Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Крепкая крыша наугольной башни тяжело упала в глубокий крепостной ров. На Никольской башне сорвало не только островерхую крышу, но и половину башенного бастиона. В Султанской стене появилась глубокая брешь. Огненные ядра, разрываясь, подожгли многие дома в городе и деревянные строения. Вся крепость заволоклась смрадным дымом. Зловещее пламя огненными языками стало облизывать все другие строения, и черный дым, клубясь, чернея и краснея, как бы поглотил собой весь Азов-город.

– Пали! – кричали турецкие артиллерийские начальники, хрипя и задыхаясь в дыму.

– Пали! – кричали начальники батарей, подбадривая пальщиков.

– Пали! – кричал главнокомандующий, приплясывая от радости.

Всепожирающий буйный огонь бушевал над крепостью.

Почернела азовская земля, тревожно озарились каменные крепостные стены, потемнело просторное небо.

Странно показалось главнокомандующему, что из азовской крепости до сих пор еще не сделали ни одного ответного выстрела. А между тем к грохоту действовавших турецких пушек присоединялись все новые и новые батареи: огненные, стенобитные, навесные. Каменные ядра в два и в три пуда весом, ядра огненные проносились над головами войск с воем и оглушительным свистом.

Когда не стало видно крепости и ее одиннадцати башен, на приступ Азова первыми бросились шесть тысяч немецких солдат, предводительствуемые долговязыми полковниками. За ними рванулись быстрым маршем десятки янычарских полков под начальством спокойного и равнодушного Магмед-аги. Он шел не спеша, грыз орехи, любимые персидские пряники.

Пройдя крепостные рвы, высокие валы, насыпи, не­мецкие солдаты оказались у самых стен города. В дыму казакам трудно было разглядеть их, да и стрелять из крепости по турецким полкам из-за густого дыма они не могли. Немцы притащили с собой большие железные щиты, высокие штурмовые лестницы, множество тяжелых кирок, ломов, приволокли на высоких колесах стенобитные машины.

Турецкие пушки в это время перестали стрелять по Азову и перенесли свой огонь на соседние городки – Ташкалов и Тапракалов.

Дым не скоро рассеялся. Казаки и атаманы увидели, что турецкие войска плотно облепили стены крепости почти со всех сторон. А немцы, приставив длинные лестницы, забросив на стены крючья с веревками, смело полезли на стены. Иные стали разбивать стены кир­ками, раскалывать машинами.

Вместе с немцами на стены крепости полезли, словно жадная и голодная саранча, турки, татары, горцы.

Тут-то и грохнули грозно и дружно с Азова-города двести девяносто четыре пушки. Ядра их, шипя и посвистывая, с гулом взрывались там, где вражьи войска двигались к городу густой и плотной стеной. Кругом заклокотало все. Тяжелый рев грозных крепостных орудий перекатывающимся эхом со стоном отзывался в притихшей степи, далеко за Доном, за древними казачьими курганами.

Атаман Татаринов давно заметил, что турецкие янычары Магмед-аги (их было не менее трех тысяч) вошли на то поле, под которым в подкопах было заложено до двадцати бочек с порохом, со свинцовыми и железными насечками. То был тайный гостинец, крепко и хорошо приготовленный для неприятеля.

– Позвать есаула Зыбина не мешкая, – приказал Татаринов.

Есаул Иван Зыбин тотчас явился. На нем уже были две сабли, два кинжала, два турецких пистоля, два новых самопала.

– Есаул Зыбин перед тобою, атаман, – сказал он звонко. – В каком деле я надобен?

Атаман Татаринов из окна наугольной башни показал рукой на то место, где стояло плечом к плечу многотысячное вражье войско:

– Видишь?

– Вижу, – сказал Зыбин.

– Смекаешь?

– Смекаю!

– Ползи туда крайними подкопами, да побыстрее, не упусти и не потеряй самого малого времени. Дай там длинного фитиля всем бочкам с порохом. Оружие положи здесь, мешать оно будет. Ты, я вижу, успел уже обзавестись боевым хозяйством…

– Успел, – сказал с улыбкой Зыбин, снимая оружие. – На вылазке.

Ему толковать любое дело не надо. Он все понимал с полуслова. Схватил длинный шнур, скользнул, как кошка, в подземную дыру верстовой траншеи и пополз, быстро загребая под себя мягкую сырую землю.

Не прошло и часа, как на том месте, где стояли в ожидании приказа яначары, раздался оглушительный громоподобный взрыв. Земля с шумом треснула, разор­валась в клочья, как старая, изношенная казачья рубаха, вздыбилась, и через ее прорехи вырвался высокий столб огня. Во все стороны брызнули яркие пороховые искры, взметнулись мелкие куски земли, полетели веером дробный щебень и камни.

До крепости донеслись отчаянные стоны и крики.

Подземный взрыв был такой силы, что вокруг на несколько верст сотряслась земля, закачались дома в го­роде, задрожали крепкие стены, шевельнулись высокие башни крепости. На том поле, где было войско янычар, ничего не осталось. От места взрыва, как перепуганное стадо баранов, янычары бежали куда глаза глядят. Они бросали на поле боя одежду, ружья, копья, щиты и стрелы и мчались, словно обезумевшие.

Бурый дым клубился над местом взрыва, расползался шире и шире. Потревоженная земля, казалось, шевелилась и никак не могла успокоиться.

За первым, самым сильным, взрывом последовало еще несколько подземных взрывов. То казаки подожгли другие бочки с порохом, в других местах.

На поле перед крепостью лежали уже тысячи убитых, не менее того раненых – безногих, безруких, безглазых. Они корчились, кричали, моля о помощи, но кто им мог оказать помощь? К месту взрыва никто не решался подойти.

А крепостные пушки все грохотали и грохотали, не останавливаясь. Ядра, начиненные картечью, рвались в самой гуще отступающих турецких войск, поливая их смертельным дождем. Янычары бежали в великом страхе и отчаянии. Никакая сила не могла остановить и удержать их на месте. На них не действовали слова мулл. На них не действовали слова, и брань, и приказы главнокомандующего, и угрозы турецких военачальников. Молитвы Магомету, стихи из Корана – все было для янычар пустым звуком.

Татаринов тревожился из-за того, что прошло очень много времени, а есаул Иван Зыбин до сих пор не возвратился. Атаман послал Ивана Утку тем же подкопом: узнать, в чем дело.

Иван Утка, ловкий и шустрый казак, пополз под землю и скоро увидел, что пути дальше нет. Подкоп был завален землей и камнем. Пришлось вернуться в крепость.

– Подкоп завалило начисто, – доложил он Татаринову. – Стало быть, Ивана Зыбина живым земля накрыла.

Атаман мрачно снял шапку, перекрестился.

– Господи, спаси душу его, – сказал он. – Таких смелых казаков на Дону было не много. Вечная память ему!

Прошел час, другой, третий, – битва и орудийный грохот не смолкали, а, наоборот, все усиливались. Немцы с остервенением били по железным воротам крепости, гро­мили машиной наугольную башню, карабкались на высокие стены, падали вниз, поверженные зубчатыми бревнами, которые казаки кидали на них сверху.

В это время Иван Зыбин, оказавшийся в завале, разгреб рыхлую землю и выбрался на свет. Оглушенный и опаленный порохом, безоружный, оборванный, он был один среди врагов. Качаясь от усталости, не оборачиваясь, он смело пошел к крепости.

Разъяренные немцы не обратили на него никакого внимания и тогда, когда он направился к лестнице, приставленной к стене. По ней как раз с опаской поднимался худощавый морщинистый немец. Иван Зыбин ловко взбе­жал на лестницу, сбросил на землю немца, не ожидавшего нападения, и через минуту был среди своих.

– Жив казак? – спросил атаман Татаринов, не веря своим глазам.

– Жив! – устало улыбнулся Иван Зыбин, вытирая широкой ладонью чумазое лицо.

– Теперь, брат, проживешь ты лет до ста, а потом начнешь жить сначала.

– Не худо бы, – снова улыбнулся Иван Зыбин и зачерпнул из деревянного ведра, стоявшего тут же, здоровенную кружку студеной воды. Выпил, крякнул, сказал:

– Хорошо! Свежо! Душе приятно!

– Хорошо, – задумчиво проговорил атаман. – Как же ты, есаул, выбрался?

– То сказка, атаман, длинная. Время придет – скажу. Ты вот что, атаман, послушай…

63
{"b":"418","o":1}