– …и потому что Ты со мной. Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня…
По лбу текла струйка пота, губы беззвучно шевелились. Испуганный напарник, Дэйв-или-Марк, замер у противоположной стены возле холодильников с «колой» и пивом, и смотрел на предводителя завороженно, словно начинал осознавать. Тедди надеялся, что он, наконец-то, понял, что их часы сочтены. Тело продавца, расплывающаяся из-за его стойки лужа крови и еще два трупа между стеллажами – молодой девушки с наушниками на шее, и мужчины лет сорока в деловом костюме (их тоже застрелил Тед, но, видит Бог, он не нарочно, это все трахнутый ниггер, нажавший тревожную кнопку!) – словом, все эти три мертвяка должны убедить напарника перестать сопротивляться неизбежному и принять волю Всевышнего с покорностью и смирением.
Но гребаные полторы сотни долларов! Из-за этого стоило рисковать?!..
…Жаль, не успел поболтать с папашкой напоследок, а им есть о чем поговорить. Тед давно хотел спросить, куда подевалась мать, несчастная одинокая женщина, умывавшаяся слезами всякий раз, когда у Броуди-старшего чесались руки провести богословские беседы? Почему она ушла, бросив сына, дом, подруг и работу – всё, что составляет привычную жизнь добропорядочной Американской Леди? Она называла сына Тедди-медвежонок, и он, действительно похожий на неуклюжего медведя из магазина игрушек в Квинси, радостно смеялся и сучил короткими ногами в белых носках. Никто не любил его так, как мать.
Где она?
Тед почти забыл ее лицо. Короткие темные волосы, толстые губы, крупноватый нос … все эти элементы никак не хотели выстраиваться в отчетливую картину, а фотографий не осталось. Она ушла, когда семья Броуди переехала из Квинси в один из относительно приличных обывательских районов, а Тед перешел из начальной школы в среднюю. Казалось бы, все налаживалось, если не считать религиозных закидонов папаши («Ты будешь смотреть на Спасителя, ложась спать и просыпаясь, маленький засранец»), но однажды вечером Маргарет Броуди, не сказав ни слова, ушла из дома. Не взяла с собой никаких вещей, лишь накинула плащ и прихватила зонт, сказала, что прогуляется. Тед отчетливо помнил, как перекосило папашино лицо, но, к счастью, до обычной проповеди хозяина деревообрабатывающей мастерской «преподобного отца Броуди» в тот вечер дело не дошло. Очевидно, восприятие притупилось из-за выпитой упаковки пива. «Преподобный» полагал, что жена вернется, как всегда случалось, а потому не стоит сильно переживать, тем более что вечером играли «Ред сокс», уже давно не показывавшие хороших результатов. Однако Маргарет не появилась ни через полчаса, ни через час, ни через день. Она не появилась совсем, лишь позвонила следующим вечером и сказала что-то о силах и возможностях. Тедди слышал разговор фрагментами по параллельному телефону, и отец знал, что он подслушивает, но вновь – никаких проповедей. Броуди-старший выглядел озадаченным и даже растерянным. История исчезновения Маргарет с тех пор попала под запрет. Матери никогда не существовало, ты понимаешь меня, Тедди? Она никуда не уходила от нас, потому что ее никогда не было, и ты должен слушать меня и верить Спасителю, молиться ему и думать о нем, ибо только так ты можешь стать порядочным человеком. Ты понимаешь меня, Тедди?»
Конечно, пап.
Броуди-младший рано понял, что дорога даже в колледж среднего уровня ему заказана, не говоря уже о Кембридже, до которого географически можно было дойти пешком, ибо сердобольный и богобоязненный («ханжа и алкоголик!») отец не утруждал себя накоплением средств на образование сына. В тринадцать лет Тедди узнал, что на банковском счете у папаши накопилось всего-то около двенадцати тысяч долларов. За какой срок, он не знал, но зато увидел, на что они были потрачены. Однажды «преподобный» подъехал к дому на новом «Додже», сверкающем как серебряные ложки в лавке миссис Уитмен. Тедди не стал задавать вопросов. «На все воля божья», – мелькнула мысль, и в тот день, пока хозяин машины отмечал покупку, наблюдая регулярный матч «рэдов», Тедди с приятелями ловил кошек на пустыре позади квартала. Поймали одну, повесили на дереве. Сам Тед в казни не участвовал, но наблюдал, с подмышечным холодящим ужасом ощущая, что ему нравится зрелище. Он поклялся себе, что в следующий раз обязательно попробует сам…
…Копов за окном продуктового магазина, кажется, стало больше раза в два. Во всяком случае, они сновали везде, куда Тед мог выглянуть без боязни получить пулю. Везде их проклятые тачки с мигалками, и этот гребаный мегафон:
– Внимание! Полиция штата! Отпустите заложников и выходите по одному с поднятыми руками! – Поразмыслив, оратор добавил: – У вас все равно нет никаких шансов!
Тедди ухмыльнулся. «Нет никаких шансов». А как начет жизни и здоровья людей, которые могут здесь находиться? Может, сразу залить магазинчик напалмом?
Тед посмотрел на напарника. Дэйв-или-Марк не строил планов на ближайший уик-энд. Он отошел от холодильников и присел на пол у стены, сложив руки на коленях. Рядом с ним лежала груда пакетов с собачьим кормом. Гоняясь за типом в костюме, он запнулся о стенд и свалил на пол все эти сухари и консервы. Расшиб ногу и бормотал что-то нечленораздельное, пока Тедди решал проблему с упрямым посетителем. Вечно за них приходится делать всю работу…
…Впервые за настоящую грязную работенку Тедди-медвежонок взялся в последнем классе. Педагогический состав средней школы к тому времени махнул на парня рукой, а «преподобный» Броуди-старший дома носа не показывал, торчал весь день на своей лесопилке в Квинси и пил пиво. О Спасителе он вспоминал все реже и реже, и хотя зловещее распятие, пугавшее Теда и, судя по всему, его мать, все еще висело на стене, Господь, похоже, занес их фамилию в список должников.
Один из местных придурков, Гарольд Хатчинс, разнорабочий из автомастерской Кларка на углу квартала, не способный умножить пять на восемь, и Питер Копновски, отпрыск польских эмигрантов-неудачников, живущих на пособие, позвали Теда на дело. Хатчинс спер ключи от кабинета своего работодателя. По его словам, скупердяй Кларк не доверял банкам и всю наличность оставлял в сейфе в конторе. Ключ от сейфа, как оказалось, тупорылый Гарольд тоже догадался стырить и скопировать, пока Кларк сидел на толчке. Старик совершил большую ошибку, когда взял этого полоумного на работу, вняв мольбам его матери, в одиночку воспитывавшей троих детей. Ошибка стоила ему не только недельной выручки.
Кларк спал в конторе, когда они влезли в гараж, разбив окно. Он надрался накануне вечером в соседнем баре с друзьями, но топать домой несколько кварталов не захотел, а потому прилег на обшарпанный диван и накрылся газетой. К двум часам ночи он уже более-менее пришел в себя и моментально проснулся от звона стекла. Он увидел воров, более того, узнал каждого из них и смог бы назвать их поименно. Оставлять его полиции парни не захотели.
Большой отверткой, размером с фехтовальную рапиру, орудовал Копновски. Тед зажимал старику рот. Полоумный Хатчинс вычищал содержимое сейфа. Уже в ту ночь Тедди-медвежонок понял, что жизнь в этом мире не стоит ни цента: в сейфе вместо обещанных Гарольдом трех штук зеленых хранилось сотни полторы и пригоршня монет. Полторы сотни баксов. Кажется, уже тогда Тед Броуди знал свой приговор, и звучал он отвратительно, совсем не так, как мог бы звучать приговор Джону Диллинджеру по совокупности всех его достижений.
Возвращаться домой после столь «серьезного» дела не было смысла, федералы раскрутили бы убийство в два счета. Осталось отправиться в бега. Хатчинс и Копновски ушли вдвоем, прихватив выручку. Тед от своей доли отказался. Он вообще вел себя отстраненно, словно не был причастен к кровавому преступлению всего пару часов назад, словно не его пальчики оставили отпечатки на окровавленном лбу старика. Пока подельники собирали свои скромные пожитки, закидывали их в кузов старого пикапа Хатчинса, Тедди все еще находился под воздействием магических цифр. 1—5—0. Полторы сотни баксов, полторы сотни баксов. Всего полторы сотни.
