— Благодарю вас за эту победу, генерал, — сказал дон Карлос, протянув ему руку, которую тот поцеловал.

— Благодарность вашего величества — лучшая награда за исполненную обязанность, — отвечал он. — Но уже темно, я должен спешить к войскам, чтобы после краткого отдыха преследовать неприятеля!

— Да, да, сделайте это, генерал, и храните в глубокой тайне донесение перебежчика! Пленных завтра на рассвете прикажите расстрелять. Я хочу показать, что намерен идти вперед без пощады и прощения, чтобы скорее кончить эту борьбу!

— Приказание вашего величества будет исполнено!

— Арьергард еще на поле сражения?

— Да, он разыскивает раненых с докторами и носильщиками.

— А в их руки не попадет адъютант? — поспешно спросил дон Карлос.

— Я отдал строгий приказ не трогать раненых неприятеля. Завтра утром я пошлю несколько солдат, под надзором которых окрестные жители обыщут поле сражения и займутся погребением.

— Утром? Хорошо, генерал! А ночью я позабочусь, чтобы отыскали адъютанта и нашли у него документ.

— Ваше величество, простите, если я напомню, что надо соблюсти величайшую осторожность! Кабрера пользуется огромным влиянием на войска, его имя свято чтится ими. Если узнают о его измене…

— …это повлечет за собой очень тяжелые последствия, — договорил дон Карлос. — Понимаю, совершенно понимаю, любезный генерал Олло! Предоставьте мне позаботиться, чтобы никто, кроме нас двоих, не узнал ничего об этом, а на себя мы можем положиться!

Олло почтительно поклонился и вышел. Дон Карлос задумался.

— Я должен прочесть депешу во что бы то ни стало, и никто не должен ее видеть, — пробормотал он. — Кабрера действительно пользуется большим влиянием в войсках, Олло прав! А депешу надо добыть. Адъютант убит, Олло никогда не ошибается. Но как обойтись без вмешательства посторонних, без чужой помощи? Есть, впрочем, одно средство — сделать это самому, — продолжал он, когда слуга внес свечи. — Но обирать убитых наказывается смертью. Э, что за вздор! Я должен сам взять депешу, даже если бы адъютант был только ранен, даже если бы мне пришлось убить его! Теперь уже ночь, на поле никого нет. Никто ничего не услышит и не увидит! Поспешу! Овладев депешей, я буду иметь в руках важное доказательство измены Кабреры и узнаю, верно ли известие, а затем можно будет уничтожить документ.

Монолог дона Карлоса был прерван вошедшими адъютантами. Они явились представить отчеты и получить приказания на ночь.

Он сказал, что ляжет спать. Оставшись один, он завернулся по обыкновению в широкий плащ, тем более что на улице было холодно и ветрено, и вышел через задние ворота. Ночи становились темными и холодными, так как наступала зима.

Рядом со штаб-квартирой всегда держали оседланных на всякий случай лошадей. Дон Карлос отправился в ту часть двора, где стояли лошади, и уже хотел взять одну из них, как спавший возле них конюх проснулся.

— Что вам надо, сеньор? — вскричал он.

— Молчи, разве не видишь, что я офицер его величества! — с досадой прошептал дон Карлос, оттолкнув конюха.

— Офицер! — сказал последний. — Но все равно нельзя, это лошади только для свиты!

— Я принадлежу к свите, имею тайное приказание его величества, поэтому мне нужна лошадь! Не для удовольствия же я вышел на улицу.

Конюх не узнал дона Карлоса.

— Извините, сеньор, я этого не знал, — сказал он, подводя лошадь.

— Через несколько часов я вернусь. Ты в эту ночь дежурный?

— Так точно, сеньор.

Дон Карлос вскочил в седло, и бешено заржавшая лошадь помчалась к полю битвы, до которого было около четверти мили.

Ночная тишина окружала кровавую сцену войны.

Везде валялись трупы людей и лошадей, разбитые фуры.

Эта зловещая тишина пугала. Тут было царство смерти, собравшей свою жатву. По временам кое-где слышался стон раненого или последнее хриплое дыхание умирающего. Коршуны еще не успели заметить своей добычи.

Множество тяжелораненых лежало здесь рядом с убитыми, но карлисты не заботились о них, им едва хватало докторов и носильщиков для своих. Из-за бесчеловечного приказа Олло оставить раненых врагов без помощи до утра погибло множество народа. Многие могли еще быть спасены, если б о них позаботились сразу же. Но теперь кто поручится, что они доживут до утра?

Все эти ужасы скрывала ночная темнота. Но нет, вдруг то там, то здесь начали вспыхивать яркие огоньки, они исчезали и появлялись в другом месте. Вот раздался пронзительный крик. Что это? Что значат эти блуждающие огни и этот крик на поле, покрытом мертвыми и ранеными?

Между трупами сновали человеческие фигуры с кинжалами за поясом и фонарями в руках. Они обрезали полы одежд и карманы убитых. Если какой-нибудь раненый пробовал сопротивляться, эти гиены ударом ножа прекращали борьбу и брали свою добычу. Вот откуда был тот крик, раздавшийся среди ночного безмолвия.

Эти люди, пользуясь темнотой, обирали мертвых, не разбирая ни своих, ни чужих, часто отрезая пальцы, чтобы снять кольца.

У нас поле сражения стерегут жандармы, все время объезжая его дозором и стреляя в таких гиен, но у кар-листов они могли свободно и бесстрашно делать свое дело.

Дон Карлос невольно содрогнулся, увидев то там, то здесь сверкавшие огоньки и темные фигуры святотатцев. Но он не мог позвать караул и прогнать их, потому что сам шел сюда за тем же.

Ему во что бы то ни стало нужно было овладеть депешей, оставшейся в руках адъютанта Мальвара.

Соскочив с лошади, он привязал ее к дереву и пошел мимо трупов и разбитых фур по полю битвы, стараясь различить при слабом свете месяца блестящую перевязь адъютанта.

Общество мертвецов, видимо, не очень нравилось ему, холодный ночной ветер пробирал насквозь, он плотнее закутался в плащ. Едва пройдя половину поля, он уже раскаивался, что не взял с собой кого-нибудь из адъютантов. Тогда он мог бы прогнать этих гиен.

Страшная это была ночь. Ветер выл не переставая, тучи то и дело закрывали месяц, а перед глазами со всех сторон изуродованные тела убитых — тут солдат с оторванными ногами, там другой с разбитым черепом, а здесь карлист, лежащий разбросав руки, пуля поразила его прямо в сердце. И только вой ветра да стоны беспомощных раненых нарушали по временам это мертвое молчание.

Вдруг дон Карлос заметил, что несколько темных фигур, бродивших по полю, обирая убитых, пугливо бросились в сторону, выставив руки, как будто защищаясь от какого-то призрака и закрываясь плащами.

Неужели они заметили где-нибудь караульных? Этого не могло быть! Однако гиены исчезли одна за другой, и дон Карлос остался один на всем поле. Только вдали бродила какая-то одинокая черная фигура.

Полночь уже миновала. Холод невольно пробежал по телу этого рвущегося к престолу страшного человека, обычно никогда ни перед чем не дрожавшего. Но он переломил себя и продолжил поиски.

Наконец месяц, выглянув на минуту из-за туч, сверкнул на золотой перевязи, край которой был виден между трупами. Дон Карлос поспешил туда.

Оттолкнув ногой мертвых неприятелей, он наконец добрался до адъютанта генерала Конхо. Лежавший перед ним офицер был, наверно, Мальвар. Дон Карлос нетерпеливо расстегнул ему сюртук и увидел на груди тщательно сложенную депешу. Карлос жадно схватил ее. Вдруг его испугал какой-то шорох.

Быстро оглянувшись, он увидел в нескольких шагах от себя высокую, стройную женскую фигуру. Ее черное платье и черное покрывало развевались на ветру.

Это-то и спугнуло всех остальных с поля битвы. Дон Карлос вскочил, сжимая дрожавшей рукой депешу.

— Кто ты, призрак? — вскричал он. — Что тебе нужно здесь?

Бурный порыв ветра откинул покрывало, мелькнуло бледное лицо — он узнал Амаранту!

Теперь и он с ужасом выставил перед собой руки, пятясь от нее. Амаранта — на поле битвы, между трупами убитых? Ведь он убил ее ударом ножа в ту ночь в порыве страсти!..

А она все стояла неподвижно, бледная и величественная…

Дон Карлос, дрожа всем телом, бросился бежать к тому месту, где привязал лошадь. Еще раз пугливо оглянувшись, он сунул в карман депешу и, вскочив в седло, скрылся в ночной темноте.