Папаша Калебассе, конечно, не сознавался в этом и смеялся, когда говорили о его богатстве. Об этом мог знать разве что один Пьер Гри, которому Калебассе доводился кумом, так как крестил его дочь Жозефину.

На Белой голубке было хорошенькое в цветочек платье, которое она старательно подбирала обеими руками, чтобы уберечь его от грязи, а плечи ее прикрывал теплый платок. Простенькая шляпка и перчатки, подаренные ей папашей Калебассе, довершали ее скромный наряд. Она была очень мила и грациозна в своих движениях, так мила, что старый Калебассе с удовольствием и гордостью хотел представить ее своей старой приятельнице.

— Точно ли тебе знакома мадам Ренарда, крестный? — робко спросила Белая голубка, — и правда, что она обещала устроить мне место при дворце?

— Неужели ты думаешь, я буду врать тебе, Жозефина? Покупателям своим я, конечно, не всегда говорю правду, но то дело торговое. Тебе же я сказал чистейшую правду! Вотувидишь сама, старая Ренарда — добрейшая женщина.

— Но у кого же она здесь служит?

— У одного знатного мушкетера, купившего этот замок, — отвечал с важным видом папаша Калебассе.

— У мушкетера! О, Бог мой!

— Тише, Жозефина! Она идет. Не робей, главное, не робей! Ведь крестный с тобой, и дело идет о твоем счастье! Подумай, какое ты займешь положение, если станешь судомойкой во дворце и будешь постоянно иметь дело с королевой и придворными дамами? Это не шутка, Жозефина! Главное только не робей.

— Ах, если бы он был здесь, в замке, — взволнованно пробормотала она.

Папаша Калебассе тихонько подтолкнул Жозефину, так как дверь отворили. Ренарда была не очень довольна из-за того, что ей пришлось выйти в сад в такую погоду, но, увидев нарядного папашу Калебассе и стоявшую подле него девушку, она повеселела.

— Входите скорее, — сказала она, — а то совсем промокнете при такой варварской погоде!

— Не помешали ли мы вам, добрая Ренарда?

— В таком случае мы придем в другой раз, мадам Ренарда, — прибавила Белая голубка.

— Госпожа кастелянша, — с достоинством и важностью поправила старушка.

— Конечно, госпожа кастелянша, — проворно поправил Белую голубку папаша Калебассе, дергая Жозефину за рукав.

— Вы нисколько мне не помешали, пойдемте скорее в комнаты, — продолжала Ренарда уже гораздо проще, достаточно, как ей казалось, показав свое достоинство. — Я все объясню вам, а господин маркиз даст вам потом совет, к кому лучше всего будет обратиться.

— Господин маркиз? — с любопытством спросил Калебассе, радуясь тому, что скоро будет иметь честь лично видеть владельца маленького замка. — Но не побеспокоим ли мы господина маркиза?

— Не лучше ли нам это оставить, госпожа кастелянша?

Папаша Калебассе снова дернул Жозефину за рукав.

— Зачем же? — проговорил он шепотом. — Теперь, когда мы уже здесь, мы должны идти дальше во что бы то ни стало! — и, обращаясь к Ренарде, он прибавил громче: — Господин маркиз, как слышно, очень добрый человек?

— О, он очень, очень добрый, папаша Калебассе!

— И он живет в этом замке совершенно один?

— О, кет! Он живет внизу. Там наверху… — Ренарда вовремя спохватилась и запнулась.

— Так не один? — с любопытством переспросил Калебассе.

— Конечно, нет, ведь и я живу в замке.

— Разумеется, — согласился старик, — ведь вы кастелянша!

— Войдите, папаша Калебассе, и вы мадемуазель, — сказала Ренарда, приглашая гостей наверх в свою комнату. — Как ваше имя?

— Жозефина Гри. Папаша Калебассе мой крестный.

— Да, да, он действительно твой крестный и гордится такой дочкой. Скажите, добрая Ренарда, то есть госпожа кастелянша, разве я не прав был, когда говорил, что Жозефина — красавица? А кроме того, она опрятна, старательна и любит порядок.

— Это главное для той должности, на которую вы хотите поступить, мадемуазель Жозефина, потому что на вас будет лежать большая ответственность! У вас в руках будет столько дорогих вещей, что вы не раз ахнете от удивления! В жизни и даже во сне вы не видали такого великолепия! Целые груды серебряных тарелок, блюд, чаш, подсвечников, подносов, вилок, ножей, ложек… О, да всего и не перечесть! И все это на вашей ответственности! Это ужасно! В праздничные дни, когда все серебро было в расходе, я по сто раз пересчитывала и пересматривала каждую вещь!

— Никогда не случалось, чтобы чего-нибудь недоставало? — спросил папаша Калебассе.

— Слава Богу, — никогда!

— И притом место очень почетное, — прибавил старик.

— О, это правда. Все относятся к вам с уважением! Дела не имеешь ни с кем, кроме управителя, заведующего серебром, а он очень хороший человек. Немного любит ухаживать за девушками, — прибавила старушка, сконфузившись, — но он отстает, если видит, что не на такую напал! Дело в том, что с этим народом, мадемуазель Жозефина, надо быть твердой, как скала! Со мной он никогда не позволял себе ничего лишнего.

Эти слова были чрезвычайно комичны в устах старой Ренарды.

— Да, надо уметь заставить уважать себя, — сказал папаша Калебассе.

— Вы совершенно правы, это главное! А умение держать себя имеет большое значение во дворце! Кладовые, где хранится серебро, находятся близ покоев королевы, рядом с комнатами обергофмейстерины, поэтому очень часто приходится говорить с этими высокими особами, — прихвастнула бывшая придворная судомойка. — Иногда случалось, что они давали мне какое-нибудь поручение, причем всегда очень ласково говорили: «будьте так добры, милая Ренарда!»

— Это очень мило с их стороны, это мне нравится, — сказал папаша Калебассе. — Такое именно место я и желал бы для Жозефины!

— Уверяю вас, я ни за что не оставила бы своей должности, если бы господин маркиз так не настаивал, чтобы я приняла место кастелянши этого замка.

— Теперь остается еще обсудить денежный пункт, — сказал старик. — Скажи-ка, добрая Ренарда, госпожа кастелянша, хотел я сказать, — как велико жалование?

— Пятьдесят франков в месяц и, если желаете, бесплатная комната возле кладовых с серебром.

— Пятьдесят франков! — воскликнул в величайшем изумлении папаша Калебассе, всплеснув своими толстыми ладошками. — Пятьдесят франков! Жозефина, скорее, добрейшая госпожа кастелянша, поспешите, пожалуйста, чтоб никто не опередил нас! Ведь это сверхчеловеческое счастье! Такая огромная сумма! Я могу гордиться своей воспитанницей, истинно гордиться!

— С этим я совершенно согласна, папаша Калебассе! Ваша воспитанница — прехорошенькая девушка!

— Теперь скажите нам еще, любезная госпожа кастелянша, к кому нам следует обратиться! Дело это очень и очень меня заинтересовало. Я бы прибил себя, если бы мы опоздали!

— Да, будьте так добры, скажите, госпожа кастелянша, к кому нам следует обратиться? — спросила Жозефина, которая очень хотела уйти с Ночлежного острова и пристроиться к месту, где бы она могла зарабатывать себе на жизнь. — Крестный прав, нас могут опередить.

— Будьте спокойны, милая моя, место будет ваше. Поверьте, оно будет ваше, потому что как только он вас увидит, то непременно влюбится в вас по уши! Я знаю старикашку! — добродушно захохотала Ренарда.

— О ком вы говорите? — спросил папаша Калебассе.

— Про кого же, как не про управителя, заведующего серебром.

— Идите в Лувр и передайте ему мой поклон. Тогда он поймет, что я вас прислала, а когда он еще увидит вас, мадемуазель Жозефина, он просто растает, и вы непременно получите место. Это так же верно, как то, что я стою здесь, перед вами! Впрочем, чтобы дело ваше было еще вернее, я сейчас схожу к господину маркизу и попрошу его объяснить вам, что вы еще должны сделать, — сказала Ренарда и поспешно вышла из комнаты.

— Вот радость-то! Подумай, какие деньги! Пятьдесят франков. Я так рад, как будто мне что-нибудь подарили, — говорил папаша Калебассе вполголоса Жозефине. Кому Бог дал красоту и такой ум, как тебе, тот может высоко подняться.

— Вы по доброте своей, крестный, всегда хвалите меня больше, чем я того стою.