Пока ещё горит одно окно
напротив в доме – жизнь не завершилась —
до времени. Ещё не всё равно —
что там, напротив, может быть, случилось.
Что там, быть может, кто-то у огня
сидит один, не разжимая руки —
до белых косточек, не зная про меня,
про то, что жизнь – не вымысел от скуки,
от безнадёжности тех календарных дней,
когда надежда – лишь хороший завтрак —
и оттого, наверное, длинней
ночные бдения с кофейной жидкой правдой,
с банальщиной, рассказанной в ночи,
под луч огня, под трепетанье свечки,
что вместо лампы. Огонёк свечи
вместо сверчка, живущего за печкой,
как если бы весна, а не зима
с холодной веткой, что в окно стучится
при взрыве ветра. И из-за угла
глядит восторженно оплаченный убийца —
оплаканный уже. В который раз
жизнь выставляет счёт за проживанье
в пейзаже, обозначенном сейчас,
как за гостиницу с совсем простым названьем,
откуда выселяют до утра,
как не сказать – навечно. День недели —
уже неважен. Крошки со стола
летят в карман. От скомканной постели
ещё тепло. И книги на столе
напоминают, что ещё не умер.
И чья-то жизнь в означенном окне
ещё горит с огнём неярким в сумме
означенных вещей. И не помог
уже холодный кофе. Сигарета
дымится, как сомненья – за порог —
в другую жизнь, где, может, больше света
для проживания. На улице темно —
ещё не рассвело – хороший повод —
жечь свечи, вместо лампочки – в окно
не допуская темноту и холод,
как посторонних. Отрывая взгляд
от светлого окна в стене напротив,
гляжу на небо, где созвездий ряд,
как буквы в книге, но на обороте.
