в великокняжеской светлице. Русский князь переступил порог, и слуга удалился, плотно закрыв за ним дверь.

В небольшой комнате за белым, выточенным из слоновой кости столиком, сидел в мягком кресле великий князь Ольгерд. Напротив него, через тот же столик, стояло такое же пустое кресло. – Садись, сынок, – сказал великий князь, указывая ладонью правой руки на кресло. – Ты, наверное, удивлен, что я захотел с тобой поговорить?

– Да, удивлен, государь! – ответил с дрожью в голосе молодой князь Роман. – У тебя столько дел, а ты нашел для меня время!

– Здесь нет ничего удивительного, сын мой, – кивнул головой Ольгерд Гедиминович и откинулся на спинку кресла. – Я давно хотел с тобой встретиться…Ты не забыл о моем обещании сделать тебя брянским князем?

– Не забыл, великий князь! – сказал, успокоившись, Роман Молодой. Он огляделся. В светлице не было никакой мебели. На полу лежал мягкий ковер, а стены были обиты дорогой византийской тканью с вышитыми на ней волшебными птицами. На стенах, ближе к потолку, висели большие серебряные подсвечники, из которых торчали толстые горящие восковые свечи. На потолке ничего, кроме такой же зеленой, как и на стенах ткани, не было. Потолок был невысокий, и молодой князь едва не достал до него головой, когда входил в светлицу. Неподалеку от резного столика в большом глубоком камине ярко горели дрова. Над камином возвышались образцы дорогого чужеземного оружия: огромный, овальный византийский щит, а под ним – скрещенные арабские мечи со сверкавшими драгоценными камнями рукоятками. Небольшие прорезанные под потолком окна не оправдывали названия комнаты, испуская через толстые греческие стекла тусклый свет и, если бы не многочисленные свечи, здесь бы царил полумрак.

Великий князь был одет в простой татарский халат желтого цвета, а на ногах у него были легкие, такого же цвета, с загнутыми носками, туфли.

– Как быстро его переодели! – подумал князь Роман. – Значит, государь спешил на эту беседу…

– Ну, если не забыл, – улыбнулся, нарушив установившуюся тишину, великий князь Ольгерд, – тогда сразу же перейдем к делу! Ты слышал мои слова о брянских событиях? – Он поморщился. – И понял, зачем ты мне понадобился?

– Слышал, государь, – ответил князь Роман, – и понял, что ты решил прогнать того князя Василия из Брянска, а на его место посадить меня!

– Именно так, сын мой, – весело сказал великий князь, довольный хорошим литовским языком собеседника, – ладно, что ты не забыл нашу славную речь… – Он тут же нахмурился. – Настало время, сын мой, чтобы воплотить мои слова в дела. Ты прав, я в самом деле хочу прогнать того хитреца Василия с брянского «стола»! Этот Василий не имеет законных прав на Брянск. Богатый брянский удел должен принадлежать тебе, мой названный сын!

– Значит, мы будем воевать, батюшка? – спросил, дождавшись паузы, князь Роман. – И прямо сейчас?

– А ты готов к боевому походу? – улыбнулся великий князь. – Неужели не терпится?

– Как прикажешь, государь, – покорно молвил князь Роман, – а у меня достаточно терпения…

– Тогда хорошо, сын мой, – покачал своей седеющей головой Ольгерд Гедиминович. – Возможно это будет уже в конце лета…В московской земле начинаются беспорядки. Ранней весной умер их главный поп Феогност, а спустя немного времени почил и молодой князь Семен Гордый! А вслед за ними, шестого июня, тихо скончался и его брат Андрей! О смерти последнего я узнал от гонца только сегодня утром! Теперь великим князем будет Иван Красивый, как его зовут в народе! Значит, москалям сейчас не до нас. И мы будем спокойно ждать, пока в Москве не усилится общая сумятица. А тогда пойдем на Брянск! Пора нам взять в свои руки и Смоленск, и Брянск, чтобы они не достались москалям! Понимаешь?

– Понимаю, государь-батюшка, – кивнул головой князь Роман. – Мне сейчас оставаться в Вильно? Может вызвать сюда свою супругу, пока еще тепло?

– Не надо, – тихо сказал князь Ольгерд. – Возвращайся пока назад, в свое имение. Но помни: нужно быть готовым в любой час! Тогда я пришлю за тобой гонца, и мы пойдем на Брянск. Так?

– Так, государь! – весело ответил Роман Молодой. Он подумал о доме и своей ласковой, любимой жене. – Не сомневайся во мне: я всегда готов вернуть свою законную вотчину! И пора послужить тебе за твою ласку и любовь!

Князь Василий Иванович сидел в мягком татарском кресле гостевой юрты и ждал. Вот уже два месяца он пребывал в Сарае, томясь от тяжелой летней жары. Подходил к концу август, но жара все еще не спадала. Ордынский хан Джанибек в это время находился далеко на юге: как только началась засуха и пожухла степная трава, татары ушли на свои летние зеленые пастбища. Князь Василий с досадой вспоминал совет своего престарелого боярина Кручины Мирковича – еще в начале мая поспешить с отъездом из Брянска.

– Пришли известия из Москвы, – сказал тогда брянский князь, – что князь Иван Иваныч уже отъехал в Орду…Значит, царю Джанибеку будет не до меня…Поэтому нечего торопить время: успеем…

Да вот не успели! Ордынский хан довольно быстро и легко разобрался в делах. Князь Иван Иванович Красивый, прибывший с богатыми дарами в Сарай, был немедленно принят в ханском дворце и получил ярлык на великое владимирское княжение. Напрасно Константин Васильевич Суздальский и Нижегородский пытался оспаривать право на великое княжение. Сначала в Сарай прибыл его боярин, нижегородец Семен Судаков, с богатыми дарами, а затем, с еще более ценными подарками, и сам князь Константин, но серебро московского князя перевесило…

Скрипя зубами от досады, уезжали из Сарая разоренные, отдавшие все свои многолетние сбережения, нижегородский князь с боярами.

Сразу же после «праведного суда» хан Джанибек отбыл из Сарая, а приехавшему туда новоиспеченному брянскому князю пришлось ждать и ждать. Чего только не придумали его брянские люди: ходили со своим князем на Волгу, где рыбачили, пытаясь его развлечь, выезжали верхом и в степь, где охотились на зайцев и газелей, но все это довольно скоро надоело, а жестокий зной заставил их отсиживаться в полумрачных юртах.

Боярин Кручина, несмотря на преклонный возраст, выехал в Орду вместе с князем. – Надо познакомить тебя, княже, с ордынскими людьми, – говорил он, – и, если понадобиться, послужить тебе толмачем.

В самом деле, татарский язык князя Василия оставлял желать лучшего: хоть и учил его еще в Смоленске специально приглашенный из Орды грамотный татарин, но будущий брянский князь стеснялся своей татарской речи и умел только перебрасываться фразами со своим татарским наставником. Однако татарскую речь он хорошо понимал.