В один из летних вечеров боярин и боярыня сидели в открытой галерее, называемой на Руси гульбищем. Здесь же резвились дети, трехлетняя Агаша и двухлетний Илюша, за которыми приглядывали Боянка и мамка Милка. Ярема смешил всех присутствующих забавными песенками, а дударь Лепко играл на свирели.

В разгар веселья один из слуг боярина сообщил о страннике у ворот.

– Что за странник? – удивился Любим.

– Будто бы он родом из греческих земель.

– А он говорит по-русски?

– Говорит и по-нашему, и по-валашски15.

– Впустите странника! – велел Любим. – Пущай он поест на кухне, а потом мы с ним потолкуем.

Как только слуга ушел, боярин проговорил с сомнением:

– Неужто странник и впрямь дошел к нам аж из греческих земель?

Ярема хихикнул:

– Так языком дойти можно не токмо из греческих земель, но даже из Рипейских гор, а то и вовсе из самого пекла.

Любим тоже хмыкнул:

– Ну, пущай он нам сказки сказывает, лишь бы складно получалось. Мы всех рады послушать.

– Хочу сказку! – потребовала Агаша.

Боярин подхватил ее на руки.

– Будет тебе, лапушка, сказка. Самолично расскажу перед сном.

– А мне? – ревниво спросил Илюша.

– И тебе непременно? – пообещал ему отец.

– А матушка песенку споет, – повелительно сказала девочка.

– Обязательно спою, – откликнулась Агнесса с улыбкой.

Она пела песни дочери и сыну на своем родном языке, а дети, хотя не понимали ни слова, с удовольствием ее слушали.

Боярин подбросил вверх Илюшу, затем покачал на ноге Агашу. Сын и дочь были счастливы. Агнесса тоже радовалась, глядя на свое семейство, но внезапно ее будто что-то толкнуло в сердце, а в ухо словно кто-то прошептал:

«Беда будет! Ох, беда случится!»

Агнесса побледнела.

– Что с тобой? – спросил муж с тревогой.

– Худо мне вдруг стало, – проговорила она.

Любим тут же велел Боянке и Милке увести детей. С боярином и боярыней остался только шут Ярема.

– Приляг, лада моя, на лавку, – обратился Любим к жене. – Али тебя снести в опочивальню?

– Мне уже лучше, – попыталась успокоить мужа Агнесса.

– Не приведи Господь, станет хуже, – волновался боярин.

«Теперь муж будет суетиться вокруг меня до самой ночи», – с легкой досадой и вместе с тем с нежностью подумала Агнесса.

– Пущай позовут странника, – попросила она. – Я хочу его послушать.

Слуги привели на гульбище человека неопределенного возраста, седого как лунь, невысокого и жилистого, с красными отметинами на смуглом лице, большим шрамом на левой щеке и хитрыми черными глазками. На нем была добротная и не очень грязная одежда, состоящая из широкой полотняной рубахи и холщевые штанов, настолько коротких, что штанины едва прикрывали икры босых ног. За плечами у странника висел небольшой мешок.

Низко поклонившись, незнакомец воскликнул по-русски:

– Да, будут здравствовать добрый боярин и добрая боярыня!

– Ты что ли странник? – с сомнением спросил Любим.

– Воистину я, добрый боярин.

– Ну, и где же ты странствовал?

– Да где я только не был, добрый боярин!

– Что же тебя по свету носит?

– Видать такова судьба моя, добрый боярин.

– А живешь ты чем? Подаянием? – продолжал выпытывать Любим.

Странник кивнул.

– Добрые люди воистину не дают мне помереть с голоду, а я за то лечу их от всяких хворей.

– Так ты волхв? – спросил Любим, грозно сдвинув брови.

Странник сразу догадался, что у боярина имеются счеты с волхвами, и воскликнул, осеняя себя крестным знамением:

– Избави Боже! Избави Боже, добрый боярин! Я воистину лечу травами да именем Господа нашего Иисуса Христа!

– А крест на тебе есть?

Странник вытащил из-под рубахи деревянный крестик.

– Есть! Воистину есть, добрый боярин!

– А имя христианское у тебя имеется?

– Лазарь я, Лазарь, добрый боярин! – сообщил странник и добавил, заискивающе: – Ну, а прозвище у меня воистину не очень-то благозвучное – «Рожна».

– Значит ты Лазарь Рожна? – уже без гнева спросил Любим.

– Воистину так, добрый боярин, – с готовностью ответил Лазарь.

Он снял с плеча свой мешок и начал рыться в нем, бормоча себе под нос:

– Вот у меня здесь травки есть от всяких хворей. Помогут и доброму боярину, и доброй боярыне, и их детушкам.

– Погоди, – остановила его Агнесса. – Поведай лучше о своих странствиях. Где ты бывал? Что видал?

Лазарь покачал головой.

– Эх, добрая боярыня! Я воистину и за год не сумею вам поведать, о том, где бывал, и, что видал. Исходил Лазарь пешком всю Ромейскую империю да еще побывал у угров, валахов и немцев. А однажды меня захватили половцы.

– И долго ты пробыл в полоне? – полюбопытствовал Любим.

– Не очень долго, добрый боярин. На мое воистину счастье, василевс ромейский, дай Господь ему многих лет жизни, разгромил поганых и освободил меня с прочими полонянами.

– И ты видал самого царя Мануила? – заинтересовался боярин.

Лазарь кивнул.

– Воистину видал и его, и короля угорского, добрый боярин.

– Короля Гёзу? – изумился Любим.

– Короля Гёзу я тоже видал, но еще до того, как попал к половцам, а с василевсом Мануилом был воистину угорский король по имени Борис.

Агнесса вздрогнула от неожиданности и тут же покраснела, поймав на себе внимательный взгляд мужа.

А Лазарь продолжал говорить:

– Борис – сын короля Кальмана. Его лишили королевства, и теперь он воистину служит василевсу, на племяннице коего женился.

Агнессе стало не по себе.

«Пресвятая Богородица! Что со мной? – испугалась она. – Я же сама желала, чтобы мой рыцарь взял себе в жены ровню».

Помрачневший Любим сердито сказал страннику:

– Устал я, да и боярыня моя притомилась. Мы тебя, Рожна, завтра послушаем.

Лазарь принялся угодливо кланяться.

– Как желает добрый боярин! Воистину, как он желает!

– Ступай! – раздраженно велел ему боярин.

Лазарь быстро убрался с гульбища.

– Ты на меня сердишься? – спросила Агнесса у мужа.

– Вовсе не сержусь, – ответил он и помрачнел еще больше.

– Что же тогда с тобой?

– Да заботы одолели, – забормотал боярин, отведя в сторону взгляд. – Вот и теперь вспомнил о том, что надобно страже наказ дать. Пойду я к воротам, а ты ступай в опочивальню.

Агнесса послушно поднялась с лавки и сделала два шага.

– Агнюшка! – окликнул ее муж.

Она обернулась и замерла на месте, увидев в его глазах огромную печаль.

– А ведь ты до сей поры любишь его, – тихо промолвил Любим.

Агнесса хотела возразить ему, но слова застряли у нее в горле.

«Да, я не могу забыть Бориса, но ты, Любим, и наши дети стали для меня дороже, чем он», – подумала Агнесса, но почему-то не решилась произнести эти слова вслух.

А для Любима молчание жены было подтверждением его догадки, и он, круто развернувшись, зашагал прочь. Агнесса смотрела ему вслед сквозь пелену наворачивающихся на глаза слез.

«Господи Иисусе! Что же я наделала!»

Она ушла в опочивальню и стала ждать мужа.

«Я потолкую с ним, и все будет по-прежнему».

Однако время шло, а муж все не появился. Агнесса решила, что будет ждать его хоть до утра. Не раздеваясь, она села на постель и принялась подбирать слова, которые надо было сказать, дабы убедить мужа в том, что он нужен ей, как никто на свете.

Когда совсем стемнело, Агнесса решила сама отправиться на поиски мужа. Но только она поднялась, он появился на пороге. В руках боярин держал масляную лампадку, свет от которой падал на его озабоченное лицо.

– Угры взяли Санок и могут на нас напасть, – сообщил Любим.

Эта новость поразила Агнессу, заставив забыть обо всем, что недавно ее волновало.

– Отколь ты знаешь? – прошептала она охрипшим голосом.

– Поспел из Санка воротился – он еле сумел от угров утечь. Да, и зарево уже видно.

– Что с нами будет? – прошептала она.