В русском языке, однако, у ударения нет постоянного места: ко́рочка, коро́ва, карава́й. Как же быть в этом случае?

Давайте возьмем какое-нибудь достаточно длинное русское слово. Ну хотя бы каравай. В нем написаны три одинаковые буквы а. Но одинаково ли мы произносим эти звуки?

Ударное а — «настоящее», оно слышится совершенно ясно. Ударение его сковывает, ему некуда «сбегать» — хочешь не хочешь, играй свою роль.

А вот другое а — в слоге ра. Ему легче: можно «сбежать». Но страшно: ударение слишком близко. Так что а поглядывает на дверь, но остается на своем месте. Это уже не настоящее а, оно немножко похоже на ы, немножко на о.

В слоге ка а чувствует себя совсем свободно. Оно уже совсем не похоже на ударное а: на слух вообще не разберешь, что это за звук. Если мы говорим медленно и отчетливо, следя за всеми звуками, оно на всякий случай остается на своем месте. Но как только мы начинаем торопиться и теряем бдительность, это а под шумок вообще «сбегает».

Так что на самом деле слово каравай произносится примерно так:

Ударное а ни с чем не спутаешь: карава́й, но хорошо́. А вот а перед ударением не случайно немножко похоже на о: в том же слове хорошо о (в слоге ро) совершенно не отличить от этого а! А самое «безответственное» а — в первом слоге — в то же время и самое безликое. Чем дальше от ударения, тем менее отчетлив гласный.

Проделаем физический опыт. Положим несколько толстых книг одна на другую, а сверху очень длинную линейку, так чтобы один ее конец свободно свешивался. Чтобы линейка не упала, прикроем ее сверху еще книгами — так, как изображено на рисунке.

Под своей тяжестью свободный конец линейки отвиснет вниз. Пачка книг — ударение, линейка — русское слово. Чем дальше от книг, тем больше линейка отвисает вниз.

Вот какой хитрый способ есть в русском языке для того, чтобы узнать, где слово начинается или кончается! А в каждом новом слове — свое, новое распределение ударных и безударных слогов:

Это второй способ. А третий какой?

В русском языке а и и вполне могут встретиться в одном слове: пастила. А вот, например, в киргизском языке так не бывает. Если в первом слоге а, то в других слогах может быть только а или ы. Если и — то может встретиться только е или и. Возможны слова вроде ата — «отец», азыр — «сейчас», ичек — «кишки», но не бывает слов вроде «ати» или «ичак». Их не может быть и во многих других языках. Даже когда к слову прибавляется суффикс или окончание, оно подчиняется тому же закону. Например, в азербайджанском языке есть окончание — ди — оно обозначает прошедшее время глагола. Если в корне и, то оно произносится — ди: билди — «узнал». Но если в корне а, то окончание звучит уже иначе: алды — «купил». Ну а если в корне у, то получается окончание ду: вурду— «ударил».

Такое явление называется в языкознании очень красиво: гармония гласных.

А как вы думаете: бывает ли гармония согласных? То есть если слово начинается с какого-то согласного, то и все остальные должны быть на него похожи? Все звонкие, или все глухие, или все щелевые, или все носовые?

Я — не знаю. Мне такие языки пока не встречались. Но почему бы им не быть?!

Что такое склонение, вы хорошо знаете. Как любят говорить школьники, «Это когда…». Когда что? Во-первых, когда в слове есть основа и есть окончание. Иначе говоря, когда есть такая часть, которая обозначает сам предмет: стол-, всадник-. И есть другая, которая к значению слова никакого отношения не имеет: она служит только для того, чтобы обозначить как мы это слово используем в предложении.

Так ли? Ведь мы привыкли к тому, что именительный падеж обозначает того, кто действует или о ком говорится в предложении. Что стоит? Стол. Кто скачет? Всадник. Кто поймал мышь? Кошка.

Ну, а если Мышь поймана кошкой? Кто здесь действует? Мышь? Конечно, кошка. А о ком говорится? Вдумайтесь в это предложение. Тот, кто его произнес, явно хотел сказать не о мыши: то, что она поймана, нам уже известно, только раньше было не ясно кем. А теперь ясно кем: кошкой. А не фокстерьером, не ежом, не мышеловкой, наконец. Значит, здесь говорится не о мыши, а именно о кошке.

Так что окончание падежа у нас в русском языке указывает скорее на то, какую роль слово играет в предложении.

…Но это еще не все. Склонение, во-вторых, «это когда» у нас есть несколько разных падежей: именительный, родительный, дательный… То есть когда окончание можно менять — и получатся разные падежи. Стол-а, стол-у, стол-ом. А если из многого — стол-ов, стол-ам, стол-ами. Таблица русского склонения напоминает класс, где столы поставлены в два ряда:

Мы говорим: слово склоняется. Прислушайтесь к этому термину. Что еще склоняется, наклоняется? (Кстати, латинское слово declinatio — его наши предки как раз и перевели словом «склонение» — можно перевести иначе: отклонение, наклон, склон.)

Слово в именительном падеже никуда не наклоняется. Оно стоит прямо, как столб, вбитый в землю. Недаром именительный падеж в латинском падеже так и назывался: casus rectus — прямой падеж. (Здесь есть противоречие. Casus «падеж» происходит от глагола cadere — «падать». Значит, это падеж, который не падает, а стоит прямо!)

А теперь наклоняем наш столб. Он явно теряет устойчивость. И если вы видите — кто-то вкапывает столб не прямо, не вертикально, а с наклоном, легко догадаться: обязательно будет вкопан еще один столб, так что получается целая конструкция. Вероятно, это будут качели.

Слово в «прямом», именительном падеже может существовать и без других слов. Стол. Кошка. Всадник. Картинка, а под ней подпись: Кошка. Рассказ, который называется «Кошка».

Однако нельзя написать под рисунком: «Кошку». Или «Кошкой». Правда, на конверте мы пишем: Маше Петровой. Но к таким случаям мы еще вернемся попозже.

Кошку или кошке может встретиться только вместе с другими словами. Это слово будет устойчиво только тогда, когда мы «вкопаем» рядом с ним другой наклонный столб и построим качели или что-нибудь другое.

Миша — завел — себе — кошку.

Миша — налил — кошке — молока.

Кошке — нравится — молоко.

Миша — угостил — кошку — молоком.

Можно сравнить такие предложения еще со строительными лесами. Или с карточным домиком. Выньте из лесов балку или из карточного домика карту — вся постройка рассыплется. «Миша завел себе…» Такого не бывает. «Миша налил кошке…» Тоже не бывает. Постройка рассыпалась.

Заметим еще, что незаконченную конструкцию легко «достроить»: грамматические формы слов показывают, чего в ней недостает. Миша завел себе… Мы не знаем, кого именно. Щенка? Кошку? Но ясно, что в конструкции не хватает существительного в винительном падеже.

А как быть с надписью на конверте?

Это не единственный случай. Помните фильм «Берегись автомобиля!»? Герой этого фильма, которого играет артист Папанов, кричит: «Свободу Юрию Деточкину!» Но обратите внимание: дательный и винительный падежи здесь накрепко соединены с определенной ситуацией. Нигде, кроме письма, вы не употребите «самостоятельный» дательный падеж. И только если будете что-то требовать, причем очень настоятельно, вам понадобится «самостоятельный» винительный: Вату! (хирург во время операции). Впрочем, хирург может употребить и родительный, если ему нужна не вся вата, а только часть: Ваты!