– Ты хоть знаешь, что жрут мангусты?

– Ягоды и всякое мелкое фуфло?

Томми качает головой.

– Змей. Кобр в основном.

– О, перестань, – говорит Ник и внезапно осекается. – Погоди-ка минутку. Кажется, я смотрел что-то про них по кабельному. Ага, эти горностаи…

– Мангусты.

– Да без разницы. Вроде бы в Индии туристы раскошеливаются, чтобы посмотреть, как в клетку к этим мудакам кинут кобру, и они ее будут разделывать.

Томми медленно кивает.

– Тут столько змей, что Тромбо и другие владельцы гостиниц завезли мангустов для борьбы с ними. Ты вполне можешь проснуться ночью с удавом на шее и коброй, заглатывающей твой хер.

– Ты гонишь, – настаивает Ник, очевидно нервничая.

Томми прячет сигару в карман рубашки.

– Пора сваливать. Все равно уже ни черта не видно. Если бы мы поехали в Майами, как собирались, всю ночь играли бы на освещенном поле. А вместо этого мы тут. – Он безнадежно машет рукой в сторону лавовых полей и черного вулканического массива вдалеке.

– Ага, в этом гадючьем гнезде, – поддерживает Ник. – Думаю, самое время двигать к ближайшему бару.

– Хорошая идея, – соглашается Томми, направляясь к своему гольф-кару. – Если Марти не явится к утру, известим администрацию.

И тут окрестности в первый раз оглашает крик.

Марти Деурис шел по грязной тропе, по песку и сорнякам, меж нагромождений ауа. Он был уверен, что его мяч лежит где-то здесь, и если он найдет его – сможет отбить обратно на фервей и сохранить лицо в этой дерьмовой игре. Да даже если мяча прямо здесь нет, можно его взять, кинуть куда-нибудь сюда – и отбить. Да даже бить по нему особо-то ни к чему – бросил, пнул, и делу край! Ник и Томми, эта парочка чистоплюев, не пошли за ним – так что пусть поверят на слово, будто он послал его хорошим ударом по идеальной дуге прямо на фервей. И ведь за ним бы не постояло – раньше-то он держал удар крепче некуда.

Черт, а ведь подумай он раньше… не пришлось бы даже искать эту дурацкую пропажу! Марти полез в карман и вытащил новый снаряд – марки «Уилсон Про-Стафф», того же «калибра». Затем он повернулся и замахнулся, чтобы бросить его обратно на поле.

В каком направлении осталось это чертово место?

Среди этих дерьмовых нагромождений лавы он умудрился как-то заблудиться. Над головой у него мерцали звезды. Даже та дорожка, что казалась проторенной, пока он шагал по ней сюда, не представала глазам так ясно, как прежде, и от нее во все стороны разбегались точно такие же тропки – самый настоящий лабиринт.

– Эй! – позвал Марти. Если Томми или Ник откликнется, он просто бросит мяч в направлении голоса.

Но никто не ответил.

– Эй, хватит прикалываться, ущербы. – Теперь Марти заметил, что скалы будто надвинулись на него; рев прибоя зазвучал куда громче. За всем этим ветром и плеском эти идиоты его наверняка сейчас даже не слышат. Эх, надо было соглашаться на Майами! – Эй! – крикнул он еще раз, но голос и для собственных ушей прозвучал слишком слабо. Отвалы шлака здесь достигали четырех метров в высоту и выше, поры лавовой породы освещались оранжевым рдением проклятого вулкана. Туристический агент, помнится, говорил, что в южной части острова есть действующие вулканы, но якобы абсолютно безопасные; сказал он также, что многие специально едут на Большой остров, чтобы увидеть вживую извержение. Гавайские вулканы не причиняют никому вреда, это просто громадные фейерверки – да, именно так он и сказал.

«Так вот почему на этом чертовом курорте Тромбо никого нет», – подумал Марти, скрипя на турагента зубами.

– Эй! – снова закричал он.

Слева, со стороны моря, донесся звук, похожий на стон.

– Ах, черт, – прошипел Марти. Конечно, кто-то из этих двух клоунов пошел его искать и сломал ногу. Марти понадеялся, что это Ник; он предпочитал играть с Томми, а провести остаток отпуска в ожидании, пока Агаджанян будет пытаться вышибить мяч из забитой песком лунки, – удовольствие сомнительное.

Снова раздался стон, такой слабый, что его едва ли можно было расслышать сквозь прибой и порывы ветра.

– Я иду! – крикнул Марти и направился к морю, лавируя среди лавовых глыб и ощупывая дорогу клюшкой.

Путь занял больше времени, чем он думал. Тот из двух идиотов, кто последовал за ним сюда и вляпался в неприятности, забрел без шуток далеко. Марти просто надеялся, что ему не придется нести этого мудака наверх на руках.

Стон повторился и перешел в какой-то шипящий вздох.

Что, если это не Ник или Томми? – внезапно мелькнуло в его сознании. Ему не улыбалось тащить из лавового лабиринта обратно на площадку какого-то бедолагу, которого он даже не знал. Он приехал на этот чертов остров играть в гольф, а не корчить из себя самаритянина. Если это окажется кто-нибудь из местных, он просто велит заткнуться чертову туземцу, а сам отправится прямиком в бар при своем отеле. Курорт почти пуст, но должен же быть кто-то ответственный, в случае чего, за спасение несчастных ублюдков, сбившихся с пути.

Снова раздался шипящий стон.

– Стой там, где стоишь! – прорычал Марти. Теперь он улавливал тонкие капельки брызг в воздухе. Скалы должны быть очень близко; невысокие скалы, всего шесть-семь метров над водой, – но все равно тут лучше быть начеку. Вот уж чего этому дерьмовому отпуску не хватало, так только падения вниз головой в Тихий океан.

– Все, я здесь! – выдохнул Марти, когда снова раздался стон, и вышел из-за груды лавы – одной из тех, что обступили небольшой участок открытого пространства. Вышел – да так и застыл на полоске песка.

Да, здесь кто-то был. Точно не Ник и не Томми. И это был уже не живой человек, а труп – Марти сразу это понял; ему доводилось видеть мертвецов. Кто бы ни стонал, это не мог быть этот несчастный.

Фигура была почти обнаженной, только короткий отрез мокрой ткани был обернут вокруг талии. Марти подошел поближе и увидел, что это мужчина – маленький, коренастый, с крепкими, как у бегуна, мускулами икр. Похоже, он пролежал здесь уже долго: кожа резиново-белая, вовсю разлагающаяся, пальцы похожи на бледных опарышей, которые вот-вот закопаются назад в землю. Было здесь еще несколько подсказок, дававших Марти понять, что он имеет дело не со стонущим: в длинных волосах мужчины прочно запутались водоросли, веки были подняты, один глаз отражал звездный свет, будто стекло, а другой – и вовсе отсутствовал.

Марти подавил позывы к рвоте и сделал еще один шаг вперед, вытянув перед собой клюшку. Теперь он чувствовал запах мертвеца – тошнотворно-сладкую смесь соленой воды и гниения. Волны, должно быть, смыли его сюда, потому что тело зацепилось за выступающий ряд тех маленьких зазубренных лавовых камней, которые выглядели как миниатюрные сталактиты или сталагмиты, или как там эти дурацкие штуки назывались.

Марти легонько постучал по трупу клюшкой, и мертвец слегка пошевелился, тяжело перекатившись на бок – с грацией заполненного морской водой воздушного шара.

– Черт, – прошептал Марти. На спине у человека был горб, как у Квазимодо; кроме этого, все тело человека казалось перекрученным и изломанным, как будто прибой долго швырял его о скалы.

На горбе красовалась замысловатая татуировка.

Марти нагнулся над телом, стараясь не втягивать в себя воздух.

Татуировка изображала акулью пасть, протянувшуюся по спине от одной подмышки до другой. Пасть была распахнута и вся окантована белыми острыми клинышками зубов. Изображение было выполнено с безумной дотошностью – черный провал казался объемным.

«Кто-то из местных», – понял Марти. Что ж, сейчас он вернется, пропустит пару стаканчиков с Томми и Ником, а потом сообщит куда нужно, что-де несчастный Айокуа выпал из своего дрянного каноэ, или на чем тут эти ребята рассекают. Спешить некуда – парню-то все равно уже ничем не поможешь.

Марти выпрямился и постучал по горбу утопленника ударной частью клюшки, ожидая, что металл гулко шлепнется о забитую черной краской увлажненную кожу.