Майор поручил прибывшим с ним оперативникам ликвидировать затор, огородить участок, где произошла авария, дождаться экспертов и попросил Рязанцева принести сумку в машину.

В очередной раз заговорила рация. С поста ГАИ сообщали, что при выезде из города задержан «ЗИЛ» 86–18 и спрашивали, как поступить с водителем.

– Снимите показания и можете его отпустить, – устало приказал майор. – Ситуация изменилась.

Дмитрий сидел на стуле, обхватив голову руками, будто опасаясь, что она расколется, когда в комнату вошел Голиков. Не обращая на Серова внимания, он склонился над накрытым белой простыней телом, приподнял ее край и пристально посмотрел на убитого. Майор подивился схематичности своих первоначальных суждений – убитый не был ни Кормилиным, ни Бороховичем. Более того, это лицо майор безусловно видел впервые.

– Так, гражданин Серов, – выпрямившись, резко произнес Голиков, – рассказывайте, почему вы здесь очутились и что произошло.

Дмитрий не отреагировал.

– Мальчишка! – взорвался майор, стремительно шагнув вперед. Ему захотелось приподнять Серова вместе со стулом и хорошенько встряхнуть. – Ух, жаль, что ты не мой сын! Я бы тебе прочистил мозги, как следует прочистил. А потом мы бы поговорили и о прозе жизни, и о чувстве товарищества, и еще о многих других вещах.

– Если б все можно было вернуть… – пролепетал, задыхаясь, Серов.

– Разумеется, – Голиков горько усмехнулся, – теперь мы сидим, поджав хвост, и рассуждаем, что было бы, если бы. – После эмоционального всплеска майор почувствовал какую-то опустошенность. – Ладно, давай быстрей, у меня и без тебя дел по горло. Цель прихода?

Лицо Дмитрия стало покрываться неравномерными красными пятнами, начисто затушевывающими веснушки.

– Я хотел разыскать Толика…

– Могу сказать, зачем тебе нужен был Тюкульмин – это же так несложно. Ты собирался забрать у него пистолет – тот самый второй пистолет, о котором ты умолчал и в ходе следствия, и в разговоре со мной, – майор выхватил из кармана злополучный самопал и ткнул под нос Дмитрию. – Благими намерениями выложена дорога в ад.

Серов ощутил себя зажатым в узком туннеле, ведущем в никуда.

– Тюкульмин мог дать кому-нибудь пистолет? – продолжал Голиков.

– Я не знаю, честное слово, не знаю.

– Где и когда ты познакомился с потерпевшим?

– С Границким? Нас Толик познакомил. В прошлом году. Да я и видел его всего один или два раза. Может, перебросились несколькими словами. Я только слышал, что его зовут Леонид и он работает таксистом. Мне кажется, у них с Толиком были какие-то дела.

– И ты решил разыскать и расспросить о Тюкульмине?

– Да. В таксопарке я узнал его фамилию и адрес, – опустив голову, Дмитрий отрешенно произнес: – Из-за меня погибло столько людей…

– Погоди-ка, о каких людях ты говоришь? – Голиков внимательно посмотрел на Серова.

– Ну как же, – выдохнул Дмитрий, – Моисеев, Толик, теперь еще вот он.

– Толик? А откуда тебе известно о Тюкульмине? – поразился Голиков.

– От него, – Серов указал глазами на накрытое простыней тело. Чувствовалось, что юноша находится на грани истерики.

– Дима, соберись с мыслями и расскажи, о чем вы беседовали с Границким.

Растопыренной пятерней Серов взъерошил волосы.

– Когда я вошел, Границкий сидел в кресле и держал в руках стакан. На полу стояла недопитая бутылка водки. Он предложил мне выпить, но я отказался. Тогда он спросил, какого черта мне здесь нужно. По-моему, он не узнал меня, – Дмитрий застегнул молнию на куртке, хотя в комнате было тепло. Его бил озноб. – Я спросил, где Тюкульмин. Границкий как-то странно посмотрел на меня, затем долил в стакан водку, выпил и начал смеяться. От его смеха мне не по себе стало.

«Твой Толик, – говорит, – там же, где и Петр, и еще кое-кто». При этом он вытянулся в кресле, сложил на груди руки и прикрыл глаза.

– Дальше, дальше… – Голиков впился взглядом в Дмитрия.

– Все, дальше был выстрел. – Серов вздрогнул и повернулся к окну. – Этот гад стоял там. Удивительно, как я его сразу не заметил. А когда Границкий начал сползать на пол, на меня прямо какой-то столбняк напал. Рукой пошевелить не мог. Скажите, вы задержали его?

– Преступник от нас не ушел, – уклончиво ответил Голиков, прислушиваясь к скрипу тормозов и хлопанью дверок на улице. – Дмитрий, постарайся вспомнить, больше он ничего не говорил? Может, называл еще какие-нибудь имена? Это очень важно.

– Нет, – покачал головой Серов, – больше ничего. Поверьте, я все рассказал.

– Сейчас поедешь в управление и все обстоятельно напишешь. Понял?

Дмитрий понуро кивнул. За истекший час он многое осознал и переосмыслил. Это был уже не прежний Серов – ершистый, непокладистый, самоуверенный, с превратно понятым чувством товарищества.

– Слава, эксперты прибыли?

– Да, товарищ майор, – подтвердил вошедший Громов. – Можно приступать?

– Конечно. И вот еще что. Пусть проведут следственный эксперимент, затем заберешь Серова в управление, снимешь показания и отправишь его в КПЗ. Для его же пользы, – задумчиво добавил Голиков.

Майор щурился от резких бликов, заполнивших кабинет и придающих интерьеру необычный вид, – рабочий стол был завален золотыми изделиями. Это скопление ценностей было извлечено из сумки погибшего на шоссе и теперь отсортировывалось в присутствии понятых двумя специально вызванными ювелирами – работниками городского музейного фонда. Голиков не мог решить для себя, следует ли считать везением случай, когда вместо преступника в руках оказалась столь неоспоримая улика.

– Большинство предметов изготовлено в довоенный период и антикварной ценности как таковой не представляют, за исключением разве что вот этого портсигара, инкрустированного платиной и многоцветной эмалью. Любопытная вещица, – ювелир потер указательным пальцем покрытый седой щетиной подбородок. – Есть также царские пяти– и десятирублевые монеты – их более шестидесяти, несколько медальонов и кулонов начала века. С моей точки зрения, вся эта, с позволения сказать, «коллекция» – попросту собрание изделий, награбленных гитлеровцами на оккупированной территории. Взять хотя бы коронки из червонного золота, обручальные кольца, серьги. Вы согласны со мной, Виктория Николаевна?

– Безусловно, – слегка покраснев, женщина отложила в сторону лупу, – происхождение ценностей сомнений не вызывает.

– Яков Борисович, а могли быть эти вещи награблены полицаем? – Голиков спрашивал скорее ради проформы.

– А почему бы и нет, молодой человек? Фашистские прихвостни не очень-то рассчитывали на подачки от своих хозяев. Моя двоюродная сестра погибла под Полтавой, так ее односельчане рассказывали: полицаи больше всего любили заниматься мародерством после массовых расстрелов. У кого зуб выдернут, а у кого и кольцо вместе с пальцем.

Голиков представил себе овраг с покатыми краями и груду окровавленных тел, среди которых копошатся, подобно гиенам, двуногие твари со свастикой на нарукавных повязках. Видение было настолько отвратительным, что он уже не мог бесстрастно смотреть на лежащую на столе массу желтого металла. Осведомившись о приблизительной стоимости «коллекции», майор поспешно отпустил ювелиров, спрятал золото в сейф, где уже покоился полиэтиленовый кулек с пачкой крупных купюр, завернутых в газету, и задумался: «А против кого, собственно, эта улика? Против раздавленного «КрАЗом» преступника, личность которого пока не идентифицирована? Или?…» Голиков поймал себя на мысли, что сейчас он очень хотел бы увидеть перед собой Бороховича и Кормилина. Оба ушли в бега, надо же было просмотреть такую возможность. Хотя, вероятно, один из них…

«Нет, не буду загадывать», – решил майор.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Голиков поднял голову – в дверях неподвижно стоял Мчедлишвили.

– Пистолет несомненно был сделан Серовым, – без обычной улыбки начал Реваз. – Баллистическая экспертиза подтвердила, что из этого пистолета…