Он наклонил свое кресло назад и принялся на нем раскачиваться. Губы растянулись в улыбке горгойлы (фигура на выступающей части водосточной трубы, часть архитектурного декора.).

— Я собираюсь обхватить ваши ноги, забросить их себе на плечи и заставить почувствовать то, что вы еще никогда не чувствовали.

Она в этом ничуть не сомневалась. Но также знала и о том, что неспособна пойти на обман, неспособна позволить ему осквернить себя.

Все последующие недели Брендон посвятил свое свободное время Мойре МакИннес. В течение всего прошлого года она откровенно заигрывала с ним на Королевской Регате, на Марди Грае, Фестивале Искусств, поэтому он и подумал: черт возьми, а почему бы и нет?

Он начал ездить с ней по пригородам Сиднея. Их имена теперь печатались вместе в газетных хрониках светской жизни. Иногда Брендон бегло просматривал хронику и безо всякого интереса откладывал газету в сторону.

Из газет явствовало, что он затащил в постель юную девственницу. На самом же деле его апатия распространялась даже на сексуальную сферу. Он знал, что его недостаточный интерес к таким вещам озадачивал чувственную брюнетку, но не мог заставить себя отвечать на ее заигрывания.

Когда Шевонну переизбрали в парламент, он и Мойра были приглашены на праздник по случаю победы на выборах. Брендон тщательно готовился к их первой, после того, что с ними произошло четыре месяца назад, встрече.

Он был шокирован. Шевонна, которая должна была радоваться, выглядела подавленной, нет, даже больной. Словно увядший цветок. Ее кожа потеряла свой розовый цвет и стала бледной. Глаза и волосы потускнели.

Рядом с Мойрой, пышущей красотой и здоровьем, Шевонна выглядела трупом.

— Кампания очень дорого обошлась Шевонне, — пробормотала Мойра. — Сегодня вечером она выглядит ужасно разбитой. — Она улыбнулась Брендону. — Я была так занята тобой, что даже не заметила, как ухудшилось здоровье Шевонны. Я должна сказать ей, что нужно получше заботиться о себе.

У него появилось огромное желание защитить Шевонну. Разве еще мальчиком он не спас ее от лошади? В тот момент он любил сильнее, чем когда-либо прежде. Чуть позже он задержал ее руку в своей несколько дольше, чем принято, и пристально посмотрел ей в глаза.

— Шевонна, могу ли я попозже поговорить с тобой? Наедине? Она покачала головой:

— Нет. — И вежливо улыбнулась. — У меня слишком много вопросов, связанных с кампанией и выборами, которые нужно решить незамедлительно.

Ему только оставалось отойти в сторону.

Этим же вечером он сказал Мойре, что они не должны больше встречаться.

— Это все из-за Шевонны, разве не так? Ты любишь ее. Что ж, пусть будет по-твоему. — Она взяла его за лацкан пиджака. — Но помни: я все еще доступна для тебя, я люблю тебя, Брендон.

Мойра излучала здоровье и красоту даже в своем разочаровании. Почему она не интересует его? Потому что он не мог избавиться от навязчивого образа болезненного лица Шевонны?

И когда он не ответил, Мойра продолжила после минутного молчания:

— Выполни мою последнюю просьбу, приведи меня к себе домой и позволь остаться на ночь.

— Почему? Зачем тебе это нужно? Она пожала своими очаровательными плечиками.

— Люди говорят. Пусть они думают, что им хочется. Нужно хоть в чем-то потрафить им.

Ага, значит, он был ей нужен для завершения похождений. Что ж, его совершенно не заботило, что о нем скажут люди.

— Ну, что же. Пусть будет, как ты хочешь.

На эту ночь он разместил ее в спальне для гостей, но сам так и не сомкнул глаз. Брендон по давней привычке оделся рано, еще до восхода солнца, и спустился по лестнице.

— Доброе утро, сэр, — сказал дворецкий, ставя перед ним чашку чая и кладя сложенные газеты.

Почти не задумываясь, Брендон пробежал глазами газетные заголовки, но по мере того, как начал читать, глаза его стали расширяться. И было от чего. Германия объявила войну Франции и России, а Англия, в свою очередь, немедленно объявила войну Германии.

Австралийский парламент призывал добровольцев для формирования двадцатитысячного корпуса, обещанного Великобритании.

Шевонна должна была знать об этом прошлым вечером. Наверняка эта ужасная новость послужила причиной ее вчерашнего подавленного настроения.

Кажется, началась война во всемирном масштабе. Брендон прикинул, во что обойдется ему эта война и какие у нее могут быть последствия. Он точно знал, что ему придется передать пароходы «НСУ Трэйдерс» для перевозки людей, лошадей и военного снаряжения экспедиционного корпуса на другую сторону света.

Устало Брендон поднялся по лестнице. Он чувствовал себя старым и разбитым, несмотря на свои тридцать два года.

В гостевой комнате Мойра уже проснулась и лениво потягивалась. Ее груди были полными и тяжелыми, соски стояли торчком. Груди Матери-Земли. Она протянула к нему руки:

— Иди ко мне, мой дорогой аскет, дай мне обнять тебя.

— Тебе пора уходить, у меня очень много дел сегодня.

Она встала, обнаженная, подошла к нему, потянулась на цыпочках и легко поцеловала его в губы. И затем он услышал ее тихий смех и шепот.

— Ты знаешь, я только вчера прочитала, что твоя мать выставила моего деда из Совета Директоров «НСУ Трэйдерс». Как тесен мир, правда?

У него все похолодело внутри.

1915

Волонтеры, призванные на Великую Войну, тренировались в Ливерпуле, недалеко от Сиднея. С конца октября 1914 года «НСУ Трэйдерс» снарядила и отправила двадцать шесть транспортов, груженных австралийскими солдатами, и десять — новозеландскими.

Транспорты собирались на рейде Кинг Джордж Саунд недалеко от южного побережья Западной Австралии. И 1 ноября под эскортом британских и австралийских военных кораблей, совсем недавно построенных на верфи «НСУ Трэйдерс», конвой отправился по направлению к Среднему Востоку. Во время этого плавания австралийский крейсер «Сидней» напал и потопил германский рейдер «Эмден» у Кокосовых островов.

Дэн не знал, радоваться ему или горевать. «Сидней» также был судном «НСУ Трэйдерс». Брендона Трэмейна чествовали как выдающегося гражданина Австралии и патриота.

— Всегда это имя, Трэмейн, будет преследовать меня, — подумал Дэн.

Он поднял газету и снова принялся читать о войне. Даже несмотря, что «Филлипс Энтерпрайсез» согласилась выполнить заказ Короны на производство амуниции и вооружения для военных нужд, Дэн никогда не одобрял этических мотивов ни этой войны, ни любой другой. Он почти потерял свою дочь из-за Бурской войны. Он почти потерял свою дочь на время, теперь снова обрел се.

Баюкая больной зуб, он перевернул страницу в поисках чего-нибудь, что могло бы отвлечь от зубной боли и от периодических стонов, доносящихся из спальни.

Он был чужим в этом доме на Паддингтон, и, несомненно, чужим той молодой женщине, которая наверху в спальне в муках рожала ему внука.

Этот подонок шотландец смылся, оскандалившись, как говорили некоторые, с того самого момента, как Шевонна забеременела. Хотя Шевонна не говорила, кто отец ребенка, а Дэн не спрашивал.

Крик оторвал его от размышлений. Газета выпала из рук. Он побежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки. На середине лестницы до него донесся плач. Дэн остановился дрожа. Его внук. Неторопливо Дэн поднялся наверх. Теперь он чувствовал себя и в самом деле старым.

Минни встретила его у дверей спальни Шевонны. Во время родов дверь спальни была так же закрыта от мужчин, как и вход в гарем. «У вас большая внучка, — сказала сморщенная старая женщина. — Колин. Ваша дочь сказала назвать ее так».

— Шевонна, а как Шевонна?

— Для нее это были тяжелые роды. Она — борец. Я пойду внутрь. Доктор говорит, что вы сможете увидеть свою дочь и внучку позже.

Позже чуть не стало слишком поздно. Глубокой ночью, когда Дэн дремал, расположившись в кресле, доктор разбудил его. Лысеющая голова доктора покрылась испариной.

— Мистер Варвик, ваша дочь. Он сразу же проснулся. По спине пробежали мурашки.