Между тем мимо них то и дело проносились муравьи. Если в начале пути их обогнал всего один - может быть, тот самый, что задержался на ночь в Фимкиной комнате, - то теперь, вероятно, муравейник уже проснулся, и дорога оживилась. Одни муравьи бежали, наклонив головы, как собаки по следу. Другие задерживались друг возле друга или разглядывали что-то, попавшееся на пути.

- Ой-ой-ой-ой! - закричала вдруг Нюня. - Смотрите, смотрите, муравьи на шпагах дерутся! Нет, не на шпагах, а на этих самых антеннах!

- Они не дерутся, они разговаривают!

- А о чем? А как? А что они говорят? А вы их понимаете? - забросала вопросами дядю Люду Нюня.

В это время еще один муравей, которого они сначала даже не заметили, остановился возле дяди Люды и протянул к нему антенну. При этом он раздвинул челюсти, похожие на серпы, и Бабоныко хотела уже упасть в обморок, но тут к муравью подбежал другой, коснулся его антенной и вывернул набок голову. Путники не стали ждать конца этого разговора, а отбежали в сторону.

- Старый я дурак! - сказал энергично Людвиг Иванович. - Как же я забыл, что надо намазаться жидкостью из Фиминых пузырьков! У него же прямо написано: "Мой пароль - ФФ-101. Только моим паролем надо мазаться. Он сам себя назовет, когда его спросят". А ведь очень вероятно, что тот муравей спрашивал у меня пароль.

- А если бы вы не ответили?

- Он тут же разорвал бы меня!

- Ах, мне дурно, - сказала Бабоныко и, наверное, все-таки упала бы в обморок, если бы Людвиг Иванович не открыл пузырька и не запахло такой кислятиной, что Бабоныко тут же зажала нос.

- И вы хотите, чтобы я этиб дабазалась? - прогнусавила она, с ужасом глядя, как натирают себя "паролем" Нюня и Людвиг Иванович. - Дет, дет, бои дервы де передесут этого запаха! Человек, который уважает себя, де божет плохо пахдуть!

- Раскудахталась! - проворчала бабушка Тихая. - Мазюкай меня, Лютик Иваныч!

- Ой, дядя Люда, ой, вы ж и правда на лютик похожи! - рассмеялась Нюня, сначала разглядывая муравьиную антенну, а потом прилаживаясь размахивать и по-муравьиному постукивать ею.

- Матильда Васильевна, у вас бывают мигрени? - спросил Людвиг Иванович, кончая намазывать Тихую.

- Бигреди? Девероятдые!

- Так это первое средство; графини только так и спасались от мигреней и обмороков.

- Деужели? - спросила недоверчиво Бабоныко, но все-таки подвинулась ближе к Людвигу Ивановичу.

В то время как Людвиг Иванович, уговаривая и приговаривая, намазывал Бабоныку, Нюня так увлеклась игрой с антенной, что подошла совсем близко к муравьям, внимательно разглядывая, как орудуют антеннами они, и тщательно копируя их движения.

- Ну, вот, - сказал Людвиг Иванович, сбрызгивая напоследок Бабоныку. Духи "Кармен", да и только!

- Детка! - закричала вдруг не своим голосом Бабоныко. - Куда ты?

Стремительно обернувшийся Людвиг Иванович увидел только, как на растопыренных ногах несется муравей, а за ним, зацепившись за него антенной, но не выпуская ее из рук, мчится Нюня. Миг - и они исчезли.

- Этого только не хватало! - сказал как никогда серьезно Людвиг Иванович и, не обращая внимания на причитания Матильды Васильевны и брюзжание бабушки Тихой, наскоро смастерил из паутинной веревки нечто похожее на гамак и натянул его на две оставшиеся у них муравьиные антенны.

Глава 24

Урок танцев

Муравей, к которому прицепился паутинной петлей Людвиг Иванович, несся вперед со скоростью гоночной машины. Дорога была ужасная - ухабы, крутые спуски. Паутинный гамак хорошо пружинил. Старушки, вцепившись с двух сторон в Людвига Ивановича, только ахали и охали: ахала Матильда Васильевна, охала Тихая. Однако Людвигу Ивановичу было не до них. Одной рукой он крепко держал паутинные вожжи, другой сжимал фонарик, водя им по сторонам, - Нюня ведь могла удариться, упасть, выпустить свою антенну и лежать где-нибудь на дороге. Время от времени их муравей резко останавливался, чтобы "поздороваться" со встречным. Потом снова срывался с места и развивал гоночную скорость. Старушки уже не ахали, а стонали. Людвиг Иванович светил фонарем по сторонам. Нюни нигде не было.

Впереди возник просвет, еще через мгновение муравей затормозил, и они оказались возле площадки, на которой муравьи исполняли какой-то танец: делали пробежки, поводили туда-сюда брюшками, подскакивали, опускали и поднимали антенны, потряхивали головами, покачивались и даже кувыркались. В самой гуще муравьев путешественники увидели Нюню - она как ни в чем не бывало училась муравьиным танцам.

На секунду замерев, их муравей кинулся в самую толпу, и быть бы свалке, если бы Людвиг Иванович вовремя не перерезал "вожжи". От двойного толчка старушки перевернулись и вскрикнули. В ту же секунду Нюня была возле них, помогала Людвигу Ивановичу поднимать и отряхивать старушек и при этом болтала, не закрывая рта:

- Вот и вы! Я думала, вы немного позже подъедете. Вы видели? Я научилась танцевать, совсем как муравьи. Вот здорово! Когда я снова стану большая, я в школе всех научу муравьиным танцам. Никто не умеет, а я умею! Ты не очень ушиблась, бабунечка? Вот подожди еще немного, и ты здесь всему научишься! Я так и знала, что вы тоже приедете на антеннах!

- Анюнечка, деточка, как ты меня напугала! Я думала, умру от ужаса, а ты здесь танцуешь! И, господи, хотя бы мазурку, а то какие-то дикости!

- Нюня, еще одна такая выходка - и я отправлю тебя назад! - строго сказал Людвиг Иванович.

- А то можно пауку подбросить, - предложила Тихая, и было непонятно: не то она так мрачно шутит, не то и в самом деле считает, что Нюня им в помеху.

- Какая вы злая! - обиделась Нюня.

- Я злая, а ты дурная. А один дурак цельный полк погубит.

Людвиг Иванович огляделся. Невдалеке от "танцплощадки" виднелась дыра, из которой, пошевеливаясь, торчали антенны.

- Ну-с, так, - сказал дядя Люда, - надеюсь, это вход в "наш", а не в какой-нибудь чужой муравейник?

- Оне не смотрють, свое ли, чужое ли, - проворчала Тихая. - Вчерась варенье варила, из-за ентого Ехвимки убрать не успела, аж дух смородинный стоить!

- Ну вот и прекрасно! - обрадовался Людвиг Иванович. - Значит, муравейник и в самом деле наш. Ну и нюх же у вас, бабушка Тихая! Итак, прошу приготовиться к вхождению в муравейник.

- Как? - спросила Бабоныко. - Мы пойдем в пещеры к этим мухозаврам?

- Но вы ведь сами хотели помочь Фиме.

- Ну что ж, я готова.

Людвиг Иванович придирчиво осмотрел свою команду:

- Бабушка Тихая, пожалуйста, проверьте, достаточно ли сильно мы пахнем, не отличается ли наш запах от муравьиного.

Тихая быстренько обнюхала всех - Нюне даже щекотно стало.

- У ентой, - доложила Тихая, тыча в Бабоныку, - ворот духами воняеть.

- Придется, Матильда Васильевна, вас еще раз сбрызнуть.

- Я де передесу! - захныкала Бабоныко, одной рукой зажимая нос, другой зачем-то прикрывая ухо. - Ода дарошдо, ода дазло!

- Бабонька, да замолчи, наконец, не хочешь же ты чтобы муравей перекусил тебя!

И словно нарочно, чтобы проиллюстрировать Нюнины угрозы, входа в муравейник разыгралась короткая жуткая сцена. Какой-то жучок сунулся было туда, но выскочил огромный сторожевой муравей, подпрыгнул и трахнул об пол челюстями. Жучку бы убраться подобру-поздорову, а он замешкался. В следующее мгновение сторожевой муравей широко, как экскаватор, раздвинул зубчатые жвалы и, сведя их, резанул жучка. Жучок в свою очередь поднял клешню, но муравей уже отскочил, наставил брюшко и выстрелил ядом. Жук упал мертвый. Бабоныко упала в обморок, но Людвиг Иванович не разрешил поднимать ее, а велел Нюне как следует вывалять ее, бесчувственную, в пыли на муравьиной дороге. Нюня перевернула Матильду Васильевну несколько раз, та чихнула и очнулась, как раз когда Людвиг Иванович, бабушка Тихая и Нюня сами катались на дороге, пропитываясь муравьиным запахом. Глядя на них и на свой халат, Бабоныко грязным кружевным платочком промокнула грязную слезу на грязной щеке.