Через несколько минут, когда стрелка золотых часов на мраморном камине будуара почти подошла к двенадцати, камеристка доложила о патере Иларио.
Монах знал, как держать себя в подобных торжественных случаях. На нем была теперь хотя и простая черная ряса, но сшитая из самой дорогой материи, и совершенно новая, так же как и башмаки, и перчатки.
Он молча поклонился Бланке Марии, пораженный ее величественным видом.
— Я готова, патер Иларио, пойдемте, — сказала она и велела камеристке подать карету к заднему крыльцу. —Неси шлейф!—прибавила она. —Вашу руку, патер Иларио, если позволите.
Иларио с ловкостью и грацией придворного подал ей руку, камеристка взяла шлейф, и они, кновому удивлению последней, прошли через внутреннюю маленькую дверь будуара. Значит, собирались идти задними ходами, чтоб незаметно выйти из дворца. В коридорах не было никакой прислуги, кроме выездного слуги.
Посадив Бланку в карету, патер сел напротив нее,вполголоса велев кучеру ехать на улицу Гангренадо.
Узенькая улица, на которую выходило заднее крыльцо дворца, была совершенно пуста в этот час ночи, никто не видел Бланки.
Карета поехала переулками и наконец остановилась у ворот монастыря Святой Марии
Полуночная месса уже кончилась, братья разошлись по кельям, огни погасли. Только окна маленького монастырского храма были еще ярко освещены.
Иларио позвонил. Брат-привратник отпер ворота, и патер, высадив из кареты принцессу, провел ее через монастырский двор в храм.
Карета осталась на улице, ворота затворились снова.
Бланка и Иларио вошли в храм. Легкий запах ладана встретил их. Принцесса и патер совершили короткую молитву, потом к ним подошел инквизитор Бонифацио и, поклонившись, повел Бланку к ступеням ярко освещенного, обитого пунцовым сукном алтаря; в то же время с другой стороны Доминго и Амброзио подвели дона Альфонса. Жених и невеста, рука в руку, подошли к алтарю, и сам великий инквизитор Доминго начал священный обряд.
Обменялись кольцами, произнесли обычные обеты, Доминго благословил союз, и церемония кончилась.
Патер Иларио первый поздравил новобрачных, и рыжий дон Альфонс на этот раз преодолел свою неприязнь к нему. Затем поздравили остальные патеры, жених и невеста записали свои имена, подписались свидетели, и молодая чета в сопровождении Иларио вышла из храма. Условившись заранее, дон Альфонс и Бланка Мария в четвертом часу утра встретились на станции Северной железной дороги, взяв с собой только самые необходимые вещи. Неотвязный патер Иларио должен был сопровождать принцессу. Прислуги не брали. Каждый приезд дона Альфонса в Мадрид грозил ему опасностью, и потому он рад был поскорее уехать из столицы во владения карлистов. В Мадриде у него теперь ничего не оставалось, так как молодая жена уже была с ним.
Закутавшись в плащи и пледы, новобрачные сели в отдельное купе и помчались на север.
— Когда мы вернемся в Мадрид, дон Альфонс, — сказала Бланка, — мы вернемся через триумфальные ворота или по трупам убитых.
— Да, милая супруга, — отвечал дон Альфонс, — мне приятно слышать это от тебя.
— Но я повторю еще раз мою прежнюю просьбу, — продолжала Бланка. — Ты не должен увозить меня, как твой брат сделал со своей супругой, куда-нибудь в тихое место, где я буду мучиться бездействием и тревогой. Я всегда хочу быть возле тебя. Никогда ты не услышишь от меня жалоб на неудобства лагерной жизни, даю тебе слово!
Мне не нужно экипажей: я буду ездить верхом рядом с тобой, воодушевляя солдат, даже в битвах они будут видеть меня рядом с тобой. Это моя цель, она составляет мое счастье, дон Альфонс! Обещаешь ли ты исполнить мою просьбу?
— С радостью, милая супруга! В этой просьбе я слышу новое доказательство твоего мужества и горячей преданности нашему делу. Я знаю, что ты всей душой отдашься ему.
— С каким блаженством я поеду рядом с тобой во главе твоего отряда! — с пылающим взором воскликнула Бланка. — Я буду вместе с тобой въезжать в покоренные города и первая бросать факел в мятежные селения, превращая их в груды пепла.
— Твое воодушевление и мужество восхищают меня! — вскричал Альфонс. — Твой геройский дух будет иметь необыкновенное влияние на войска. В тебе воскреснет новая Орлеанская дева!
— Я забуду, что я женщина, и не допущу в себе женской слабости. Я буду сильна и неумолима, как мужчина. Пусть никто не скажет, что Бланка Мария поддалась чувству! Только наедине с тобой, в твоей палатке, ты найдешь во мне женщину. Однообразная, пустая жизнь со старым герцогом никогда не удовлетворяла меня и не делала счастливой! Только теперь, принадлежа тебе, Бланка Мария станет такой, какой она хочет быть!
— Благодарю тебя за эти слова, они невыразимо радуют меня! — вскричал Альфонс, схватив ее руку. — Возле меня ты найдешь все, что может доставить тебе счастье. Через несколько часов мы будем перед нашими войсками, жаждущими войны, и они встретят тебя громкими приветствиями. Мы будем служить делу моего брата с хладнокровием, которое всегда ведет к цели. Враги не дождутся от нас пощады!
Некрасивое лицо Альфонса, усыпанное веснушками, горело при этих словах, глаза его сверкали зловещим огнем. Вид этой четы говорил, что она сдержит свое грозное слово и станет бичом страны, в которой она готовилась сеять ужас и несчастья.
Иларио слышал этот разговор. Ему поручено было следить за их планами, и он одобрял их, ведь дон Карлос боролся не за один свой трон, но и за власть духовенства, с которым вступил в союз, чтобы приобрести больше силы.
К вечеру проехали Риво и в скором времени были в Логроньо. Тут уже почти миновала всякая опасность, и новобрачные могли остановиться на несколько часов.
Они отправились к ферме, находившейся недалеко от города, где, как было условлено, их ожидали адъютанты принца Альфонса с лошадьми, каретой и слугами.
Утро чуть брезжило. Донья Бланка приняла поздравления офицеров, и сама приветствовала их. Ей предложили карету, чтобы ехать в ближайший лагерь кар-листов, но она отказалась, заявив, что поедет верхом, вместе с супругом. В экипаж сел один патер Иларио.
По приказанию Альфонса Бланке привели красивую вороную лошадь. Принцесса попросила мужа дать ей выбрать что-нибудь для себя из его костюма и, надев голубой карлистский берет на свои роскошные волосы, вскочила на лошадь. Она так превосходно управлялась с лошадью и сидела в седле так красиво и смело, что вызвала общее изумление и восторг.
Поклонившись офицерам, она поехала с принцем впереди всех. Свита и экипаж следовали за ними. Эта поистине живописная кавалькада вызывала удивление у жителей селений, по которым они проезжали.
Через несколько часов они прибыли в лагерь карлистов, растянувшийся на большое расстояние по откосу холма. Бланка Мария махнула своим голубым беретом в знак приветствия, и отряды отвечали громким «виват» принцу и его супруге. Это зрелище должно было вызвать восторг у приверженцев дона Карлоса.
Авантюристы дивились, глядя на донью Бланку, смело сидевшую на лошади и каждым взглядом, каждым движением доказывавшую свой воинственный характер.
Подъехавшим офицерам она объявила, что будет жить в лагере и делить с ними все лишения и невзгоды. Это вызвало бурные восклицания восторга, и дон Альфонс сразу понял, что такой пример супруги будет оказывать сильное влияние на войска, воодушевляя их и вдохновляя на храбрость.
Он отвел Бланку в свою палатку, стоявшую в середине лагеря; она хотела разделить ее с ним и просила дать ей в распоряжение отряд солдат.
Альфонс охотно исполнил ее желание, у него было сто человек зуавов-телохранителей, он дал такой же отряд и ей, тут же представив ее солдатам.
Бланка выразила желание всегда оставаться во главе их, и начальник отряда, голландец Авилльс, поблагодарив ее от имени солдат за честь и выбор, обещал всегда быть достойным его.
Кроме того, Альфонс командовал еще двумя батальонами пехоты, человек в шестьсот.
Бланка велела сшить себе нарядный мундир зуавоз, и этот алжирский костюм с голубым или пунцовым беретом, а иногда с шапочкой, шитой золотом, так шел ей, что дон Альфонс пришел в восторг. Ее появление в лагере каждый раз вызывало громкое «виват».