Едва мама уходила на работу, Полина спешила в соседнюю комнату и проводила там целый день. Ей нравилось, что у неё появился друг, о котором никто не знает. Её охватило чувство тайны, будто она снова передавала секретные послания Косте, оставляя их в старом платяном шкафу. Полина перестала выходить на улицу и почти не гуляла с подругой из соседнего дома, хотя та всегда звала её с собой.

Оказалось, что призрак действительно знает много интересных вещей. Например, он знал, что житель Тёмного перевала разговаривал с предметами — он извинялся перед ними, если ронял, и кричал, когда они попадались под ноги. Ему казалось, что они понимают. Еще призрак знал, что пустынник — вечно пьяный старик — уснул в мороз на станции метро и умер. Что старуха переехала на съемную комнату потому, что жить в квартире со своими детьми больше не могла — она хотела тишины, а её окружала только суета, чужие знакомые и новая, чуждая музыка из каждого угла.

О себе он ничего не рассказывал — говорил, что ему в его-то положении этого делать никак нельзя.

— Разве после смерти люди сразу не попадают на небо? — спрашивала Полина.

— Это уж кому как повезет, — отвечал Призрак. — Кто-то сразу, а кому-то и ждать приходится. Я знал одного, который ждал полсотни лет, пока его судьба решалась. Чем он только не пытался себя занять. Ведь среди людей не так уж много развлечений, если у тебя нет тела.

На вид призраку было около двадцати, он был высоким и статным, несмотря на нелепую одежду. Полина часто подумывала о том, как, наверное, неудобно и тесно ему жилось в зеркале, но спросить об этом не решилась.

Иногда он был молчалив и что-то напевал. А Полина смотрела на него, такого живого, освещённого солнцем, и ей казалось, что нет никакой смерти, что всё это выдумка, всего лишь одна из его историй. Что есть только жизнь, и она бесконечна. «Ведь правда же, жизнь бесконечна?» — спрашивала она у призрака. А тот молчал и всё смотрел в потухший экран телевизора. Так они и сидели, а когда солнце клонилось к горизонту, призрак просил Полину уйти.

— Пообещай, что никогда не зайдёшь в эту комнату после заката, — говорил он. — Темнота меняет положение вещей в мгновение ока.

По словам призрака, ждать решения всегда очень утомительно. Приходится искать себе пристанище в мире живых, а таковых немного: пустые квартиры, заброшенные дома. Есть, конечно, лесные чащи, болота и кладбища, но жить там могут только самые отчаянные и те, кто окончательно разочаровался в человечестве. «Когда в твоём распоряжении всё время и всё пространство, тебе совершенно никуда не хочется идти. Ведь, оказавшись там, куда ты шёл, ты ничего уже не сможешь изменить».

Оставалось одно — бесцельные путешествия. Они могли быть большими или совсем крохотными. Так призрак рассказывал, что порой следовал за людьми на улице только потому, что от них вкусно пахло. Или подслушивал разговоры по мобильному телефону, чтобы понять, куда они спешат и ждёт ли их кто-то.

Призрак рассказывал Полине о ледяной тишине альпийских гор, о янтарном свете окошек в ирландских пивных, о несметных толпах людей на восточных рынках, о легендах, которые из поколения в поколение рассказывают жители портовых городов.

— Я встретил как-то в порту одного утопленника. Ему было лет пятьсот и он, видно, плавал на всех кораблях, которые касались своими бортами того берега. Так он сказал, что, сколько бы его не уговаривали, он на тот свет — ни ногой. Мол, ему и здесь хорошо — лишь бы море за бортом плескалось, да луна и звезды освещали дорогу в волнах, да было, куда держать путь.

Полина стала многое рассказывать призраку. Ей отчаянно хотелось поведать ему все свои тайны, словно бы он был единственным, кто мог её понять. И чем больше она говорила, тем больше ей хотелось сказать.

— Ты много сидишь дома, — говорил Призрак. — Посмотри в окно — твои сверстники уже купили мороженое на входе в парк, поздоровались за лапу с человеком-котом. Они будут кататься на всех аттракционах, а потом, усталые и счастливые, разойдутся по своим домам. Почему ты не с ними, а здесь, со мной, в этой пыльной комнате с пауками?

Полина никогда не знала, когда в следующий раз увидит своего собеседника. Порой Призрак не являлся по нескольку дней, а потом вдруг возникал и как ни в чём ни бывало начинал разговор с какого-то пустяка — и вот они уже снова были друзьями. И казалось, что так будет всегда. Но проходило время, и он снова пропадал, а Полина вновь и вновь ждала его целыми днями, вглядываясь в пустое зеркало на дверце платяного шкафа.

Призрак не появлялся уже две недели, но по ночам Полина всякий раз просыпалась от звуков в соседней комнате: будто сотни мелких пауков ползали по стенам. Она не выдержала, на цыпочках подошла к двери и отворила её. В комнате никого не было. Она включила свет. Ничего не изменилось. Но, снова выключив его, она заметила в дальнем углу, возле занавески, чью-то фигуру. Мужчина в костюме с острыми плечами стоял к ней спиной. Вид этой строгости, так не свойственной комнате и её обитателям, строгости, которая смотрелась так нелепо на фоне оборванных штор и выцветших обоев, заставил Полину замереть. Фигура в костюме почувствовала её присутствие и стала поворачиваться — медленно, всем телом, кроме головы — та оставалась неподвижной и продолжала смотреть в окно.

Полина захлопнула дверь и с криком бросилась в комнату. До самого утра она плакала и умоляла маму уехать подальше от этой проклятой квартиры.

«Когда я был жив, у меня было множество разных знакомых. Все они бывали у меня дома, да и я любил бывать у них. Мы, кажется, не могли прожить друг без друга — всё время что-то обсуждали, спорили, смеялись. Когда я умер, то подумал, что могу прийти к ним, как раньше. И я пришёл. Они сидели за столом и пили чай, и я присел к ним. Они заметили меня и обрадовались — как хорошо, что ты снова с нами, сказали они. Я понял, что ничего не изменилось, что смерти нет, и всё осталось на тех же местах. Мы разговаривали, я приходил к ним в гости каждые выходные и чувствовал, что мне не страшно. Но однажды я пришёл и заметил в их поведении какую-то перемену. Небольшую, даже почти незаметную. Я обнаружил, что они стали меньше смотреть на меня, меньше разговаривать со мной.

— Ты не можешь вот так приходить к нам, как будто ничего не случилось, как будто ты такой же, как мы. Ты умер.

А я отвечал им в сердцах, что смерть не имеет значения. Да, я совершил открытие — смерть ничего не значит! Я ничуть не изменился, я такой же, каким был раньше. И я могу остаться среди них, если они того пожелают.

— Пойми, так нельзя. Мёртвые не должны разгуливать среди живых, словно это что-то само собой разумеющееся.

Друзья пригрозили — если я приду ещё раз, они сделают вид, что меня не существует. Мне было всё равно, я являлся снова и снова. Поначалу им плохо удавалось не замечать меня, кто-нибудь невольно да улыбался мне или бросал на меня сочувствующий взгляд. Я также ходил на все вечеринки, но со мной почти никто не разговаривал, я всегда стоял в стороне и наблюдал, как они живут. Я видел — они женятся, празднуют дни рождения, делятся впечатлениями от прошедшего отпуска. Я был так счастлив за них, так рад, что мне казалось, будто это меня любят, будто это со мной…. Я ходил за ними тенью, касался их своей невидимой рукой, и это длилось невыносимо долго, пока я ни понял наконец — они не притворяются. Они действительно больше меня не видят».

После ночного припадка мама Поли незамедлительно взяла отпуск на месяц и увезла дочь в деревню. Там, под настойчивой опекой бабушки, Полина стала понемногу забывать свой кошмар. Сидя на берегу реки, она наблюдала, как кто-то рыбачит далеко на крошечной лодке, слушала шуршание камышей, пила парное молоко.

В конце августа, когда Полина и мама вернулись домой, хозяйка встретила их известием — нужно как можно скорее освободить комнаты. На следующее утро мать обнаружила Полю спящей в соседней комнате — она лежала на диване, завернувшись в пыльное одеяло, и обнимала зеркало, прежде висевшее на дверце шкафа.