– У меня пропали билеты на самолет, паспорт и все деньги! – выпалил Кит, когда они переместились в дальний конец кабинки. – Ключ от номера был только у одного человека – у Коко.

– Коко?! Ты отдал ей ключ?! Почему ты отдал ей свой ключ? – Обычно есть Только одна причина, по которой мужчина отдает женщине ключ от своего жилища – и, уж конечно, не для того, чтобы подрубить и подшить занавески.

Несмотря на синяки, украшавшие тело несчастной Коко, Шелли привыкла относиться к певичке с ненавистью. До нынешнего вечера она ненавидела Коко только тогда, когда им приходилось сталкиваться в отеле, но теперь ненависть к француженке вспыхивала в ней раз по сто на день. «Если бы здесь, на острове, высадились талибы, а Коко никто не предупредил бы и она случайно в своей микромини-юбке решила бы выйти на улицу, я отнеслась бы к этому совершенно спокойно», – призналась себе Шелли.

– Ей нужно было спрятаться от Гаспара. Но эта сучка обворовала меня, обобрала до нитки. Никакого другого объяснения у меня нет. Я знаю, что в данную минуту она находится в спортивном зале отеля. Меня охрана не пропустит в ту часть, где проживает женский персонал. Но ты сможешь туда пройти…

– Так, значит, ты с Коко собирался лететь на Мадагаскар? – с грустью поинтересовалась Шелли. – Боже! А еще притворялся, говорил, что хочешь взять с собой меня… Пытался обманом получить обратно эти чертовы билеты? – Выходит, Кит вовсе не троянский конь, а троянский мужик. И она позволила, чтобы его закатили в ее крепость, думая, что это подарок. А он оказался до отказа набит всякими подлянками.

– Шелли! – Кит повернул ее к себе лицом. Если Доминика во всем отличало элегантное позерство и умелая обольстительность, то Кит мог похвастать лишь томным, врожденным шармом. Если бы только она могла не думать о его влажном языке, каким, наверное, можно слизывать насекомых с листьев!..

– А с какой стати мне захочется помогать тебе?

– Ну, хотя бы для того, чтобы вернуть деньги, которые ты дала для выплаты залога. Обвинения против Коко судом сняты. Твои денежки – у меня в бумажнике.

– О Боже! – красноречиво отозвалась Шелли. Осталось всего три дня этого мерзкого свадебного путешествия, подумала она, взяв себя в руки. «А может, мне посчастливится, и я умру».

– Я все тебе объясню. Но только после того, как ты найдешь мои деньги. Времени на разговоры сейчас нет. Поверь мне, это очень серьезно. Вопрос жизни и смерти.

Кит говорил с таким жаром, что Шелли почувствовала: ее решимость ослабла, как резинка в старых трусах – таких у Коко отродясь не бывало. Мелькнула мысль, как было бы приятно доказать Киту, что мужчине ни за что не следует верить женщине, которая не носит во время месячных специальных трусов. Именно по этой причине спустя десять минут она, прячась за стеклами солнечных очков Рабыни Любви, проникла в помещение для женского персонала. И еле удержалась от смеха, прочитав на табличке на двери: «Принимать гостей противоположного пола в спальнях запрещено, для этой цели предлагается использовать фойе гостиницы».

Одинокий охранник указал ей на комнатушку Коко на втором этаже. Через несколько секунд Шелли, уподобившись горничной или уборщице, приникла ухом к замочной скважине. Из комнаты не доносилось ни звука. Свет был выключен. Чувствуя, что сердце готово выскочить у нее из груди, Шелли повернула дверную ручку и вошла в комнату своей Немезиды.

Шагнув за порог, она моментально поняла: лодыжка – самое верное средство для поиска в кромешной темноте кофейного столика. Изо всех сил стараясь не взвыть от боли, Шелли задала себе вопрос: какого черта Кит послал ее сюда? Точнее, почему она не послала его подальше? Ей нужно выдать самой себе подписку о невыезде. Или воспользоваться услугами частного детектива, чтобы ей не позволяли совершать идиотских поступков, таких как проникновение в спальню этой – в комнате зажегся свет – маньячки-психопатки.

В центре комнаты стояла Коко в нижнем белье ярко-розового цвета, напоминавшего окрас фламинго. В руке у девушки был зажат пистолет, нацеленный Шелли прямо в грудь.

– Боже праведный! Откуда у вас оружие? Я понимаю, Коко, сейчас туристический сезон, но неужели вы и впрямь собрались перестрелять отдыхающих?

– Я подумала, что пришел Гаспар. А это мой контрацептив, защитное средство. Как вы, англичане, говорите, «средство для безопасного секса».

– Отдайте мне паспорт Кита. А еще билеты и деньги. Те, которые вы украли. Уму непостижимо! После того, что он для вас сделал, как это некрасиво с вашей стороны! – Некрасиво?.. Проклятые плоды классического образования!

– Извините, ничего возвращать я не собираюсь.

– Доминик ждет меня сейчас у бассейна. Если я через пять минут не вернусь, он все расскажет администратору отеля.

– Доминик? Ты на самом деле думаешь, что он ждет тебя! – Коко смерила критическим взглядом ажурные чулки и кожаный ремешок Шелли. – Сними очки и посмотри на себя в зеркало! Со смеху можно помереть!

Шелли сорвала с переносицы очки, о существовании которых напрочь забыла.

– Если угодно знать, Доминик считает меня очень привлекательной!

– Что ж, если мужика напоить, он и не то скажет!

Шелли захлестнула исполинская волна ярости. Она молниеносно вцепилась француженке в волосы и со всей силы дернула ненавистные черные кудряшки.

Увы, слишком поздно она заметила стремительно взлетевшую ногу Коко – лишь когда пол и стены комнаты неожиданно поменялись местами. Шелли рухнула как подкошенная; в затуманенном сознании мелькнула мысль, что кровь оказалась почему-то снаружи ее кожи. И что это не к добру.

Вид вооруженной пистолетом грозной амазонки, целящейся в робкую учительницу музыки, возымел предсказуемый эффект. Шелли отчаянно завопила.

Коко зажала ей рот. Шелли мгновенно вонзила зубы в мякоть ее ладони, заставив выронить пистолет. Затем метнулась к оружию, однако соперница оказалась проворнее и молниеносно наступила ей на руку, пригвоздив к ковру, как бабочку в коллекции энтомолога. Коко пробормотала по-французски какую-то фразу, которую Шелли истолковала как нечто вроде «Распрощайся навсегда со своими яичниками, милая!». Обезумев от боли, она попыталась ухватиться за первое, что подвернется под руку. Под руку же ей подвернулся баллончик дезодоранта, которым она незамедлительно воспользовалась, прыснув его содержимым прямо в глаза Коко. Француженка бросилась на пол, корчась от боли и пряча лицо в ладонях.

Шелли не раздумывая воспользовалась обстановкой и вытащила из валявшейся возле кровати сумочки бумажник и билеты. Из коридора донесся звук шагов и щелчок выключателя – кто-то зажег свет в холле. Коко с грацией примы Большого театра вспорхнула с пола и прыгнула в окно второго этажа.

Шелли не оставалось ничего другого, как последовать ее примеру; правда, па вышло у нее не столь грациозным, как у Коко. Понимая, что главное – не прострелить себе по оплошности ногу, Шелли запихнула пистолет и документы за пояс рыбацких колготок и опустила ноги за окно, после чего рухнула вниз, цепляясь попутно за навесы и ветки деревьев. Полет завершился в глубокой луже.

Из положения лежа Шелли увидела луну в несколько непривычном ракурсе; на фоне затянутого тучами неба та выглядела разнузданно пьяной. Тем не менее ее тусклого света хватило для того, чтобы разглядеть гибкую фигурку Коко в ярко-розовом нижнем белье. Певичка стремительно бежала в сторону пляжа. Когда, проморгавшись и отдышавшись после падения, Шелли пришла в себя и в конце концов добралась до кромки чернильно-черной воды, порыв ураганного ветра ударил ее в лицо с такой силой, что она решила: дальнейшее преследование бессмысленно. Сквозь пелену дождя ей удалось разглядеть лишь отблески света из иллюминаторов качавшегося на волнах корабля. Парусник, прибывший на остров для участия в торжественной церемонии, дергался на цепи в открытом море, ударяясь 6 мини-субмарину «Блю сафари-800» – подарок французского правительства острову по поводу старого колониального праздника.