Какое жаркое утро! Девять часов, а дышать уже совершенно нечем. Паулетта Мендисанбаль сидела в саду своего дома и ожидала прихода поверенного Фелипе Аревало. Мысли ее были грустны, а самочувствие ужасно. Сколько было счастья в ее жизни пять лет назад, когда ей удалось, наконец, найти Розу, какие радужные планы на будущее она строила! Роза горячо и пылко ответила на материнскую любовь, но отвергла все попытки опекунства над собой, самого мягкого, бархатного диктата со стороны Паулетты. Ей хотелось додать Розе то, что она не получила, будучи разлученной со своей семьей: хорошее воспитание, положение в свете, счет в банке. Взамен ей хотелось, чтобы Роза во всем и всегда слушалась ее. Но вышло совсем по-другому. Стоило Паулетте только однажды, случайно почти, упрекнуть Розу в нищем прошлом, в том, что она не слишком благодарна, как та исчезла, предпочитая свободе поведения все остальное. И Паулетта, чтобы не потерять Розу во второй раз, смирились со всем, раз и навсегда решила ни в чем и никогда не упрекать дочь и помогать ей во всем, даже в том, что самой ей кажется неразумным. Ведь девочке столько пришлось пережить и до встречи с ней и потом, когда она во второй раз ушла из дому и дважды была на волоске от смерти.

С появлением Розы жизнь ее семьи переменилась, пожалуй, не в лучшую сторону. Сначала решительно решил уйти из дома, уехать в США и начать свою собственную жизнь ее пасынок Пабло. Лишь много позже, и то почти случайно, от служанки Имельды Паулетта услышала, что Пабло, еще до того, как выяснилось, что Роза – ее дочь, пытался ухаживать за девушкой, но потерпел сокрушительную неудачу. Роке, отец Пабло и ее муж, хотя и старался не показывать виду, тяжело переживал уход сына, которого надеялся видеть наследником и продолжателем своей фирмы «Недвижимость Мендисанбаль», они меньше стали разговаривать с мужем и нередко Паулетта замечала, что он чаще стал прикладываться к виски и другим горячительным напиткам.

Роза была близко, в десяти минутах езды, но встречались они в последнее время довольно редко. Паулетта не одобряла занятие, выбранное дочерью: где это видано, чтобы замужняя женщина ее происхождения и положения в обществе, мать двоих детей, отрывалась от семьи и пела не в своей гостиной, а на публичной эстраде! Один раз она пыталась по этому поводу заговорить с Розой, но тут же и оборвала себя, натолкнувшись на мгновенно возникшую боль и печаль в глазах дочери. Еще хуже было, когда Паулетта узнала, какие огромные деньги, по сути ведь ее деньги, свадебный подарок, истратила Роза на приобретение ничего не приносящего земельного участка, захваченного «парашютистами». Узнала от мужа, Роке, всю жизнь занимающегося недвижимостью и просто вышедшего из себя по случаю подобной «сделки.» Паулетта направила тогда Фелипе Аревало решительно поговорить с Розой и потребовать у нее передать все бумаги фирме «Недвижимость Мендисанбаль» – Роке видел возможность вернуть большую часть истраченных средств. Аревало скоро добился согласия у мужа Розы, но и вдвоем с Рикардо они не сумели уговорить ее дочь пойти на попятную. И целых три месяца после этого сама Роза Паулетте не звонила.

Гораздо чаще, чем дочь, видела сейчас сеньора Мендисанбаль внука и внучку, раз в неделю их привозили на обед и прогулку в саду в ее дом. Но – и в этом стыдно было признаться – Паулетта никогда не умела обращаться с маленькими детьми: Роза исчезла из ее жизни грудной, а появилась взрослой; когда она выходила замуж за Роке, то пасынку было уде шесть лет и она не занималась воспитанием Пабло. Так что она скорее наблюдала за чудесными двойняшками Розы, нежели была для них бабушкой в полном смысле.

А вчера, после долгого перерыва, в ее комнату вошел Роке и попросил большую сумму в долларах с ее счета для Пабло, открывающего в Бостоне свое дело. «Я могу, конечно, – сказал он, – продать „Недвижимость Мендисанбаль“, но это потребует немало времени, и потом, разве ты не считаешь Пабло своим сыном, разве он чужой для тебя?»

Паулетта поняла куда больше, чем он сказал, она почувствовала все, что думал, чем терзался ее ни в чем не виноватый муж. Продать фамильную фирму значило для него – потерпеть крушение, потерять в жизни любимое занятие, цель и смысл, пять лет назад он не только не препятствовал ей щедро дарить Розу, но и добавил еще в этот дар солидный пакет акций своей компании… И вот она приняла решение и ждала в саду своего поверенного.

Девять часов тридцать минут. Фелипе Аревало, как всегда, точен и немногословен:

– Сеньора, вы вправе это сделать. Но вы должны понимать: переводом этой суммы своему пасынку Пабло вы практически оголяете свой счет в банке и…

– И мне нечего будет отдавать в своем завещании – это ты хотел добавить, Фелипе? Что ж, пусть будет как будет, моя дочь Роза распорядилась теми деньгами не слишком благодарно, ведь так, Фелипе? И если что случится со мной, то Роке поможет ей вернуть утраченное, снова продав «парашютный» участок, оформляй документы. Возможно, мой пасынок окажется более разумным и благодарным, чем моя дочь…

Рикардо не замечал жары, он даже забыл включить кондиционер в офисе. Все идет наперекосяк. Утром он настроился на доверительно-нежный разговор с Розой, но потом не сдержался и говорил почти грубо, потребовав объяснений в связи со вчерашним посещением их дома журналистом Эрнесто Рохасом.

– Кто он тебе, Роза, кто?! – кричал Рикардо. Я требую, чтобы он никогда больше у нас не появлялся, и хочу, чтобы ты не виделась с ним больше ни при каких обстоятельствах!

– Он тебе не нравится, Рикардо? Но почему?

– Потому что я твой муж и не хочу видеть рядом с тобой подобных поклонников!

– Да, он ухаживал за мной, но это было уже давно, да и тогда мы были только друзья!

– А я хочу, чтобы у нас были только общие друзья!

– Но так ведь нельзя, милый!

– Нет, Роза, я требую, чтобы ты порвала с Рохасом!

– Так ты ревнуешь? – Роза улыбнулась и чмокнула его в щеку. – Но это ведь глупо. Неужели ты можешь мне не доверять после стольких лет жизни, после всего, что мы пережили пять лет назад?

– Я тебе верю, Роза, но… но как тебе объяснить…

– Рикардо, говорю тебе снова и снова: я всегда буду тебе верна, я люблю только тебя. Но разреши мне самой выбирать себе друзей. А сейчас извини, дорогой, я уже опаздываю на репетицию, а мне еще надо поцеловать детей. В два часа встречаемся в госпитале…

До двух часов было еще далеко, он сидел один в душном помещении и с неудовольствием припоминал подробности утреннего разговора. ^ чем же он не прав? Почему он не может добиться от своей жены, чтобы хоть в чем-то она прислушивалась к его мнению? В конце концов она уже распорядилась, не посчитавшись с ним, огромной суммой, выбросила ее на нищих «парашютистов»! Она выбрала себе публичную профессию, хотя, видит Бог, он никогда этого не хотел! Неужели она теперь будет окружать себя поклонниками – мужчинами, черт побери! – а он должен будет при этом сидеть где-то в уголке и вида не показывать, что ему не нравится что Роза дарит свое внимание кому-то другому. Нет-нет, уж этому-то он будет противостоять до конца!

– Да! Рикардо Линарес слушает!

– Брат! Это Рохелио. посоветуй, что мне делать. Я сейчас на пути к детективу Кастро. Я считаю, что он виноват в том, что произошло с Эрлиндой, и намерен отстранить его от расследования. Пусть всем занимается лейтенант Фабила, я готов оставить в полиции официальное заявление.

– Не горячись. Лучше припомни, как ты продержал Кастро вчера в офисе, целый час не принимая его, и не совсем искренне ответил на его вопросы, поверь, Рохелио, для нашей семьи гораздо лучше иметь дело с частным детективом, нежели с полицией. К тому же этот Фабила, судя по всему, и в частном порядке вцепился уже, как клещ!

– Хорошо, Рикардо. Я пока не буду давать расчет детективу Кастро, но к лейтенанту Фабиле все-таки тоже заеду. Он мне внушает полное доверие.