– У нас, мусульман, в тринадцать лет девочка может быть уже замужем, – неожиданно вставил Вахитов, давая понять, что в тринадцать лет не все дети невинны. Он ухмыльнулся кривой улыбкой, обнажая ряд неровных и редко посаженных желтых зубов. Вахитов вновь по привычке перевернул кисть правой руки ладонью кверху, подобно жесту «возьмите».

– Замужество не грех… Выдают рано замуж девчонку взрослые родственники и, наверное, небескорыстно, – отговорился Бурцев, чтобы продолжить размышления. «Опять цифра тринадцать сегодня…» – промелькнуло в голове у него, когда он вспомнил, что тринадцать лет назад с двумя друзьями привел вечером трех незнакомых подружек домой к Роману. Двум из девиц было по шестнадцать лет, а младшей только тринадцать. Эта тринадцатилетняя девочка сыграла зловещую роль в его жизни. «Ей тоже, как сегодня погибшей американке, было тринадцать… Господи! Всюду цифра тринадцать напоминает сегодня о себе перед выездом. Лучше бы я „захворал“ и не поехал нынче на линию… Не дай бог, попасть в какую-нибудь аварию на новой машине. Цифра тринадцать по народному поверью не сулит ничего доброго. Однако народ в своем большинстве суеверен, и мне не следует уподобляться всем…» – подумал Бурцев, продолжая невольно вспоминать события тринадцатилетней давности.

Дело происходило в середине марта, тепла весеннего еще не ощущалось, и снег в городе не только не таял, но, напротив, казался белым и пушистым, как в начале зимы. Прошло, возможно, пятнадцать минут после знакомства у кинотеатра с тремя девушками, и Роман, как самый активный из троих товарищей, не откладывая, пригласил продрогших девчонок в гости в свою пустующую квартиру. Ребята не надеялись, что подруги темнеющим вечером согласятся пойти к незнакомым мальчикам, но невинные существа переглянулись и вдруг одобрительно кивнули. Наивные девочки всегда смелы, потому что не только не ведают страха, но и убеждены, что приятные ребята не могут быть опасными, тем более, что мальчики в жизни все равно неизбежны. Взрослеющие девочки по природе всегда отчаянные. Друзья же, естественно для их возраста, восприняли это по-своему: они предположили, что девицы давно доступны и не против интимной близости. С этого возраста у юношей начинается период «алюминиевых трусов», и они впервые серьезно помешаны на девочках.

Валерию, Роману и Николаю шел тогда восемнадцатый год. Все они закончили вместе одну общеобразовательную школу в прошлом году, но в институт не смогли поступить, потому что учились без особого желания и оттого не очень успешно. Друзья были увлечены хоккеем и пропадали в спортивной школе все свободное время с семилетнего возраста. В наступившем году тренер им пообещал, что похлопочет у военных в спортивном клубе «Звезда», чтобы их, как способных и перспективных игроков, взяли служить в состав местной армейской команды. После армии каждый планировал поступить заочно в какое-нибудь высшее учебное заведение и параллельно играть в шайбу за родной клуб. Такова была участь многих способных и талантливых мальчиков в советском хоккее.

Николаю только исполнилось семнадцать, Роману уже полгода было семнадцать, а Валерию оставался месяц до совершеннолетия. У Романа мать работала лаборантом на цементном заводе и на неделю уехала в командировку на специальный полигон для испытаний новых марок цемента, а отец с ними не жил. Двух шестнадцатилетних девочек друзья под шуточные, как им казалось, угрозы изнасиловали, а тринадцатилетнюю девчонку, несмотря на ее недетские формы, пожалели. Сначала подружки сопротивлялись, но когда захмелевший Николай дернул со злостью за лацкан пальто одну из самых шумных подруг, и у нее как горох посыпались пуговицы по полу, то гостьи вдруг с испугом в глазах осознали, что вырваться из квартиры, не уступив приставаниям парней, – не получится. Валерий строго соблюдал спортивный режим и не стал пить водку для того, чтобы согреться после улицы. Он из троих ребят один остался трезвым. Девочки с последней надеждой прибежали к нему на кухню, где он искал что-нибудь поесть. Они попросили его повлиять на выпивших друзей и отпустить их домой. Валерию искренне стало жаль перепуганных девчонок, и он согласился попытаться убедить товарищей не трогать подруг, хотя не верил в успех. Бурцев трезвыми глазами смотрел на все происходящее и опасался возможных последствий. Он пошел в комнату и объявил друзьям, что девчонки намерены обязательно обратиться в милицию, если их немедленно не отпустят. При этом Валерий насколько мог сделал лицо напуганным. Он выдумал эту угрозу, но подвыпившие товарищи настолько сильно возбудились бегающими по квартире девчонками, что уже ничего не боялись. Им со стороны казалось, что девочки друг перед другом наигранно и только для приличия взволнованы и оказывают сопротивление, которое больше напоминало им скрытое согласие. Николай и Роман на секунду задумались, переглянулись, затем рассмеялись и сказали Валерию, что все девочки так говорят, когда попадают в подобную ситуацию. Еще друзья ему посоветовали вспомнить Аркашу Угрюмова, а тот всегда силой и побоями добивался близости с девочками и оставался неприкасаемым для милиции. Самую молоденькую подружку Бурцев все-таки упросил не трогать, с чем друзья согласились, потому что в противном случае он пригрозил уйти. Валерию было неловко перед незнакомыми девчонками оттого, что он не смог повлиять на своих друзей и оправдать надежды на него. Несмотря на то, что Бурцев был старшим среди мальчиков по возрасту, это не имело никакого значения для его товарищей. Николай и Роман были крупнее Валерия, а в хоккейной команде из-за своего гигантского роста под метр девяносто заслуженно играли роль защитников. Бурцев был немного поменьше, но самым быстрым нападающим, поэтому силой он не мог бы воспрепятствовать намерениям приятелей, да и отношения можно было испортить с друзьями детства навсегда. Валерий вернулся на кухню и сказал подругам, пряча глаза, что лучше подчиниться нетрезвым парням и затем беспрепятственно поехать домой. Девчонки молчали, но не плакали. Они покорно ждали, когда парни разведут их по комнатам. Эта покорность жертв тогда неожиданно приятно возбудила Бурцева, но он не изменил своего решения – не участвовать с товарищами в сексуальных утехах. Валерий поспешно забрал с собой в маленькую комнату самую молодую девушку, и в течение всего времени лежал с ней на кровати, оберегая на всякий случай от подвыпивших товарищей. Один раз Валерий ходил на кухню по ее просьбе за водой. Эта тринадцатилетняя девочка серьезно боялась пьяных парней, и ее заметно трясло от страха. Валерий чувствовал ее неподдельные переживания и убеждал, что к ней никто не притронется, но она на Бурцева не могла положиться с уверенностью, несмотря на то, что он оставался трезвым. После удовлетворения своей похоти, юноши дали девчонкам возможность привести себя в порядок. Валерий вызвался проводить девчонок до автобусной остановки – он считал это важным. Ему хотелось сгладить вину друзей насколько возможно и уменьшить обиду жертв, но недоброе предчувствие его не подвело. Через три дня всех ребят забрала милиция из той самой квартиры, где они собирались ежедневно, пока мать Романа отсутствовала, и где произошло изнасилование. Именно отец и мать младшей девочки настояли на одновременной подаче заявлений в милицию всеми родителями дочерей. Родители самой младшей девочки подозревали, что изнасилована и их тринадцатилетняя дочь, и что она скрывает это из-за стыда перед обязательным обследованием у гинеколога.

Троим друзьям дали по восемь лет лагерей, которые Валерий отсидел полностью, хотя не прикоснулся ни к одной из потерпевших. Подельники же вышли на известные «стройки народного хозяйства» немного раньше его, после указа в конце семидесятых годов, допускающего освобождение условно с обязательным привлечением к труду преступников, осужденных по тяжким статьям уголовного кодекса. Еще с давних шестидесятых годов называлось это в народе – освободиться на «химию». Предположительно, заключенных называли «химиками» потому, что они начали освобождаться на строительство первых в стране предприятий химической промышленности. Раньше на «химию» выпускали только за легкие и средней тяжести преступления. Это не полная свобода, но и не лагерь. Жить следовало в общежитии с такими же «химиками», как ты сам, отмечаться вечером у милицейского коменданта и работать там, куда пошлют, но без охраны и на свободе. Советская власть с ее чрезмерно затратной социальной экономикой уже не могла привлечь на тяжелые и плохо оплачиваемые работы на крупных предприятиях страны вольнонаемных людей. Власть была вынуждена по традиции со сталинских времен направлять туда заключенных, но, как дань новому времени, освобождая их при этом досрочно, с обязательством весь оставшийся срок отработать там, где потребуется. За нарушения режима проживания и трудовой дисциплины условно-освобожденных работников немедленно возвращали обратно в лагерь досиживать срок.