Ученик: То есть формировать представления субъекта, как ему захочется?
Вадим Запорожцев: Абсолютно, субъекта. Более того, даже объекта. Более того, даже процесса. И это очень важное такое свойство, то есть это свойство поистине фантастическое. Если ты дальше, по большому счету, разума все равно не выходишь, то львиная доля всех процессов идет в разуме. А внешний фактор, он только лишь подкрепляющий. Хотя, с другой стороны, и на более глубоком постижении йогин утверждает, что нет разницы между внутренним и внешним. Что внешнее – это всего лишь отражение внутреннего. Но наши органы чувств не позволяют это нам видеть как в зеркальном отражении, а накладывают свои какие-то такие…
Но я хочу опять же вернуться к афоризму. Окрашенное сознание – это и есть связующее звено между пурушей и тем, чем мы называем человека. Вот человек живет. У него есть свои представления. Он считает себя маленьким, грязным, грешным, тупым, глупым, жадным. Ну, каким угодно. Это его представления. Но у него есть его Я, его пуруша, которая никакого отношения к этому не имеет. Но они не могут, понятно, если, с одной стороны, не имеет, а с другой стороны, ведь имеет, да? Если б не имела отношения, тогда бы это были две разные сущности. Тогда можно было бы перерезать, и одно пошло бы в одну сторону, другое бы полетело в другую. Да? Ну, если они не имеют отношения. То есть должна быть промежуточная цепочка. И эта промежуточная цепочка – это окрашенное сознание, тантрические методы. Так как красить ты их можешь многими способами, многими методами, именно таким планом, который бы тебе помогал.
Ученик: Значит, здесь смысл, что есть субъект, есть процесс и есть объект. И все это базируется только потому, что сознание туда светит. Только за счет этого это все и существует?
Вадим Запорожцев: Абсолютно правильно.
Ученик: И само по себе оно бесцветно, но вот это вот внутри буддхи, вот эти три: объект, субъект и процесс можно как-то менять. Можно менять, но ведь сознание все равно остается неизменным даже внутри вот этих вот?
Вадим Запорожцев: Да, значит, смотри какая вещь здесь очень-очень интересная. Что знаешь, иногда подходишь к водоему, и на него падает белый свет, а ты ныряешь - и лучи голубого света. Почему? Потому что они окрасились. Вот также и сознание. Само по себе оно, что там, что там одинаково. Но оно окрашивалось деятельностью, оно окрашивалось тем, на что оно направлено. Да, и как только оно окрасилось, нам кажется, что это светится сама субстанция разума. А на самом деле сама субстанция разума черная, ну, как бесцветная. Момент затмения, когда солнце – наше Я, лучи солнца – это, соответственно, лучи сознания, и есть луна, которая также прекрасно светит. Разум – это наш интеллект. Ну, луна – это наш интеллект. И вот есть моменты, когда ты с отчетливой ясностью видишь, что луна сама по себе не светит. Этот момент называется затмением. Когда ты видишь, что это кусок, черный камень, который иногда мало того, что не светит сам, но еще и пытается затмить Я.
Так вот, самое трудное – это понять, что вода разума, буддхи, сама по себе не светится, а только лишь преломляет лучи. Но она кажется настолько живой и играющей, что кто-то говорит: «Да нет, светится сама вода буддхи, то есть разум все это делает. Что человек – это, в первую очередь, разум, что всему он обязан благодаря разуму, что все-все-все только лишь благодаря разуму». Ну, это господствующая сейчас идея, концепция в науке. Что мы, как разумные существа, как личности – это всего лишь продукт нашего разума, ну, то есть тонких каких-то хитросплетений чего-то. А йога утверждает: «Нет, ребята, разум – это всего лишь инструмент, который через себя пропускает этот свет». Но, пропуская через себя, он как бы оживает. И очень тяжело вот так вот, с первого раза, отделить. Сказать, что разум сам по себе, а лучи, которые сквозь него проходят, сами по себе. Это очень тяжело.
Но, однажды осознав это, что лучи и разум – разная вещь, уже легко направить их на источник, то есть на пурушу. Но еще раз, когда лучи разума высвечивают в буддхи, в котором есть концепции, лучи разума окрашиваются этими концепциями, и они кажутся живыми сами по себе. Ну, то есть существующими без опоры. Понимаешь, да? Как иногда кажется, в кукольном театре человечки, живущие своей собственной жизнью, но стоит лишь только руку убрать, как это просто тряпочка безжизненная. Вот точно также и здесь. Но до тех пор, пока рука в этой тряпочке, до тех пор, пока лучи сознания просвечивают разум, они окрашивают его, и происходит как бы самоотождествление. Пуруша отождествляет с тем, что как бы посредством своего инструмента – сознания – окрасило. И оно (пуруша) по неведению начинает себя отождествлять вот с тем, что есть в буддхи. И вот здесь основные цепи несвободы.
Вот именно на этом этапе, стадии есть как раз цепи несвободы, что приковывают человека подобно железным кандалам вот к той ситуации, которую он вынужден наблюдать, или не наблюдать. Вот эта вот ассоциация. Ассоциация за счет окрашенности. Понимаешь, да? Ну, поехали дальше. Сложно. Тема очень красивая, она очень логичная. Самое интересное, что она предельно практичная. То есть на этом построены практики.
25. У видящего различие прекращаются [все] размышления о собственном существовании.
Комментарий Вьясы: Подобно тому как можно заключить на основании появления побегов растений в сезон дождей о существовании их семян, так и по виду [йогина], у которого от радости поднимаются волоски на теле и текут слезы, когда он слышит о пути освобождения, можно заключить, что он обладает завершенной кармой, ведущей к освобождению, семя которой – знание различия между [Пурушей и сознанием]. Его мысли о собственном существовании текут самым естественным образом. [А о тех], у кого такая [карма] отсутствует, было сказано: "Отбросив из-за своих пороков естественность [таких размышлений], они испытывают удовлетворение от первого же возражения и избегают окончательного вывода".
Размышления о своем существовании таковы: "Кем я был? Как я жил [прежде]? Что такое это [рождение]? Чем оно обусловлено? Кем мы будем? Почему мы будем?" Однако эти [размышления] прекращаются у того, кто обладает знанием различия между [Пурушей и сознанием].
— Почему [это происходит]?
— Потому что все многообразие изменений присуще [только] сознанию. Однако Пуруша при отсутствии неведения пребывает чистым и свободным от [какого-либо] влияния качественно-определенных состояний сознания. Оттого у мудрого прекращаются [все] размышления о собственном существовании.
Комментарий Вадима Запорожцева: Это логичное продолжение о том, что как только ты увидишь вот это различие между пурушей и буддхи, или более сейчас тонко скажу, между сознанием окрашенным и сознанием неокрашенным, то вот это уже очень-очень хороший знак на пути. Ну, фактически это уже выход. Потому как, если мы понимаем, что мы как бы рабы ассоциаций, и что если мы смотрим на что-то, то мы поддерживаем это. А если мы на это не смотрим, оно разрушается. И мы иногда, как в кошмарном сне в жизни живем. Мы творим сами свои собственные кошмары тем фактом, что сосредоточены на них. И как только мы перестаем их поддерживать, они также исчезают. И это освобождение. Полнейшее освобождение. Все, больше ничего нет.
Больше нет ни одной цепи или кандалов, наручников, которые бы тебя приковывали. Эти наручники были окрашены сознанием. Сознание бесцветно идет-идет, и вот оно в этот океан буддхи или озеро буддхи погружается, и озеро начинает светиться. И вот до тех пор, пока пуруша отождествляет себя с этим светящимся озером, со всеми волнами, вихрями на нем, видя концепции о себе самом. Вот я такой-то, а объекты такие-то, а процесс проходит такой-то. Но это всего лишь, как смотреть в телевизор, а не в реальный мир. И вот как только начинается осознание того, что можно разъединиться, разделиться, приходит такое ощущение мистической радости. Йогины, как здесь упомянул Вьяса, начинают танцевать просто, бегать, прыгать просто, как сумасшедшие, то есть в таком состоянии, как сказал бы наблюдатель, крайней экзальтации. Они начинают себя вести, как безумные для внешнего наблюдателя. А причина тому, что они уже почувствовали этот запах свободы. Они уже: вот-вот оно уже, освобождение есть.
