Голикову вспомнилась собственная жизнь – детство в рабочей семье, редкие радости, частые недоедания. Потом война, разруха. Родители и старшая сестра Варя погибли, сам он остался с бабушкой. В 1947 году окончил семилетку, какое-то время не мог найти себе места, год проработал слесарем в котельной. Затем – .армия, служба в погранвойсках на западной границе. Когда срок службы подошел к концу, остался на сверхсрочную. В 1959 году вернулся в родной Верхнеозерск, куда его неоднократно приглашали на работу в органы МВД. Спустя семь лет Голиков стал начальником отдела уголовного розыска города…

В арке мелькнула знакомая приземистая фигура.

– Эй, – насмешливо крикнул Голиков. – Товарищ капитан, неоперативно работаете!

– Так кто мог знать, что вы дворами блукаете, – откликнулся Пошкурлат. – Хотя бы записку в дверях оставили, когда вернетесь.

– Зачем же такая спешка, да еще в законный выходной? – хмыкнул майор. – Незаменимых работников у нас, как известно, нет.

– Новостей много, Александр Яковлевич. Я подумал, что вы должны быть в курсе.

– Ну так рассказывайте, не тяните.

Пошкурлат сделал несколько шагов по детской площадке, расположенной точно по центру прямоугольного дворика, прислонился плечом к опоре миниатюрных качелей и объявил:

– Сегодня утром арестован Баринов. При задержании он пытался скрыться, пришлось даже перекрывать трассу. Струков лично руководил операцией. В настоящее время Баринов сидит в одиночке. Владимир Петрович рассчитывает на психологический эффект – надеется, что могильщик дойдет там до требуемой кондиции и завтра утром на первом же допросе поплывет, как…

– Портретист, – поморщившись, поправил Голиков.

– Ну, тем более. – По виду Пошкурлата нетрудно было определить, что ему никак не удается одним махом выложить все новости, сдобрив их собственными комментариями.

– А как вел себя Баринов при аресте?

– Согласно ГОСТам, – пошутил капитан. – Как и все они: кричал, что будет жаловаться в вышестоящие инстанции вплоть до господа бога. Только кого он хочет разжалобить? Уже в отделении у Баринова при обыске обнаружили более трех тысяч рублей.

«Неужели я все-таки ошибся?» – подумал Голиков. Желваки на его худощавом лице беспрерывно двигались, вздымаясь бугорками и снова опадая, темные морщинки под прищуренными глазами стали рельефнее.

– Владимир Петрович не распорядился снять наблюдение с имеющихся адресов? – спросил майор.

– По-моему, нет, – ответил Пошкурлат, перенимая озабоченный тон шефа.

– У вас еще есть что-нибудь? – вздохнул Голиков.

– У меня все.

– Тогда я вас попрошу о следующем: поручите Нефедову, пусть сходит по адресу: Солнечная, 34. Это где-то на окраине, в частном секторе. Там проживает некая Рита Белова, она же Княжна Мэри, подруга Анатолия Тюкульмина – вам должна быть знакома эта фамилия. Нет, сенсацией тут и за километр не пахнет, но расспросить ее на всякий случай надо. Как построить разговор, я сейчас вам объясню…

В это время Баринов маялся, сидя на деревянном помосте в камере предварительного заключения. «Неужели они что-то про меня пронюхали? – тревожно размышлял он. – Но что, что именно? Эх, знал бы, где упасть!»

К еде Николай Михайлович даже не прикоснулся – она была явно не в его вкусе.

В последний раз придирчиво оглядев сервировку стола, Наташа выглянула в окно. Еще вчера все казалось таким серым и невзрачным, а сегодня виделось совсем по-другому.

«Может, я и в самом деле люблю его?» – подумала Наташа.

Эта мысль больно сдавила сердце, и Наташа безвольно опустилась на краешек тахты. Несколько минут она сидела, боясь пошевельнуться, чтобы не возвращаться к реальности. Да, теперь она точно знала, что любит, но особой радости от этого открытия не только не испытывала, а, наоборот, боялась отдаться этому чувству. И тут Наташа вспомнила мать – единственного дорогого и близкого человека. Почему жизнь так несправедливо устроена: одни – счастливы, другие – несчастны; одни пользуются различными благами, другие всем обделены…

Наташа встала с тахты и подошла к зеркалу. Из глубины чуть помутневшего стекла на нее смотрела серьезная двадцативосьмилетняя женщина, если честно признаться, самой заурядной внешности. В Наташе не было ничего такого, что, как ей казалось, должно нравиться мужчинам, и, главное, отсутствовала внутренняя уверенность в своих силах.

«Вот если бы красиво и модно одеться, – с надеждой подумала Наташа, – возможно, и я буду выглядеть эффектней. Увы, это пока несбыточная мечта: на сотню в месяц особенно не разгонишься. Но почему же тогда Жора обратил на меня внимание? Может, просто пожалел, когда я, сама не своя от страха, стояла у аптечного прилавка не в силах понять, что необходимого для матери лекарства нет. И тут подошел Он!»

На следующий день, когда новый знакомый позвонил и сказал, что достал нужное лекарство, Наташа в первую минуту растерялась, так как не надеялась, что мимолетное знакомство в аптеке может иметь продолжение. А потом… Пять лет промелькнули как один миг и в то же время прошла целая вечность.

Год назад умерла мать. Эта утрата потрясла Наташу. Перед смертью мать не раз повторяла: «Вот умру, так хоть руки тебе развяжу». Полина Петровна болела долго и тяжело. Девять лет она была прикована к постели. Конечно, Наташе приходилось нелегко, но сейчас было еще тяжелее. Поэтому все нерастраченное душевное тепло она отдавала Жоре, а он этого не понимал или не хотел понять. В последнее время он не часто баловал ее своими посещениями. И вообще их взаимоотношения носили сложный характер. Бывая у Наташи, Жора никогда не говорил о любви, не строил планов на будущее. Он не приглашал ее в кино, к своим знакомым или просто погулять. А Наташа и не настаивала. Она боялась, что одним лишним словом сломает хрупкий мостик их отношений. Правда, Жора иногда делал ей дорогие подарки. С одной стороны, это льстило самолюбию, но где-то в глубине души возникали сомнения: «А не дает ли он таким образом понять, что за все платит?» Наташа старалась не прислушиваться к голосу рассудка и для самоуспокоения придумывала тысячи объяснений и оправданий…

До прихода Жоры оставались считанные минуты. Сердце Наташи учащенно стучало.

«Сегодня – или никогда, – решила она. – Сегодня я должна ему сказать все!»

На лестнице послышались шаги, раздался короткий звонок в дверь.

«Это он», – подумала Наташа, быстро отодвигая задвижку.

Каково же было ее удивление и разочарование, когда на пороге она увидела совершенно незнакомого мужчину. Очевидно, эти чувства отразились на ее лице, поэтому незнакомец заговорил первым:

– Вы, если я не ошибаюсь, Наташа?

– Да, а в чем дело?

– Видите ли, я товарищ Жоры, он предупредил меня, что будет сегодня вечером у вас и дал адрес. Я в Верхнеозерске проездом, а нам необходимо переговорить по одному срочному делу. Он уже пришел?

– Еще нет, но с минуты на минуту должен прийти. Проходите, пожалуйста, раздевайтесь, будем ждать его вместе.

Наташа впустила нежданного гостя в прихожую и закрыла дверь. Вдруг перед глазами у нее что-то мелькнуло, от дикой боли перехватило дыхание. В голове молнией сверкнула чудовищная догадка. Наташа попыталась закричать и освободить руками шею, но из горла вырвались лишь сдавленные хрипы, ее мозг работал как никогда ясно, хотя по обмякшему телу начала разливаться обволакивающая теплота.

Внезапно в сознании Наташи отчетливо всплыла забытая картина далекого детства: вот отец в военной гимнастерке, такой сильный и красивый, как пушинку подбрасывает высоко вверх маленькую голубоглазую девчушку с льняными косичками и заразительно смеется, а девочке почему-то страшно, она боится упасть и разбиться. Ощущение страха заполняет все Наташино существо, и она уже не может четко различить, что это там каруселью проносится вдалеке. До нее доносятся какие-то голоса. Среди них она узнает голос матери, но он слабеет, угасает, слов уже не разобрать…