– Сдурел, а? – девушка бросается к парню, хватает за руку.
– Да не боись, подруга, не впервой…
– Что не впервой, хочешь, чтобы сигнализация тут разоралась?
– Это что?
– Вот узнаешь, что… заловят нас, и дело с концом…
Все трое вздрагивают при слове – заловят.
– Где она, сигнализация твоя? – спрашивает волчонок.
– Вон… наверху.
Волчонок прицеливается камнем.
– Так ты её не обезвредишь, – вмешивается человек со шрамом, лысый, гладковыбритый, бесцветный, будто бы и вовсе бескровный, – дай я… осторожно… зря, что ли, слежку отключал…
Лысый и бескровный отключает сигнализацию, его спутники смотрят, затаив дыхание.
– Готово. Идемте.
Девушка кусает губы.
– Ну, ты вообще молодчина.
Волчонок хмурится, ему не нравится, что молодчина не он.
– Стоп, – лысый со шрамом оглядывается, – здесь камер нет?
– Каких, к черту, камер, мы за едой пришли, ему камеру надо, – девушка злится, тут же поутихает, спохватывается, – не, Энка, я понимаю, тебе урвать тут побольше на халяву охота, так полиция тоже ждать не будет, пока мы себе айподов наберем.
Все трое вздрагивают при слове полиция.
– Да нет, я про другие камеры говорю. Которые следят.
– Забыл, в каком мире находишься? Никто тут не следит…
Энка прищуривается.
– Откуда ты знаешь, что не следят?
– Ну… слушай, тьфу на тебя, вот теперь нам теперь везде будет слежка мерещиться! – девчонка хочет сорваться на крик, спохватывается, прикрывает рот ладонью.
Круитни, я стесняюсь спросить, мы вообще в хранилище это пойдем или так и будем стоять?
– Не хранилище это никакое… пошли, пошли…
Все трое заходят в супермаркет, подсвечивают фонариками, волчонок легонько толкает Круитни, ты давай, показывай, что съедобно, что нет, а то сейчас порошка стирального вперемешку с мылом нажремся…
Круитни кивает на ряды прилавков:
– Вот здесь хлеб лежит… здесь овощи…
– Ты говори давай съедобно или нет?
– Съедобно, конечно, а то сами не знаете…
– То-то и оно, что не знаем, – волчонок фыркает совершенно по-волчьи, – не видели никогда…
– Мясо тоже не видели?
– Мясо видели, мясо знаем…
Двое парней и девушка набивают сумки, девушка хлопочет, показывает на витрины, вот мясо здесь, вот овощей возьмите, здесь хлеба…
Волчонок оживляется.
– А вкусности есть?
– Вон, там…
Парни кидаются к прилавку, хватают что-то удивительное, манящее, в красочных обертках, перешептываются, а это что, прямо в кожуре есть, да какая это кожура, это бумага какая-то…
– Парни, вы чего, делать больше нечего?
– А что такое?
– А то такое, вы из этого суп варить будете? Мы за едой пришли, а не за вкусностями, если кто забыл.
– Чего за едой, я понимаю, тебе это все не в диковинку, мы-то вообще такого отродясь не видели!
– И чего не видели, еще вон, в соседний отдел полезьте, где смартфоны лежат!
– И полезем, и не все тебе смартфонами баловаться, счастья своего не понимала…
Энка вздрагивает.
– Следят за нами.
– Кто опять следит? Опять тебе мере…
Макс не договаривает, уже и сам слышит шорох там, у входа, бросается к Круитни, шипит, шипит ей в ухо, выход запасной здесь есть, нет?
– Должен быть….
– И где?
– А я почем знаю, где, знаешь, как-то не доводилось через черные ходы бегать…
– И зря…
– Да вы тут долго еще препираться будете, а?
Все трое бегут в глубину супермаркета, сгибаются под тяжестью сумок, перешептываются, да брось ты, да я те брошу, а жрать что будем, или жрать вредно, да…
Вспыхивает свет. К ногам бегущих падают тени, каждому по три, Энке досталось только две тени, свет третьего прожектора на него не падает, Энка торопится, чтобы у него тоже было три тени…
– Вы окружены, сопротивление бесполезно…
Три человека бегут прочь из супермаркета, с грохотом хлопает дверь черного хода, сумка Круитни рвется, с грохотом падают на асфальт, Круитни кидается поднимать, волчонок хватает её под локоть, оставь, жить надоело, что ли…
Властный окрик. Оттуда. Со стороны прожекторов.
Бегущие ускоряются, лейтенант полиции не понимает, почему они не свернут в сторону, почему бегут ровно, вперёд, туда, где улица упирается в тупик…
Лейтенант снова кричит в мегафон. Как учили.
– Остановитесь немедленно, сопротивление бесполезно!
Люди бегут к стене, шесть теней бегут, опережая своих хозяев, упираются в стену…
Исчезают.
Люди.
И тени.
Лейтенант не понимает, смотрит, не верит себе, не бывает так, чтобы были люди, и бац, и нет…
Утро.
То есть, нет, не утро, еще ночь. Не такая ночь, другая ночь, ночь, какая бывает перед рассветом, когда еще ночь, но ночь светлеющая, доживающая последние свои получасы перед рассветом…
Разные ночи бывают.
Говорят, музей где-то есть, где ночи хранят.
А где, не говорят.
Тут тоже ночь.
Но не такая ночь, как перед рассветом.
И не такая, как когда город уснет.
А какая?
А никакая.
Ни Круитни, ни Энка, ни Макс раньше такой ночи не видели.
Макс.
Ну да, Макс. Так волчонка зовут. То есть, человека, который похож на волчонка. То есть, может, его и по-другому зовут, это он тем двоим представился как Макс. А может, и правда Макс, зачем ему имя свое скрывать здесь.
Здесь…
Отсюда видны все три мира. Отсюда. С перекрестка миров. То есть, сейчас видны только два мира, мир Круитни, там светятся огни реклам, и мир Энки, там светится Цэ-Пэ. Да, Центральный Процессор так называется. Да, светится. Да, работает. Энка думает, как сделать, чтобы не светился. И не работал.
А мир Макса не светится, там светиться нечему.
Макс широко зевает, обнажает клыки.
– Спать айдате, завтра распакуем все это.
Энка смотрит на часы.
– Какое спать, на работу надо.
– Ты с дуба рухнулся, на работу, нет, вы слышали, он оттуда сбежал, чтобы на работу таскаться!
Это Макс. Он говорит не рухнул, а рухнулся. И еще много чего говорит.
Энка смеется. Вполголоса. Круитни тоже смеется. Тоже вполголоса.
Нет, эта история начинается не так, совсем не так. Правда что, что такое, три человека пробрались куда-то, супермаркет ограбили, их почему-то не поймали, они куда-то исчезли…
Так истории не начинают.
А начинается эта история так:
Часы на главной площади не работали уже давно, тем не менее два раза в сутки они показывали правильное время, как вот сейчас – ровно в полночь. Это была не совсем обычная полночь, вернее, совсем не обычная…
А дальше следует название праздника, у всех разное.
И название империи.
Тоже у всех разное.
23:00 – 06:00 – ночь.
(Какая ночь? Никакая ночь, здесь ночи никакие, так тоже бывает)
05:55 Пробуждение людей (Это для ЦП)
06:00 Подъем (Это для людей)
06:01 Включение источников света (ЦП)
06:00—06:20 Утренняя гигиена (люди)
06:10 – 06:20 Подготовка транспорта (ЦП)
06:20 – 07:00 Доставка людей на работу (это всем)
ЦП свое дело знает.
Еще бы ЦП свое дело не знал, зря, что ли, работает уже двести лет, два месяца и пятнадцать дней.
Не зря.
11:30 – 12:00 Приготовление еды (это для ЦП)
12:00 – 12:20 Обед (это для людей. ЦП не ест)
12:11 Обнаружен переизбыток людей в районе 23—64
12:25 Сбор людей
12:40 Начинается расселение людей в менее плотнонаселенные районы
Энка идет отбирать людей. Работа у него такая. Ходит по рядам людей, берет каждого седьмого, сажает в вагон, разводит руки парня и девушки, останавливается перед женщиной с ребенком на руках, долго думает, как посчитать, сначала женщину, потом ребенка, или сначала ребенка, потом женщину, наконец, считает ребенка, потому что он чуть левее, а женщина чуть правее. Берет ребенка из рук, женщина не отдает, Энка разряжает оружие, как учили, в лицо, не в голову, в голову нельзя, надо в лицо.
