Точно, выкинет провидца за порожек, и крохотная соломинка, с помощью которой еще можно попытаться ему помочь, обломится, и тогда, когда в следующем сновидении он не увернется от цепких объятий отца, нашего атеиста уже ничто не сможет спасти.

С другой стороны, что это он заладил – помрет да помрет. Иной раз человек может зайти так далеко, что, кажется, нет ему никакого спасения. Но в самый гибельный момент чья-то невидимая рука рванет его за волосы и выдернет из огня, ледяной проруби, или из-под душа горячего свинца. И все самые страшные сны и кошмары останутся позади, потеряв всякое значение.

Как со стопроцентной точностью распознать фатальность, неизбежность смертельного исхода? По одним снам? Иногда получается.

Иван Петрович с фотографической точностью помнил отрывок из книжки бывшего военного летчика, недавно, совершенно случайно, попавшей ему на глаза. Наверное, так же случайно, как и газетный заголовок о гибели Боинга-747.

«Однажды приснилось, что лечу на истребителе. Впереди промелькнул черный силуэт. „Мессер!“ Врезаюсь с набором высоты в облака, вываливаюсь ему в хвост. Бью длинными очередями… Вдруг гром, треск, самолет разваливается, лечу к земле. Дергаю за кольцо, с ужасом вспоминаю, как в училище парашют едва не подвел. Нет, на этот раз повезло. Приземляюсь в кустах, отстегиваю лямки – передо мной фашист, которого я только что сбил. И пошла свалка, то я на нем, то он на мне. Хочу крикнуть – не могу. Он мне в горло вцепился, я ему…»

В книжке сон был датирован 17 августа. Сон коммунистическая редактура оставила лишь по одной причине – показать читателю, на какой грани нервного срыва находились наши летчики, сражаясь с врагом. Для самого же автора воспоминаний сон значил нечто большее – он запомнился, так запомнился, что Минаков во всех подробностях воспроизвел его через много лет. И был прав. В записях от 25 августа, то есть, спустя неделю, как и положено для ночных кошмаров, во время очередного вылета кошмар сбылся.

«…понял, что и Никитин начал сброс „багажа“. И в этот миг резануло огненной вспышкой по глазам и – небытие… Когда очнулся, высотометр показывал четыреста. Машина пикировала, земля стремительно летела на нас. Меня оторвало от сидения, повис на ремнях. Дотянулся до штурвала – машина не слушается рулей. Или они перебиты?…Кажется, реагирует. Да, машина чуть подняла нос. Вращаю, тяну…. В тридцати метрах от земли меня вдавливает в сидение – вышел из пике».

Однако это не все. Во сне было продолжение кошмара. Оно наступило и в жизни. На обратном пути самолет попадает в грозовое облако.

«Самолет почти не управляем, его качает на волнах по пятьсот-семьсот метров высотой. Штурвал то и дело вырывается из рук, приборы на доске сливаются в одну пестрящуюся массу, слышится треск и скрип всех частей самолета. Связи с экипажем нет. Через нижний вырез приборной доски вижу только штурмана, он катается по полу своей кабины, как безжизненный чурбак»…

Долетел до аэродрома, еще и книжку написал. «Фронт до самого неба». Иван Петрович хорошо помнил – издательство ДОСААФ, Москва, 1977 год.

В этом сне образы точно соответствуют реальным событиям, происшедшим неделю спустя. Угроза гибели, отраженная в образе «черного силуэта атакующего вражеского самолета» – попадание зенитного снаряда в самолет; «спасение на парашюте» – летчик увел от «мессеров» свой бомбардировщик; «схватка с фашистом» – попадание в грозовое облако.

Значит, со снами все в порядке – не подводят, пусть в образном, расплывчатом виде, но дают представление о характере предстоящих негативных событий. Но с другой стороны народная пословица гласит «Страшен сон, да милостив Бог». Бывает, что кошмары не сбываются, бывает, что не снятся или не запоминаются… И решительно нет никакой возможности положиться на предупредительный сон.

Вычислять по знакам – этим материализованным предупреждениям об опасности? Да самому Ивану Петровичу, который не раз оказывался на волосок от смерти, и кошмары леденящие снились, и знаки смертоносные являлись, но благодаря умению распознавать их, он жив, здоров и только что отобедал жареной картошечкой со свининкой (грибочки правда не очень, кисловаты). Так что сны и знаки могут показывать нависшую над летчиком смертельную угрозу, но со стопроцентной точностью утверждать, что эта угроза осуществится – нет, нельзя. Нет у человечества инструмента, с помощью которого можно точно вычислить наступление фатального исхода. Одни косвенные признаки. Значит, действительно надо было отрывать свою задницу от стула и тащится в это Власово, о местонахождении которого представитель небесных сил не имел никакого представления.

Иван Петрович Шмыга пришел бы еще в большее уныние от своих методов расследования, если бы знал, что человеку, о котором сейчас точно известно, что он не вернулся тогда живым из злополучного рейса 417 Адлер-Москва, ни сны, ни знаки ничего не говорили о том, что госпожа Смерть уже склонилась над ним и дышит ему в затылок смрадным ледяным дыханием. Не видел он сновидений, в которых бы под ручку с невестой входил в торжественный зал бракосочетаний; он также не садился в корабль, готовый переплыть океан под названием Стикс; и никому он не являлся молодым и красивым, и покойный отец не хватал его костлявыми руками.

Вот самолеты ему снились. И снились довольно часто, поскольку Борис Ефимович Красин последние шесть месяцев работал оперуполномоченным по борьбе с терроризмом в Сочинском аэропорту. И в день, когда он умер, ему вообще ничего не приснилось. Так, обычная каша в голове – мельтешение лиц, обрывки звуков, чьи-то испуганно вытаращенные глаза…

Да и снами пусть бабки на пенсии занимаются, Красину дел хватало. В девять утра поступило распоряжении начальства о внеплановой проверке всех систем безопасности, установленных спецами из Москвы. Миллиардер Янковский, бывший вице-премьер российского правительства вдруг отменил чартерный рейс на своем ЯК-80 и решил вылететь в столицу обычным пассажирским рейсом. Начальство страховалось, а вот Красину пришлось отдуваться. Отработка взаимодействия с контрольно-пропускными пунктами на дорогах, ведущих в аэропорт; контроль за системами видеонаблюдения, установленных на внешних подъездных путях, на автостоянках, в залах ожидания и летном поле; проверка наличия всех сотрудников, работающих как на территории, так и на спецконтроле с пассажирами… И это в праздник – День российской милиции!

«Что ему, сучонку, на своих самолетах не летается, – со злобой бурчал Красин, оттирая платком струящийся со лба пот и отдавая распоряжения по раскаленному телефону внутренней связи. – Если так дрожит за свою шкуру, купил бы военный штурмовик, парочку истребителей сопровождения и через сорок пять минут приземлился на аэродроме в Жуковском в целости и сохранности. Ему б еще БАО2 дали для охраны. Нет, б…, экономит деньги за счет моих нервов»

Однако в то утро ничего особенного, что могло насторожить бывалого опера, не произошло. На КПП-2 задержали красный «Феррари», который пытался объехать очередь из машин. Вытащили оттуда водителя с подружкой. Задержали для установления личности. Он – Вячеслав Собольский, аспирант МВТУ имени Баумана, она – Шмыга Анна Михайловна, жительница города Нижневолжска. Замужем. Понятно, в городе Сочи – темные ночи. Знал бы ее муж, как развлекается его женушка в отпуске!

Отпустили.

Еще одного водителя пришлось вынимать из-за руля «ВАЗ-21» цвета металлик. Оказался пьяным до невозможности. Гарик Абарджанян. Еле удалось разобрать, что ехал встречать свою маму. «Пробили» маму. Точно. Летит из Тюмени. Теперь ей придется забирать машину со стоянки, а сына из камеры для административно задержанных.

В то утро в Сочинском аэропорту не то что смертоубийственных знаков не случилось, вообще, даже обычных мелких текущих происшествий не произошло. Никто не рвался к кассе за билетом, не опаздывал, ничего не терял, не хулиганил… И народу, что в залах ожидания, что в очереди на посадку оказалось значительно меньше, чем обычно. Людской поток обмелел, и каждый из пассажиров, был, что называется, на виду у бдительных стражей правопорядка. В чем лично убедился Красин, несколько раз покидавший свой кабинет.