Марья Николавна молча постояла перед бабою, грустно улыбнулась, посмотрела на нее и сказала:
- Не надо. Ни курочки, ни девочки твоей мне не надо. Успокойся! - и ушла опять в свою комнату.
Немного погодя она вышла на крыльцо с зонтиком в руке и отправилась в людскую.
В людской сильно пахло щами и горячим ржаным хлебом, который лежал на лавке, прикрытый полотенцем. У окна сидел кучер и курил трубку; стряпуха собралась было разуваться и поставила одну ногу на скамейку; по полу, отрывисто чавкая, бродил поросенок; рядом с кучером, на лавке же, сидела двухлетняя девочка и ковыряла большою деревянною ложкою в пустом горшке, из которого всякий раз шумно вылетали мухи.
Кучер говорил девочке, дотрагиваясь до нее трубкою:
- Грушка!
- Мм! - с неудовольствием отзывалась девочка.
- Это у тебя что?
- Ммм!..
- Что это у тебя?
- Мм-ма-а! - кричала девочка, хлопая ложкою по горшку.
- Что ты, охальник, к робенку-то пристаешь! - кричала стряпуха.
В это время вошла Марья Николавна. Кучер встал и спрятал трубку за спину, стряпуха тоже встала и обдернулась. Марья Николавна поклонилась им, посмотрела вокруг и сказала:
- Как тут пахнет!
Кучер со стряпухою ничего не ответили. Марья Николавна подошла к девочке, погладила ее по голове и спросила:
- Это Груша?
- Грушка-с, - кланяясь, подтвердила стряпуха.
- Мм. Маленькая, - Вполголоса произнесла Марья Николавна, постояла еще несколько минут, взглянула на печку и заметила, что тараканов много.
- Довольно-с, - сказал кучер.
- Вы хоть бы выводили их.
- Выводили-с, - ответила стряпуха.
- Ведь это для себя же, - добавила Марья Николавна.
- Это справедливо, - подтвердил кучер. - Насчет чистоты ежели.
- Бог их знает. Уж и не знаю, что с ними делать, - говорила стряпуха, с сокрушением глядя на тараканов.
- Варом нет лучше, - заметил кучер, подходя к печке.
Сказав это, он сбросил одного таракана на пол и раздавил его ногою.
- До смерти не любит, как ежели его ошпаришь, - ту ж минуту помирает.
- Ну, да, - рассеянно сказала Марья Николавна. - А где столяр? - вдруг спросила она.
- Да никак они там, с Иван Степанычем, скрыпку, что ли то, налаживают, - ответила стряпуха.
- Какую скрыпку? Клетку строют для чижа, - сказал кучер.
- И то, мотри, клетку, а я скрыпку, - поправилась стряпуха.
- В сарае балуются, - добавил кучер.
Марья Николавна вышла на двор и послала кучера за столяром.
Пришел столяр, скинул с головы ремешок и поклонился.
- Послушай, - сказала ему Марья Николавна, - ее можешь ли ты сделать стол?
- Что ж, это можно-с, - подумав, ответил столяр.
- Простой, понимаешь, совсем простой.
- Слушаю-с. А сколь велик будет стол?
- Да вот этак, я думаю.
Она показала зонтиком на земле.
Столяр поглядел и сказал:
- Ничего. Это можно-с.
- И еще две скамейки такие, длинные.
- И это все ничего, бочкa, значит, в наград 2.
- Ну, я это не понимаю.
- Все дюйма полтора толщины доски потребуются, - говорил столяр, показывая два пальца.
После того Марья Николавна прошла во флигель, где жил Рязанов, и велела там очистить одну пустую комнату, всю заваленную разным хламом; а сама отправилась по дороге к селу.
Солнце пекло; она шла скоро, слегка шмыгая платьем, и прищурясь смотрела вперед. Неподалеку от церкви попался ей старый, проживавший в селе мещанин. Он шел с мельницы, с удочками на плече, и нес на веревочке пескарей.
- Мое вам почтение, сударыня, - сказал он, низко кланяясь.
- Ах, здравствуйте!
- Гулять изволите?
- Да.
- Очень прекрасно-с.
- Вы, кажется, рыбу ловили?
- Что делать, сударыня, - большую охоту имею.
- Семейство ваше как?
- Благодарю моего создателя, - слава богу-с.
- Дети ваши что делают? Старший где?
- Учится-с.
- Где же?
- Комзино село изволите знать? Ну вот-с, в мальчиках у купца в лавочке. Сам пожелал Федю моего у себя иметь, призывает. Приходим. - Какое, говорю, будет ваше положение? - а наше положение, говорит, будет вот какое: на первый раз, говорит, мы ему ничего не положим; а там посмотрим, ежели, говорит, будет стараться, тогда что положим. - Подумали, подумали мы с супругой: что ж, нечeм ему баловаться - вешаться, незамай же он учится. Так и отдали.
- Ну, а младший?
- Материн баловник. Махонький дома пока при матери-с. Тоже учится, родителей утешает.
- Кто же его учит?
- Сама-с.
- И охотно учится?
- Охотник смертный. И тепериче, доложу вам, не то чтобы бить, а даже то есть пальцем не трогаем.
- Как же вы делаете?
- Пряником-с. Пряником, и кончено дело-с. Возьмет это мать в руки пряник. "Ну-ка, говорит, Миша, прочитай богородицу!" и ту ж минуту садится, книжку берет, молитву читает. И так это чудесно мать приучила, занялся; верите ли, в одну неделю всю азбуку понял.
- Вот как. Прощайте!
- До приятного свидания-с.
Марья Николавна пошла дальше. На селе было совсем пусто; старухи, сидевшие у ворот, вставали и низко кланялись ей издали.
Под одним амбаром лежала куча ребятишек, тут же прыгала привязанная за ногу галка. Марья Николавна заглянула под амбар и спросила:
- Что вы тут делаете?
Ребятишки притаились. Она нагнулась еще ниже, поглядела на них - они стали прятаться друг за друга.
- Приходите ко мне ужо, я вам гостинцев дам, - ласковым голосом сказала она им.
Молчат.
- Придете, что ли? Зачем вы галку-то мучите? - спросила она, не дождавшись ответа.
Из-под амбара кто-то дернул за веревку, галка закричала и, ковыляя на одной ноге, скрылась под амбаром.
Марья Николавна постояла еще немного, вздохнула и пошла. Она остановилась у священнического дома и хотела отворить калитку; на дворе залаяла собака, но калитка была заперта изнутри и не отворялась.
- Кто там? - недовольным голосом спросил батюшка со двора.
- Это я, Марья Николавна.
- Ах, извините, сударыня! Пожалуйте!
Батюшка был в одном полукафтанье, с засученными рукавами; он заторопился и, продолжая извиняться, ввел Марью Николавну в горницу.
- Я к вам только на минуту, - говорила она входя. - Здравствуйте, матушка!
Матушка поклонилась и вдруг бросилась сметать со стола.
- Я вам, кажется, помешала.
- Нет, ничего-с. Помилуйте! За честь почту, что удостоили. А я, признаться, тут по хозяйству, было... Коровке вот бог дал, - отелилась; ну, я, знаете, сам... Все тут: и хозяин и бабушка. Ха, ха, ха! Что делать?
Марья Николавна улыбнулась.
- При народе-то, знаете, немножко неловко, - вполголоса прибавил батюшка. - Так как, можно сказать, служитель алтаря, ну, оно, знаете, странно несколько. Соблазн для простых людей.
- А я было к вам за делом, батюшка, - начала Марья Николавна.
- Самоварчик не прикажете ли? - спросила матушка.
- Нет, нет; благодарю вас. А я вот что, батюшка...
- Что вам угодно, сударыня? Вы извините меня, ради бога, что я так. Сейчас рясу надену.
- Зачем же это? Не беспокойтесь.
- Нельзя же-с. Все, знаете, приличие требует.
Батюшка сходил за занавеску, надел рясу, пригладил волосы, кашлянул, наконец вышел и сказал:
- Еще здравствуйте!
- Я, батюшка, к вам поговорить пришла, - торопливо начала Марья Николавна. - У нас тут в селе школа есть.
- Да-с.
- Там ведь крестьянские дети учатся. Так я вот что придумала: мне бы самой хотелось их учить.
- То есть как-с?
Батюшка откинулся назад и прищурился.
- Да так просто учить читать, писать; ну, вообще, что сама знаю: географию там, арифметику?..
- М-да-с, - размышляя, говорил батюшка. - Что же-с? Это как вам угодно. Конечно...
- Вот видите ли, мне хочется занятие найти; а то ведь я что же? Я ничего не делаю. Так все равно время... А тут по крайней мере польза.
