— Прошу вас показать кинжал, — нетерпеливо перебил его король.

Ришелье подошел к шкафу и отпер его,

— Сомневаюсь, сир, чтоб это был тот самый кинжал, о котором идет речь, ибо, во-первых, он не требует починки, во-вторых, он попал в руки вышеупомянутого человека не в Париже, где, по словам мушкетера, он получил его от герцога, а на дороге из Лондона.

— Можете ли вы указать на какую-нибудь примету, по которой можно убедиться, что это именно тот кинжал, виконт? — спросил король.

— Из его рукоятки потерян один из больших камней, сир, который и было мне поручено вставить, — ответил д'Альби.

— К тому же на кинжале имеется герб герцога Бекингэма, — прибавил курьер.

— Взгляните, ваша эминенция, — сказал король, обращаясь к Ришелье и указывая на едва приметное место, где недоставало камня, — отсюда выпал большой камень, а вот и герб герцога! Что вы скажете на это?

Кардинал все еще не хотел признавать себя побежденным в деле, могущем иметь для него самые дурные последствия и решительно изменить его отношения с королем. Он хотел воспользоваться последним средством, чтобы поразить своего противника. Он знал, что средство это опасное, но надеялся на свою счастливую звезду.

— Я не рассматривал ни кинжала, ни герба, сир, — ответил он. — Я спрятал его как можно дальше, чтобы не казаться вечным спорщиком и человеком беспокойного характера. Но теперь, когда меня принуждают говорить, я все скажу вам, ваше величество!

— Я рад, что мы нашли кинжал, за которым вы приехали в Париж, — обратился король к курьеру.

— Вы улыбаетесь, ваша эминенция? — продолжал он, взглянув на кардинала. — Мне кажется, лицо ваше выражает недоверие и насмешку?

— Прошу прощения, сир, но я настаиваю, что господин курьер приехал в Париж не за кинжалом, — заявил Ришелье.

— Вы должны будете представить доказательства вашей настойчивости.

— Готов, ваше величество! К счастью, я могу доказать, что герцог Бекингэм подарил этот кинжал мушкетеру за оказанную ему важную услугу в Лондоне! И уж очень невероятно предположение, что герцог вдруг пожалел о сделанном подарке и потребовал его назад.

— Доказательства, ваша эминенция! Представьте сейчас же доказательства! Но при одном условии: мне уже надоели все эти интриги и споры! Если вам не удастся в скором времени представить мне доказательства, я не вижу причины верить вашим словам более, чем словам ваших противников! Поэтому поторопитесь! Мне всего важнее то, что мы нашли кинжал и не навлекли на себя в Лондоне худой славы.

Ришелье внутренне содрогнулся. Он почувствовал всю тяжесть этих слов, направленных прямо против него. Тем более, что они были сказаны в присутствии мушкетера и поверенного герцога Бекингэма! Такое унижение было жестоким испытанием для самолюбивого и гордого кардинала, никогда не представляющего себе даже возможности подобной сцены, которая, сверх того, на долгое время отдаляла его от намеченной цели. Но более всего он досадовал на себя за то, что так неумело рассчитал и не смог осуществить свой план. Кинжал, с помощью которого он надеялся нанести удар королеве, сделался оружием, пущенным против него самого. Эта ошибка бесила его, но он все еще надеялся победить.

Ришелье позвонил и распорядился, чтобы к нему немедленно был доставлен Жюль Гри. Тот, кого он так долго держал в заточении, сделался для него вдруг необходимым человеком. От его показаний зависело все! Поэтому Ришелье радовался, что засадил его тогда в тюрьму, а теперь имеет возможность немедленно представить королю необходимое доказательство.

Все находившиеся в комнате с нетерпением ожидали решительной минуты. Кто победит? Наконец дверь отворилась, и солдат швейцарской гвардии ввел в комнату сына Пьера Гри.

Жюль Гри за время своего заточения накопил в своем сердце столько злости против кардинала, что у него было только одно желание — излить ее на обидчика. Увидев перед собой короля с роскошным кинжалом в руке, а позади него мушкетера, он мгновенно составил свой план.

— Как твое имя? — спросил король.

— Жюль Гри, сир.

— Знаком ли тебе этот кинжал?

— Кажется, отчасти знаком, сир.

— Смею ли я просить, ваше величество, позволения представить доказательства, о которых я имел честь говорить? — поспешно вмешался Ришелье.

— Конечно, вы даже обязаны это сделать, ваша эминенция!

Кардинал обратился к Жюлю Гри:

— Я приказываю тебе говорить всю правду о происшествии с кинжалом, — начал он. — Рассказывай, как было дело. Знаешь ли ты этого мушкетера?

— Не могу припомнить! У всех мушкетеров один мундир, и все они кажутся на одно лицо, их трудно различить! — небрежно и видимо неохотно ответил Жюль Гри.

— Где ты похитил кинжал у этого мушкетера? — спросил опять Ришелье.

Сын Пьера Гри бросил вопросительный взгляд сперва на Этьена, затем на короля.

— Я не помню места. Вообще о похищении с намерением поживиться дорогой вещью тут не может быть и речи, — прибавил он с бесстыдной дерзостью. — Будьте милосердны, ваше величество, господин кардинал держит меня в заточении. По его приказанию меня засадили в тюрьму, а я вовсе не виноват.

— Не виноват, — повторил сердито король. — Если ты украл кинжал, то, следовательно, ты вор.

— Избави Бог, сир! Разве можно назвать вором того, кто не оставляет у себя похищенной вещи, а передает ее высшей власти? Я действительно взял кинжал у лежавшего на улице раненого мушкетера, но не для того, чтобы воспользоваться или обогатиться им, а чтобы передать, ибо вещь очень ценная, в руки его эминенции. Как же отплатил мне господин кардинал за мою честность? Обещал мне награду, а вместо этого приказал засадить меня в тюрьму! Разве это не возмутительно, сир?

— Негодяй! — воскликнул Ришелье, будучи не в силах более сдерживать свой гнев. — Разве ты не был в Лондоне?

— Конечно был. И не раз, но что же из этого?

— Не говорил ли ты, что преследовал этого мушкетера из Лондона сюда, что твой брат погиб от его руки, а мушкетер получил кинжал в подарок от герцога Бекингэма?

— Вы одновременно предложили мне столько вопросов, ваша эминенция, что я не успеваю отвечать на них, — сказал Жюль Гри, скаля зубы. Он заметил, что Этьен втихомолку посмеивался, а Ришелье досадовал и злился. — Мало ли что иногда говорится на ветер! Язык-то без костей, мелет, что ему вздумается! Главное дело в том, что я не оставил кинжал у себя, а передал его вашей эминенции. Это обстоятельство избавляет меня от всякой ответственности и вины!

— Мушкетер д'Альби, — спросил король, — признаете ли вы в этом человеке похитителя вашего кинжала?

— Признаю, сир, но вместе с тем осмеливаюсь просить для него милости вашего величества, так как он, видимо, сделал это без намерения украсть оружие!

— И я присоединяю свою просьбу к просьбе виконта, — сказал курьер.

— Это я решу потом, — сказал король. — Теперь же пусть отведут этого человека обратно в тюрьму.

Ришелье, бледный как полотно, был вне себя от негодования за вынесенное унижение.

— Ваша эминенция, — сказал король, когда швейцарец увел Жюля Гри, — дело, как видите, не совсем разъяснилось, между тем курьер ждет получения кинжала. Вы немедленно отошлете его вашему ювелиру и за свой счет прикажете вставить выпавший смарагд, — такова моя воля! Когда кинжал будет готов, передайте его курьеру. Я ничего больше не хочу слышать об этом деле, — перебил Людовик кардинала, хотевшего сказать что-то в свое оправдание. — Исполните то, что я сказал!

Он холодно поклонился кардиналу и в сопровождении д'Альби и курьера покинул комнату.

— Она победила! — прошипел Ришелье. — Но придет и мой черед! Я отомщу!

Однажды пасмурным зимним утром в калитку маленького замка на улице Шальо постучала странная пара. То были папаша Калебассе и его крестница Жозефина. Он был празднично одет в черный длинный сюртук, старомодную шляпу и панталоны, закатанные кверху из-за грязи на улицах. Они прикрывались от дождя красным зонтиком — таким огромным, что он был похож на движущуюся крышку. Этот зонт старый торговец фруктами устанавливал обыкновенно над своей походной лавочкой, защищаясь от солнца. Папаша Калебассе был очень экономен, хотя у него не было ни жены, ни детей! Но бережливость была, наверное, в его натуре, потому что, если верить слухам, он не имел нужды торговать фруктами, так как несколько лет тому назад ему удалось оказать каким-то знатным господам очень важную услугу, за что они его щедро наградили.