Ужин не задался.

Под недружелюбными взглядами местных нетрезвых жителей расслабиться не получилось. Напряжение чувствовалось с первой минуты. Явственно пахло дракой. Кое-как выпили, закусили, без настроения, и быстренько двинули к выходу.

На улице их ждали. Четверо. Двое с ножами. Виктору приставили нож к горлу в прямом смысле этого слова.

В общем, банальный разбой. Жизнь или кошелек.

Когда все закончилось, Витя позвонил папе. Дрожа от ярости, он рассказал все в подробностях, описал приметы грабителей (запомнил он на удивление много) – и уже через каких-то десять-пятнадцать минут местные стражи порядка были подняты по тревоге. Еще бы – ограбили сына полковника областного УБЭПа! Рьяно взявшись за дело, искали несколько дней, но – не нашли. Даже тощего лысого парня, явно бывшего зека. Отец Виктора был взбешен. Он хотел всех уволить, но местным сошло с рук. Дело закрыли.

– Спасибо за кофе, пойду, – сказал Виктор, вставая. – С Белявским поговорю, прочищу ему мозги. Но скоро мы его выгоним.

Они прошли в кабинет, и Виктор вышел в приемную.

Оксаны здесь не было. Ольга делала вид, что работает. Она встретила шефа улыбкой, но стерла ее, увидев его каменное лицо.

– Оксана придет – зайди, – сказал он ей холодно.

– Да, Виктор Александрович.

Всматриваясь в него, она пыталась понять, в чем провинилась.

Более ничего не сказав, Моисеев прошел к себе.

Он подошел к окну.

Солнце жарит нещадно. На небе ни облачка. Полный штиль. Пыль. Над размягченным асфальтом – томное марево. Мычат коровы, предчувствуя скорое умерщвление. Водитель «Волги» залез под капот и чинит что-то в старых изношенных внутренностях. Все это там, за стеклом, а здесь, в кабинете, прохладно и чисто. Так и должно быть.

Он сел в кресло.

Через минуту вошла Ольга.

Она была напряжена. Он молча смотрел на нее, и она чувствовала, что сейчас что-то случится. Что-то очень плохое.

– Как поживаешь? – спросил наконец он.

– Я соскучилась по тебе.

– Закрой дверь.

Это вселило в нее надежду. Он хочет заняться с ней сексом. Ей нравилось, когда они делали это здесь, в кресле, у стены, на столе, а больше всего – у окна: она любила стоять, опершись локтями о подоконник, смотреть в окно и чувствовать, как он входит в нее. Она быстро кончала. Ее возбуждал риск, что их могут увидеть с улицы. Не меньшее удовольствие доставляла ей мысль о том, что там, в приемной, Оксана все знает. Только ей – единственной из всех – она все рассказала, тогда как другие довольствовались намеками и двусмысленными улыбками. Она хотела похвастаться перед Оксаной и что-то услышать взамен, но, увы, та разочаровала ее и еще, сучка, усовестила ее за связь с Витей. У них с Беспаловым скука. Ничего не было. Он не пытался сблизиться с ней. Странно. Кончится тем, что ее трахнет Витя – с него станется. Дурочка, в общем. Спать с боссом – первое дело для секретарши.

Щелкнув дверным замком, она подошла к Виктору. Смешивались напряжение и предвкушение. Она в самом деле соскучилась. Она могла бы дать парню, с которым познакомилась на дискотеке, но – обломала.

– Сними юбку, – скомандовал Виктор.

Он по-прежнему сидел, откинувшись на спинку черного кресла.

Повинуясь властному голосу, Ольга взялась за юбку. Не глядя на Виктора, она расстегнула молнию, пуговицы, спустила юбку и сняла ее через туфли.

Под юбкой были белые трусики и длинные стройные ноги, чуть тронутые загаром.

– Все снимай, – сказал он.

Что-то новенькое. Обычно они делали это в одежде, что было практичней, пикантней и безопасней. Что Витя задумал? Что это с ним?

Она сняла блузку.

Ей было зябко. Кондиционер работал на полную мощность. Кожа покрылась мурашками.

Глаза Виктора тоже были холодными.

– Стесняешься? – спросил он.

– Нет.

– В чем тогда дело?

Она закинула руки за спину, расстегнула бюстгальтер и потянула вниз чашечки. Груди, одна чуть больше другой, плавно качнулись на холоде. Соски съежились, кожа покрылась мурашками.

Снимая последний предмет одежды, она залилась краской.

Глядя на русые волосы на ее лобке, он подумал о том, как много фальши в этой крашеной глупой блондинке. Вот она – правда. Голая правда.

– Встань на стол, на колени, – скомандовал он.

Вся пунцовая, Ольга сняла туфли, встала на стул и дальше – на стол для совещаний, приставленный буквой Т. Встав на колени, она прогнулась как кошка и посмотрела ему в глаза – с вызовом и вопросом. Ее груди висели в просвете между предплечьями.

Наклонившись вперед, он сказал:

– Я хочу, чтобы ты поняла: то, что ты стоишь здесь с голым задом, не значит, что надо этим гордиться и всем это разбалтывать. Скромность украшает человека. Может, поженимся? А? Хочешь?

Девушка опустила взгляд.

– Да или нет? – жестко спросил он.

– Что если да?

Она села на стол, скрестив согнутые в коленях ноги и обхватив их руками.

– Я пошутил. А ты подумай над тем, что услышала, ладно?

– Да.

– Вот и отлично. Оденься и сделай мне кофе.

Она спустилась на пол, оделась и, не взглянув ни разу на Моисеева, вышла. Она решила уволиться. Рыжая мразь. Обращается с ней как со шлюхой. Цирк тут устроил! Гребаный воспитатель! Пусть сам себя трахает! Сам делает кофе!

Немного остыв, она сделала кофе. Она вошла к Виктору с гордым независимым видом, с внутренним пламенем, твердо намереваясь выдержать образ, но – не выдержала. Уже через минуту она стояла возле окна со спущенной ниже колен юбкой, и он входил в нее сзади.

Во время оргазма она раздумала увольняться.

Саша вышел из блока и вдруг спохватился: забыл деньги. Никто не нальет пиво бесплатно.

Надо вернуться.

Он не был суеверным. Случалось, плевал через левое плечо и стучал три раза по дереву в редкие мгновения слабости, вот, пожалуй, и все. Он не клал деньги под пятку перед экзаменом, не боялся черных кошек и чертову дюжину, ел из тарелок с трещинами и не смотрелся в зеркало, когда возвращался.

Из блока напротив вышел заспанный и взлохмаченный Родя Клевцов. Как правило, Родя пребывал в одном из трех состояний: слегка пьяный, пьяный в дупель, с похмелья. Он музыкант и поэт. Учится абы как, с четверки на тройку, но учителя его любят. Голубые глаза из-под шапки светлых волос смотрят загадочно и необычно. Есть внешнее сходство с Куртом Кобейном, есть хрипловатый надрывный голос; кроме того, он левша – в общем, он местный Курт. «Nirvana» – его любимая группа. Жаль, два с половиной года назад Курт Кобейн разнес себе голову из ружья и больше ничего не напишет и не споет. Он мертв. Но он жив. Живей многих живых. Это как посмотреть.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.