Не помню, как там очутился:

Кругом вижу белый лишь снег,

Ограда с оградой ютится,

И в каждой – один большой крест.

Шагали куда-то неспешно

Среди незнакомых людей.

Я в папу вцепился покрепче,

Не видя знакомых семье.

Дошли мы до свежей могилы —

Два метра она в глубину.

Мне сил подойти не хватило —

И многие люди поймут.

Казалось, что я в километре

Стою ото всех остальных;

Казалось, что пиршество смерти

В экране трагедий немых.

Пока суетились людишки,

Стояли мы с папой столбом.

С коробкой неправильной вышли

Солдаты без всяких погон.

Они надо рвом опустили

И медленно кинули вниз.

Тогда я не понял: отныне

Аркадий стал сыном земли.

Картинка казалась далекой,

Идущим в экране кино:

Сюжетом печальным и блеклым,

Открытом в сознаньи моем.

Одно лишь ко мне доносилось:

Замученный женственный рев.

Они как могли, так просили,

Но только не помню я слов.

Разгневались вмиг автоматы,

Издав агрессивную трель.

Мой папа случайно заплакал

От тяжести прошлых потерь.

Светлану держали под руки,

Ведь силы покинули дух.

Громоздкая тяжесть разлуки

Нещадно рвала тишину.

Тогда не заметил Мальвины,

Снежаны не слышал совсем.

Я просто стоял средь пустыни

На жгучем и мертвом песке.

Не видел в толпе моей мамы,

Не слышал совсем никого,

Ведь каждый казался мне странным —

Иным, кем он был до того.

Когда закопали могилу,

Поставили памятный крест,

Под крики «Аркадий, помилуй!»

Ушли все с привычных им мест.

Мы с папой скорей зашагали,

Пытаясь догнать остальных.

Услышал: Светлана скандалит,

Не веря в суровость судьбы.

Она не желала садиться

В замеченный утром фургон,

Пыталась от всех отцепиться,

Но ноги держали с трудом.

Упала на снег на секунду —

Подняли вдову в тот же миг.

Родные уже не забудут

Великую силу любви,

Огромную силу утраты,

Пронзившую душу ножом.

Вдова поняла: безвозвратно

Супруг от любимой ушел;

Поэтому хочет вернуться,

Упасть и свободно вспорхнуть.

Но это обман, а не чувство,

Родился в суровом бреду.

Автобус забрал меня с поля,

В окне открывая сюжет,

Где женщина спорит с судьбою

О том, кто не дышит уже.

Слова не доступны сквозь толщу

Прозрачных стеклянных оков,

Но смысл события проще,

Понятен всем даже без слов.

Способности таяли быстро,

Мешая истошно вопить.

А силы, как малые искры,

Потратили жизни свои.

Помчался автобус куда-то,

От крестной меня отдалив.

И я укатил безвозвратно,

Запомнив тот день лишь таким.

Весь вечер сидели с Мальвиной;

Родители пили вино.

Мы слышали крики в гостиной —

Грустили они в унисон.

Сестренка вторая шумела —

Спалось очень плохо сейчас.

Ей сказку прочли неумело,

Затем повторили рассказ.

Когда же Снежана затихла,

Мы сели вдвоем на диван.

Мальвина вздохнула охрипло,

Со мной диалог завела.

Она вспоминала порою

Больницу, в которой пробыл

Отец с пораженной ногою,

А после – без этой ноги.

Поведала страшную тайну,

Что помнила все до конца;

И мимо напрасных стараний

Запомнила муки отца.

Момента она не забыла,

Когда брала кровь медсестра:

Чернее темнейшего дыма

По трубке струилась она.

А после по-детски ругалась,

Ведь знала лишь несколько фраз.

Закончив, спешила в начало,

Ругательств немало сказав.

Я вторил сестре постоянно,

Хотя и не видел того,

Но свежие острые раны

Кричать вынуждали о том.

Мы глупой за то обозвали,

Ведь знали – она не права.

Она виновата в провале;

Ошибка таким не дана!

А даже не знали в чем дело,

Болезни не знали самой.

Но слишком уж нам наболело,

Чтоб просто сидеть за игрой.

Стемнело и стихло в округе.

Беседа совсем полегла.

И наш диалог, очень скуден,

Пошел на другие дела.

Услышали крики из комнат —

Родители буйно грустят,

Беседы оттенком холодным

Вдове отсылали друзья.

К полуночи речи скрипели

Объемом неведомых фраз,

Которым не ведали цели;

Обида прошла мимо нас.

Чуть позже другая картина:

На смену приходят смешки.

И бывшая прежде обида

С агрессией вдаль отошли.

Проснулось дурное веселье,

Которого быть не должно;

Поднято практически всеми,

Расплавило тяжкий ожог.

Снежана ревела тихонько,

Пытаясь мамулю привлечь,

Но звук растворялся невольно

О чью-то несносную речь.

Другие частенько ходили,

Ругали безвинных детей:

Мы плохо с Мальвиной следили

За младшей сестренкой своей.

Но нам не дано преисполнить

Заветный родительский долг.

Старались усердно – бесспорно,

Но детский скандал не умолк.

Хотели увидеть Светлану —

Зазря мы подумали так.

Она загулялась и рано

Уснула, причем до утра.

Там, где и сидела, в одежде.

Замучена горем вдова,

Поэтому берег безбрежный

Узрела, заснув у стола.

К Снежане вконец подоспели,

Хоть поздно, но все же пришли.

И быстро в своей колыбели

Увидела сказки свои.

Столы за собою прибрали,

Хозяйку раздели слегка.

Порядок устроили в зале,

И все разошлись по домам.

И не было будто печали,

Вокруг разрослась тишина.

Немногие вспомнят случайно,

А кто же запомнит в веках?