Рикардо сделался бледен и едва мог владеть собой. Он и раньше слышал и читал про волчьи нравы в шоу-бизнесе, но и представить себе не мог, чтобы лгали столь нагло, цинично и беззастенчиво. И ведь ни что не предвещало ничего подобного! Да, центральное телевидение и пресса немного доселе говорили о Розе, но по многочисленным радиоканалам отзывались о ней, крутили ее записи довольно часто и благосклонно. Сколько раз он сам слышал добрые слова о творчестве Розы по «Радио кадена пасьональ», «Радио програмас де Мехико», «Фоменто де радио СА-Мехико», «Радио 1000». И вот первая большая статья в газете и столь несправедливый, столь жестокий приговор! Да, это тяжелый удар и, наверное, конец только начавшейся карьеры певицы. Должно быть, Роза увидела эту газету в аэропорту и… Но что же значат «дела в городе»? Ведь наверняка она потрясена, огорчена до глубины души. Неужто она решилась на что-то непоправимое?! Ведь говорят, что так бывает после больших потрясений, человек становится как бы не в себе и готов совершить самые опрометчивые поступки… Так неужели?.. Нет, ему надо что-то немедленно делать, куда-то сию минуту ехать, искать Розу…
Рикардо бегом поднялся в дом, надел первый попавшийся костюм, направился было в гараж и остановился. В голове его не было никакого плана, ни малейшего проблеска: где же искать Розу? Наверное, она сейчас идет утешения. Но где и у кого? У матери? Вряд ли она станет тревожить больное сердце Паулетты. У Томасы? Но разве Манина способна утешить ее в таких переживаниях… Ах, скорей всего Роза направилась к Мануэле Костильи де Домингос. Кто лучше нее, вкусившей и сценического успеха, обожания поклонников и прессы, а потом горечи расставания с эстрадой, постепенного охлаждения публики, сможет успокоить и приободрить молодую певицу? Значит, решено. Надо ехать к донье Домингос.
Рикардо уже выводил свой «мерседес» из гаража, как его остановил у самых ворот запыхавшийся Руфино:
– Сеньор Рикардо, скорее! Сеньора Роза в прямом эфире «Телевисы»!
Линарес не стал и подниматься в кабинет, остался вместе всеми слугами и только что спустившейся Кандидой у большого телевизора в холле.
На экране, на первый взгляд, ничего необычного не происходило. За большим столом сидел усатый толстый мужчина лет сорока пяти, а напротив него Роза. Они о чем-то разговаривали, вроде бы спокойно, но о чем, зрителю не было слышно. Закадровый голос дежурной скороговоркой сообщал, что камера была уже подготовлена для еженедельного интервью главного редактора популярной газеты «Эль соль де Мехико» уважаемого сеньора и известного журналиста Похидеса, как в кабинет ворвалась молодая певица Роза Гарсиа Монтеро и потребовала у редактора объяснений в связи с сегодняшней публикацией статьи «Провинцию можно обмануть, а столицу – нет!». Сейчас небольшие технические неисправности на линии будут устранены и все не только увидят, но и услышат этих интересных собеседников. И в самом деле звук из кабинета тут же повел на экран:
– …еще раз повторяю, сеньора Монтеро, статья подписана специалистом, музыкальным критиком, авторитетом в своей области. Разделяет ли наша газета его точку зрения – это не имеет значения. Мы вправе публиковать самые разные материалы.
– Но не откровенно лживые!
– Что вы называете ложью, уважаемая сеньора? Это всего лишь мнение специалиста и…
– Ложь, что меня забрасывали помидорами и освистывали, ложь, что моя семейная жизнь не столь благополучна, ложь, что я ввожу публику в заблуждение и насаждаю вульгарный вкус, ложь… Все в этой статье, сеньор редактор, сплошная ложь и клевета! Это вы обманщик народа, а не я!..
– Сеньора Монтеро! Я попросил бы вас не забываться, мы беседуем перед камерой «Телевисы» в прямом эфире. Я уже жалею, что дал свое согласие на подобную встречу. Никто вам не давал права публично оскорблять меня и мою газету!
– Нет, неуважаемый сеньор Похидес, это вы открыто и нагло оскорбляете людей, и не одну меня, а тысячи тех, кто полюбил мои песни. И я никогда не поверю, что вы делаете свою газету чистыми руками и из благородных побуждений. Сколько и кто вам заплатил за эту грязную статейку?
– Да как вы смеете! Еще никто и никогда не бросал в лицо журналисту Похидесу подобных обвинений. Да я самый неподкупный редактор в Мексике! Да…
– Самый продажный! И наверняка не слишком дорогой – тридцать сребреников, не более того!
– Сеньора, я не могу больше разговаривать в подобном тоне. Прошу вас сию минуту покинуть мой кабинет. Аудиенция закончена!
– Нет! Вы должны признаться, что были подкуплены и извиниться перед зрителями. Их эта статья оскорбит не меньше, чем меня.
– Мне не в чем признаваться и извиняться. Более того, теперь я уж совершенно уверен в стопроцентной правоте этой статьи. Вы, сеньора, совершенно невоспитанны и не умеете себя вести в приличном обществе. Наверняка вас должны были освистать и забросать чем попало…
– Меня-то – нет! А вас вот, сеньор, давно уже пора. И я сейчас исправлю этот большой недочет.
И с этими словами Роза засунула в рот два пальца и оглушительно и протяжно свистнула. У редактора Похидеса от удивления вытянулась физиономия и сам собою открылся рот. Открылся и не закрылся, ибо, перестав свистеть, Роза стала бросать в журналиста всеми предметами подряд с его стола. Пепельница в толстяка не попала, но окурки плавно опустились и покрыли пеплом его физиономию. Блокнот стукнул его по плечу, бумаги веером кружились по комнате, а вода из графина через несколько секунд превратила костюм редактора в мокрую тряпку. Похидес вскочил со стула и попытался спрятаться за шкаф, но Роза была начеку и метко метнула в ту сторону вазу с цветами. Ваза ударилась об шкаф и разбилась. Осколки пронеслись в опасной близости от лица толстяка.
– Полиция! – завопил он. – Полиция! Избивают!
– И опять ты врешь! – вскричала Роза. – Но так и быть, несколько отметок ты заслужил.
С этими словами она сорвала с ноги туфлю с длинным острым каблучком и двинулась прямо к забившемуся в угол Похидесу. Она пылала благородным гневом и очень красиво было в эту минуту ее лицо, крупным планом показываемое «Телевисой». Но приблизиться вплотную к редактору ей не удалось, ее остановил примчавшийся на шум охранник редакции, здоровенный мужчина, похожий на штангиста. Тогда Роза метнула туфлю в Похидеса, повернулась и, гордо прихрамывая, в обувке на одну ногу, отправилась прочь. А на экране крупным планом предстал мокрый и весь в пятнах Похидес. Жалкое зрелище!
«Телевиса» пустила клип веселой народной песенки в исполнении Розы Гарсиа Монтеро, а по окончании его диктор бодро сообщил: «По нашим сведениям разгневанная певица только что добыла в редакции адрес музыкального критика Сальвадора Мабарака, автора статьи „Провинцию можно обмануть, а столицу – нет!“, и направляется сейчас в своем „ягуаре“ прямо на квартиру этого сеньора. Наша передвижная телевизионная группа выезжает следом. Будьте у экранов и ожидайте развития событий».
В гостиной Линаресов воцарилось тягостное молчание. Рикардо ощутил, как пылает его лицо, как сухо у него во рту. Как позабавил бы его этот скандал, случись он с кем-то другим, а не с его женой. Происшедшее казалось ему невозможным, невероятным, нереальным. Казалось бы, Роза давно уже и без труда приобрела манеры дамы из общества, и он давно уже перестал беспокоиться на этот счет. И вот на тебе! Дикарка, настоящая дикарка! Мало того, что наговорила дерзостей на всю Мексику, так еще и унизила известного журналиста действием. Облила водой, забросала окурками, чуть ли вазу на его голове не разбила, да еще туфлю запустила в физиономию. Что теперь будет? Как он сможет появиться перед друзьями? А перед партнерами по бизнесу? Скажут: он не может жену свою в рамках держать, как же можно иметь с ним дело?
Рикардо подошел к бару, достал бутылку виски, налил себе целую половину стакана, выпил одним движением, снова налил такую же порцию и отправился в свой кабинет. Все продолжали молчать, лишь Кандида, не в силах сдержаться, начала хлюпать носом и сдержанно рыдать. На нее старались не смотреть, а уходящего Рикардо слуги провожали сочувственными взглядами. В этом доме без слов понимали, как тяжело сейчас на душе у сеньора Линареса и со страхом ожидали возвращения сегодня домой сеньоры Розы…