Ничего такого у нас в помине не было. Да и откуда взяться? Давным-давно повывелись тургеневские и бунинские дворяне. Счастливцы, которых с детства воспитывали, погружали в особую атмосферу высокого духа, академических знаний и нравственных традиций, когда «от поколения к поколению передается культура» и так далее. Да и были ли когда-нибудь, где-нибудь вообще?..

Словом, мне всегда остро не хватало более или менее приличной компании. Да еще чтобы в нашем доме, в центре мира!.. И вот теперь на 12-ом, где хозяйничала Луиза…

Она снова оказалась рядом. Как радушная хозяйка, готова была дать все необходимые разъяснения. Эдик столбом стоял у нее за спиной. Младенчески и блаженно улыбался. После краткого отсутствия с Луизой, он как будто старался прислушаться и присмотреться ко всему, что происходило вокруг, чтобы что-то понять, что происходит, но это ему никак не удавалось.

Первым делом я поинтересовался у Луизы про румяного дылду Евгения. Любопытно, помогли ли ему тогда его слезы? То есть в университет-то он поступил?

– Евгений плакал? Вот прелесть! Тоже, конечно, человек, а не логическая машина, Сереженька! – улыбнулась девушка. – Как это мило, как забавно! Впрочем, с ним еще и не то бывало. Но ни за что теперь не признается! Поэтому будем держать это в секрете, ладно?.. Нет, никуда он, конечно, не поступил. Говорит, счастлив, что не поступил. Сидел бы сейчас, зубрил бы всякую чушь и трясся, как бы не отчислили за неуспеваемость и в армию не забрали. Устроили добрые люди туда, оттуда в армию не забирают. Взял под крыло один человек. Наш дорогой Владимир Николаевич. Под его влиянием Евгений вообще оставил глупые мечты насчет философии и тому подобного. Теперь у него особое образование. Владимир Николаевич с ним специально занимается, воспитывает своими методами, учит уму разуму…

– Воспитывает? – удивился я.

– Ну да. Вас, юношей, знаешь ли, всегда найдется, чему поучить. Вот Владимир Николаевич, кроме всего прочего, тоже этим занят… – Тут Луиза снова улыбнулась и внимательно заглянула мне в глаза. – Да-да, – продолжала она, – некоторые молодые люди без посторонней помощи и мужчинами не смогли бы стать.

– То есть? – снова удивился я.

При этом должно быть, покраснел, или каким-то иным образом выдал свое смущение. Потому что Луиза еще пристальнее взглянула на меня и, наклонившись поближе, тихо сказала:

– Пожалуй, я расскажу тебе эту историю. По секрету, опять-таки. Вот наш творческий человек Всеволод, он, к примеру, если бы узнал, задразнил бы беднягу Евгения до смерти!..

Несостоявшийся философ Евгений был до неприличия помешан на сексе. Между тем все отлично знали, что дома держали юношу в исключительной строгости – ни на день, ни тем более на ночь не оставляли без присмотра. Внушали, что все женщины – есть самая смертельная опасность в мире и мерзость. За исключением некой абстрактной, но достойной и законной невесты. При этом неизвестно, откуда та должна была взяться; вероятно, та же мамочка должна была привести за ручку и сама уложить мальчику прямо в постельку. Трудно сказать, что уж такого они ему там говорили, чем запугали. Возможно, отец говорил, что, не приведи господь, случись такое, либо застрелит развратного сына, либо сам застрелится, а мамочка грозила, что в тот же день умрет или покончит с собой. Понятно, что у мальчика Евгения выработался дикий страх перед женским полом. Но, как ни парадоксально, ни на чем другом, кроме секса, он был уже не в состоянии сосредоточиться. Сам Владимир Николаевич, взяв юношу под свое крыло, сколько ни бился, не мог переделать. И на службе в одном из подразделений серьезного ведомства, коим руководил Владимир Николаевич, от Евгения не было абсолютно никакого толку. Юноша, которому еще и восемнадцати лет не исполнилось, только и делал, что приставал ко всем с расспросами об их интимных приключениях и сексуальном опыте. Более того, сам вязался ко всем с какими-то идиотскими россказнями о своих собственных похождениях, что было глупым враньем, поскольку, как было сказано, женского пола он боялся, как огня.

Так вот Владимир Николаевич слушал-слушал – и однажды решил употребить особенные меры. В день рождения Евгения, то есть в тот самый день, когда тот достиг совершеннолетия, Владимир Николаевич премировал своего молодого сотрудника не только некоторой денежной суммой, но и дополнительным выходным днем.

С утра пораньше родители Евгения отправились сделать последние закупки к праздничному вечернему столу. Сам именинник мирно спал, чему-то улыбаясь во сне. Вероятно, предвкушал подарки и еще ей бог весть чего. Его разбудил звонок в дверь. Полусонный, накинув на свое долговязое тело махровый халатик, Евгений открыл и обнаружил на пороге трех знакомых девушек, сотрудниц своего ведомства. Якобы, по поручению Владимира Николаевича и от собственного лица они явились с поздравлениями и подарками. Кроме цветов и шампанского, презентовали мужскую косметику и комплект нижнего белья. Смущенный Евгений, блокируя проход, принялся интеллигентно объяснять, что празднование-де состоится вечером, что, мол, тогда и милости просим, а пока что ничего не готово и родителей вообще дома нет. Однако энергичные девушки принялись радостно щипать и тискать именинника и вторглись в квартиру. Воспитанный юноша, естественно, не мог этому особо препятствовать.

Девушки захлопали пробками из шампанского и, не желая слышать никаких возражений, пили сами и поили его. Испуганный юноша сначала пытался протестовать, говоря, что вот-вот вернуться родители, но потом покорился, согласился выпить тост-другой, принять поздравления, решив, что тем быстрее отделается от неожиданных гостей.

Но не тут-то было. Немного погодя, как бы в шутку, девушки стали требовать, чтобы он немедленно примерил комплект нижнего белья. А также умастил себя мужской косметикой. Он, конечно, вежливо отказывался, испуганно завертываясь в свой куцый махровый халатик. Более того, после двух или трех глотков шампанского и вовсе стало происходить что-то странное. Какие-то фрагменты времени и пространства вдруг оказались вырезаны, словно части кинопленки ножницами.

Именинник и сам не понял, каким образом оказался крепко связанным по рукам и ногам, прижат к кровати тремя энергичными, притом весьма сильными девушками, которые к этому моменту не собирались ограничиться примеркой нижнего белья. Они деловито и, очевидно, на полном серьезе обсуждали между собой, почему бы от всего женского сердца не подарить имениннику самих себя. Что было бы своего рода классическим для подобного случая и самым лучшим подарком к совершеннолетию – опыт непосредственного познания женской плоти.

Евгений сначала обиделся ужасно, а потом заплакал, стал пугать насильниц родителями и уголовной ответственностью. Пришедший в ужас, он умолял ничего такого с ним не делать. В надежде спастись, льстиво-наивно сулил еще шампанского, вина или коньяка – все, что было припасено к вечернему столу. Предлагал полакомиться великолепными тортами, пирожными, приготовленными для такого случая. Чудесным домашним вареньем из вишен.

Девушки ни от чего не отказывались. Выпили еще шампанского, вина и коньяка. От души полакомились сладким… При этом успели совершенно раздеться и раздеть именинника, перемазались чудесным вареньем. Смеялись, рассматривая голого именинника, словно тот был их игрушкой. Последний довод, которым тот пытался их остановить, был тот, что в случае чего им придется выходить за него замуж.

Ничего не помогло. Торжественно и со всей тщательностью Евгений был лишен буквально всякой невинности. Только после этого его отпустили и развязали. Единственное, чем он мог себя утешать – что девушки исчезли как раз за несколько минут до прихода родителей… Само происшествие (так как если бы вообще ничего не произошло) сохранялось всеми его участниками в совершенной тайне, не просочившись среди других сотрудников даже в виде сплетен.