На экране – группа школьников в Библиотеке Конгресса, обсуждающая теорию Эйнштейна.

Калифорниец смотрел следующий видеофильм, когда в комнату вошёл Мартин Кван.

"Вам докучают головные и старческие боли? "Фанквань Чжу Фармасьютикал" разрабатывает динорфин, синтетический эндорфин, который прекращает боль прежде, чем она начинает ощущаться мозгом. Вас беспокоит, что Ваши сексуальные возможности не таковы, как обычно? "Фанквань Чжу Фармасьютикал" разработала препарат из сока Coryanthe yohimbe. Смешанный с налоксоном, он связывает молекулы в семенных протоках…" – Прошу прощения, я задержался, – сказал Кван, нажимая на клавишу выключения. – Деловой звонок из Гонконга задержал меня у телефона.

– Это достаточно впечатляет, – сказал американец. – Сколько этажей занимает ваша кампания?

– Здание принадлежит нам. В настоящее время мы используем восемь. Как только закончится реорганизация, мы займём и остальные.

– А это? – спросил Джексон, показывая на архитектурную модель.

– Наша новая фабрика, сооружаемая здесь. Для составления первоначальных чертежей потребовалась тысяча служащих. Уровень последних технологий утроил смету.

Соседняя фотография – наш комплекс в Гонконге. На нём непрерывно работают около тридцати тысяч человек.

Кван провёл калифорнийца в свой угловой кабинет.

– Чай или кофе, мистер Джексон?

– Кофе, – ответил бизнесмен.

– Костариканский или турецкий "эспрессо"?

– Любой, – ответил тот.

Когда Кван щёлкнул пальцами, появилась красотка в облегающем чонг-саме. Азиат заговорил на кантонском наречии, и женщина исчезла.

Кабинет адвоката был украшен произведениями искусства доколумбовой эпохи.

Толстые восточные ковры устилали натёртый до блеска паркетный пол. Из комнаты открывался захватывающий дух вид на залив, парк Стэнли, пики Северного побережья. Лыжники выписывали плавные зигзаги на склоне Кат-он-Груз, в то время как дельтапланеристы скользили над горами к Вистлеру.

– Итак, – сказал Кван. – Может, перейдём к делу? Насколько я понимаю, ко мне вас направил Чак Фрэзер?

– Он сказал, что вы встретились в Сан-Франциско, во время конференции адвокатов.

Он сказал, что вам обоим пришлось "заниматься поисками"?

– Так оно и было. Что вам требуется?

– Сердце и почка для моего сына.

Оба мужчины были одеты в изысканные костюмы, обычные для элиты и профессии, но Кван, который имел связи с Гонконгом, был одет с большим вкусом. Азиат прямо излучал доверие и энергию, которой можно было позавидовать: хитрость человека, который чует деньги за милю. Американец, между тем, был несколько хмур: сонный, атрофировавшийся, желчный денежный мешок, который видывал и лучшие времена.

Каждый из мужчин персонифицировал своё экономическое положение.

Вошла красотка с кофе, налитым в королевский фарфор. Она ненавязчиво придвинула чашку к каждому из мужчин. Джексон подождал, пока она вышла из комнаты.

– Время играет весьма существенную роль, мистер Кван, – сказал он. – Если я не найду органы в ближайшее время, мой единственный сын умрёт.

Наманикюренными пальцами Кван поднял чашку.

– Разве нет доноров в Штатах? – спросил он сквозь пар, поднимающийся над чашечкой.

– Десять тысяч американцев требуют пересадки почек. Число нуждающихся в новых сердцах столь же велико. У моего мальчика комплексное поражение органов, и он не может дожидаться, пока до него дойдёт очередь.

– Есть и другие средства.

– Я связался с организацией, похищающей органы из моргов. Дело сорвалось, когда ФБР арестовало группу. Агентство, достающее органы, купило для меня почку бездомного. Оказалось, что у него был СПИД. Я уже рассматривал возможность убийства, когда Чак рассказал мне про вас.

– Где ваш сын сейчас?

– В Лос-Анджелесе, с матерью.

– Вы можете доставить его самолётом в Гонконг?

– В моём распоряжении реактивный самолёт компании.

– Цена – два миллиона долларов. Включая стоимость операции.

– Этот счёт может быть оплачен хоть сегодня.

– Имеются… условия. Своего рода меры предосторожности.

– Меня это не волнует. Я сделаю всё.

Адвокат поставил свой кофе.

– Тогда мы поладим.

– У вас есть органы?

– Найдутся, пока мы разговариваем. В Гонконге рынок не ограничен никакими законами. Существование тех или иных пережитков определяется потребностями.

Зачем напрасно тратить сохраняющие жизнь товары на бедняков, которые не в состоянии выжить в условиях свободного предпринимательства? "Фанквань Чжу" пойдёт навстречу вашим потребностям. Добро пожаловать в Гонконг, мистер Джексон.

Здесь деньги покупают всё.

– Здесь? – сказал американец, выглянув в окно.

– К 1997 году никакого различия не будет.

На Жемчужной реке, Китайская Народная Республика

четверг, 19 марта, 1:30 пополудни

Они были настоящими охотниками за змееголовыми, эти полицейские Красного Китая.

Три недели назад таможенник в Гонконге вскрыл один из семи тысяч грузовиков, ежедневно совершающих рейсы между китайской провинцией Гуандун и Новыми Территориями. Проверяя груз корзин, упакованных внутри и предназначенных для колонии, он обнаружил девять перепуганных девочек. А ещё двумя неделями раньше морская полиция, патрулирующая внешние воды колонии, наткнулась на направляющийся в Гонконг баркас. В нём была спрятана дюжина плачущих девочек.

За восемь дней до этого дежурный наряд, патрулирующий болотистые протоки между Гонконгом и границей Китая, обнаружил сампан, пробирающийся каналами. Под ветошью, наваленной возле руля, находились пять промокших и связанных вместе девочек в возрасте от шести до восьми лет. Четверо «змееголовых» были арестованы.

Контрабанда детьми в Южном Китае началась по вполне пристойным причинам.

Народная Республика выдавала семьдесят пять разрешений (только в одну сторону) в день для тех, кто хочет жить и работать в Гонконге. Чтобы быть уверенным, что деньги, заработанные там, тратятся в Китае, Пекин разрешал выезжать только одному ребёнку на семью. Эта политика неизбежно привела к преступному бизнесу, когда за вознаграждение в 2000 и более долларов «змееголовые» контрабандой перевозили детей из провинции Гуандун к их родителям в Гонконг.

По обычаям Китая рождение девочки всегда рассматривалось как несчастье. Несмотря на экономические достижения, китайские крестьяне продолжали тяготеть к феодальным порядкам. Конфуцианская традиция превозносит мужчину и презирает женщину. Правительство способствует этому перекосу, утверждая декретом, что каждая семья может иметь только одного ребёнка женского пола.

При использовании внутриутробных тестов для определения пола ребёнка число абортов в Китае приближается к девяти миллионам в год. Большинство из них делают женщины, ожидающие девочку. Достаточно обычно также убийство женщинами детей, в основном с помощью мокрого полотенца.

Спрос и предложение управляют любым рынком, в том числе и чёрным. Китай обладает миллионами девочек, которые никому не нужны, в то время как у нуворишей Гонконга есть сексуальные потребности для удовлетворения и туалеты, которые нужно чистить. Обе стороны хорошо платят в этой торговле человеческим товаром, поэтому они и являются охотниками за "змееголовыми", эти полицейские Красного Китая.

Был полдень, и Жемчужная река была запружена лодками.

Ни в одной стране нет стольких судов, бороздящих территориальные воды, сколько в Китае. Все основные реки и прибрежные порты обладают плавучим населением, не имеющим никакого иного дома. Число джонок и сампанов превышает малый флот всего остального мира вместе взятых.

Город с почти четырьмя миллионным населением и с ещё пятнадцатью миллионами в пригородах, Кантон – Гуанчжоу – раскинулся у начала дельты Жемчужной реки в семидесяти милях к северу от Южно-Китайского моря. Ниже по течению, там, где река впадает в океан, расположен Гонконг.