Не так, не так у больших!

Коллеги усопшего — продюсеры и менеджеры Иван Емцов, Вагиз Нигматуллин, Денис Яркин, Савелий Бакк, Борис Гуткин и Олег Радаев несли гроб на плечах от самых ворот кладбища, не думая о своем здоровье и не жалея сил. Правда, рядом с каждым шагало по быку, которые богатырскими ладонями принимали основную тяжесть на себя. Но все это — мелочь, мелочь, которую друзья покойного не принимали во внимание, ибо их горе было безгранично.

За гробом шла, спешно прибывшая из-за границы, вдова, окруженная малозначительными родственниками, ревниво оберегавшими ее право на безмерные страдания.

Шеренгами шли артисты. Склоненные головы, прижатые к груди руки, безнадежно опущенные плечи, остановившиеся, не могущие понять, откуда такая несправедливость, глаза…

Портил все неорганизованный, недисциплинированный, в странную премешку хвост.

Вот они! Пришли-таки, засранцы. Смирнов с палочкой, наглая рожа Кузьминский, Сырцов, осторожно ведущий под руку Дарью. Казарян со Спиридоновым не соизволили. Конечно, и этих бы было достаточно. Но сегодня не до них. Сначала безопасность, а возвращение долгов на потом.

Жаль, что идут в хвосте. Ничего не поделаешь, они эпизодические персонажи в этом спектакле. Да и в его спектакле тоже. Пока.

Он стоял за памятником с шестиконечной звездой и надписью на иврите, который по необъяснимому желанию заказчика и по извращенной фантазии скульптора-архитектора был подобен древнекельтским сооружениям из трех каменных столбов. Весьма удобно для скрытого наблюдения. Памятник этот стоял неподалеку от ворот и, когда неорганизованный хвост торжественной процессии миновал памятник, он направился к выходу, шагая в такт замедленной поступи несущих гроб и подсчитывая шаги — свои и несущих. Не переставая считать, он дошел до скромной «шестерки», открыл дверцу и уселся на водительское место. Закрыл глаза, откинул голову на подлокотник и считал, считал.

… Вот они повернули на малую дорожку… Вот они подошли к могиле…

Шестерка верных друзей покойного Михаила Семеновича поставила гроб на изящную разножку и застыла, как говорилось в телерепортажах о смерти вождей, в скорбном молчании. Клерки из их контор, которые приволокли к могиле несчетные венки, почтительно удалились за соседние памятники, оставив шефов наедине с горем. Шефы стояли, уронив головы и вперив печальные взоры в свежую глиняную крошку. Тяжело, как двухпудовую гирю, поднял, наконец, голову Олег Радаев и обвел отрешенным взглядом окрестности.

Продолжая считать, он включил мотор. Продолжая считать, он тронул «шестерку» с места. Продолжая считать, он повернул за угол и стал невидимым для тех, кто колбасился у кладбищенских ворот: водителей персоналок, торговок цветами, нищих и просто зевак. Дав скорость, он перестал считать и, найдя на соседнем сиденье дощечку пульта, нажал на кнопку.

В одномоментном грохоте взрыва вознеслись вверх и разлетелись в стороны куски гроба и останки Михаила Семеновича. Пала пирамида из венков. Пали и люди — живые и уже неживые…

Дарья протянула ему обе руки, и Сырцов принял их в здоровенные свои ладони.

— Как спала? — участливо спросил он.

— Никак не спала, — призналась она. — А ты?

— Да и я почти не спал. С Дедом всю ночь проговорили.

— Есть о чем поговорить, — согласилась она и села за струганый стол. А мне говорить было не с кем. Артема отпустила, Берта в перманентной истерике…

— Что это с ней?

— Любимого ее артиста вчера… — Не договорив, Даша вскинула глаза на Сырцова. — Слава богу, что мы вчера в хвосте были, слава богу.

— Слава богу, — подтвердил он. — Поэтому и живем мы с тобой.

— Я не о том, Георгий, слава богу, что я не видела этой кровавой каши. Спасибо тебе, что ты сразу меня увел.

Разговаривали они на кухне. Сырцов обвел взглядом пустынный стол, газовую плиту без кастрюлек и сковородок, надраенную металлическую мойку.

— Не завтракала?

— Не хочу, — шлепнула она ладошкой по столешнице. — И не буду!

— Уймись, — приказал он и открыл холодильник.

…Она трескала яичницу за милую душу. Настоящую мужскую яичницу толстенную, с мелко крошенной ветчиной, щедро посыпанную вегетой и черным перцем. Потом, прихлебывая крепчайший чай, она поведала Сырцову, давно уже по солдатской привычке заглотившему все, что лежало на его тарелке:

— Ужасно люблю мужскую готовку. Вот когда мы с Костей жили…

— Может, о Косте потом? — перебил он.

— А сейчас о чем?

— Обо всем понемногу. Была такая рубрика в газетах.

— Ты без вывертов говорить можешь? — обиделась Даша.

— Я все могу, — самоуверенно заявил Сырцов. — Наелась? Тогда пошли.

— Куда?

— Туда, где нас не могут подслушать.

— А здесь разве могут?

— Черт его знает. Первый этаж все-таки.

— И кто же нас подслушивать собирается?

— Все, кому не лень! — разозлившись рявкнул он. — Пошли!

— А посуду кто мыть будет?

— Ты издеваешься надо мной, Дарья? — ласково спросил он и опять взревел: — Я, я помою! — И снова перепад: — После того, как поговорим, родная.

Устроились в музыкальном салоне. Она — в кресле, он- на вертящемся табурете.

— Говори, — предложила Дарья. Он растер ладонями лицо, вскинулся, и решился.

— Смерть Лизы и Дани, смерть Михаила Семеновича, этот взрыв — тебе сильно досталось в последнее время… — Он замолк, подыскивая слова.

Она воспользовалась паузой и сухо заметила:

— Не надо мне об этом говорить. Я знаю, что мне сильно досталось.

— Прости, прости, — поспешно повинился он. — Я как раз о другом, совсем о другом. О том, как предотвратить новые возможные если не несчастья, то наверняка крупные неприятности. Но я в затруднении, Даша, и не знаю, как поступить. Наверное, не стоило об этом говорить, потому что, кроме предположений и догадок, по сути, у меня ничего нет. — Он снова прикрыл ладонями лицо и, упираясь локтями в колени, глухо продолжил: — Но ты стала, уж поверь, мне очень дорога, и я не могу допустить, чтобы ты подверглась опасности.

— Я ничего не понимаю, Жора, — испуганно призналась она.

Он встал с табурета, подошел к ней, присел на корточки, заглянул в глаза и почти зашептал:

— Я предполагаю, Даша, нет, я почти уверен, что Артем- один из участников убийства Михаила Семеновича.

— Что ты говоришь! Что ты говоришь! — в ужасе закричала Дарья.

— Вчера Леонид Махов, нарушая все и вся, дал мне ознакомиться с материалами дела…

— И они до этого докопались?

— Ни до чего они не докопались. Докопался я. — Поднялся (неудобно) с корточек, вернулся на крутящийся табурет и ужаснулся, до чего все просто и подло.

— Говори. — Она за последнее время научилась собираться в кулак.

— Сначала пойду по элементарной логике, которая сразу же предполагает несколько недоуменных вопросов. Как могла за отрезок времени в минуту-полторы, не более, «тойота» прицепиться к кобринскому лимузину, когда и водитель, и ждавший машину Кобрин, как я понимаю, тщательно проверялись? Но если даже «тойота» зацепилась за «линкольн» заранее, то почему зацепилась? В машине не было их объекта. Откуда киллер из «тойоты» узнал, что Кобрин сядет в машину у магазина «Кубань»? Как стало им известно, что кобринская машина остановится в начале Комсомольского проспекта?

— На все твои вопросы есть один ответ: они следовали за машиной Кобрина в расчете на то, что рано или поздно можно будет использовать удачно сложившуюся ситуацию. Они ее и использовали, Жора, — ответила на все вопросы Дарья.