Сад Чишмиджиу. Именно через эту калитку О’Рурк привел ее сюда как-то в мае. Казалось, что с того времени прошла вечность.

Кейт пробралась в глубь сада, выбирая дорожки поуже и аллеи побезлюднее. С прилегающих улиц доносились звуки сирен и удаляющиеся крики; прозвучал по меньшей мере один выстрел. Кейт обратила внимание, что нога кровоточит гораздо серьезнее, чем ей показалось вначале. Подыскав каменную скамейку, скрытую за живой изгородью, подальше от тропинок, она воспользовалась остатками «Клинекс», чтобы продезинфицировать ссадину, которая шла от колена до щиколотки. Из носового платка и тампона «Тампакс» Кейт соорудила импровизированную повязку.

На какое-то время кровотечение остановилось, но боль осталась. Кейт так и сидела, не зная, что делать. Налетел порыв холодного ветра, сорвал с дерева листья, и они закружились вокруг нее. На неухоженных клумбах поникли цветы, пережившие сильные заморозки. Прямо из-за живой изгороди, с главной аллеи, доносились звуки тяжелых шагов.

Кейт больше не могла сдерживаться. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Она не знала, сколько времени просидела так – может, несколько минут, а может быть, и полчаса, – но внезапно поняла, что идет дождь. С невидимой дорожки снова послышались торопливые шаги то ли преследователей, то ли просто гуляющих, бросившихся на поиски укрытия. Когда к каплям дождя добавился еще и снег, вокруг Кейт, как клочки бумаги, начали падать листья с деревьев. Она наклонила голову, а снежные крупинки сыпались на шею и плечи.

Неожиданно для себя Кейт тихо засмеялась. Когда внезапный ледяной дождь немного ослаб, она подняла лицо к серому небу и тихо сказала: «Делай свое грязное дело, сволочь». Ей всегда казалось, что несчастье – удел женщины. Впрочем, так, наверное, распорядился Бог.

Мокрая крупа наконец перестала сыпаться. Кейт поежилась. Ее дешевое пальто промокло насквозь, но она не обращала на холод никакого внимания, поскольку целиком сосредоточилась на обдумывании положения, в котором очутилась. Слезы принесли облегчение, успокоив ее, и теперь ей было вполне по силам рассмотреть ситуацию, как тяжелый случай некоего гематологического заболевания.

Она была иностранкой, незаконно проникшей во враждебное государство, где против нее брошены неисчислимые силы, а шансы найти Джошуа свелись почти к нулю. Даже если бы она и отыскала своего ребенка, план дальнейших действий представлялся ей весьма туманно: то ли без оглядки бежать в сторону границы, то ли мчаться к американскому посольству. А пока она осталась без обоих своих друзей в этой стране – американского священника и румынского студента-медика, – да и не было уверенности, что они на самом деле ее друзья. Что, если О’Рурк действительно работает на секуритате или на стригоев? А Лучан что-то вроде двойного агента и использует ее в своих целях, чтобы потом избавиться?

Кейт тряхнула головой. У нее ведь нет прямых доказательств вины ни того, ни другого, хотя исчезновение О’Рурка непосредственно перед пожаром, уничтожившим носителя вируса Д, казалось весьма подозрительным. Все это спорно, пока ей не удастся встретиться хоть с одним из них.

«А хочу ли я вообще с ними встречаться?» – спрашивала себя Кейт.

Наверное, да. И не только потому, что она замерзла, промокла, что она испугана и не говорит по-румынски, но и потому, что испытывает довольно сложные чувства по отношению к обоим.

Об этом потом. А что делать сейчас?

Если стригои действительно следили за ними вплоть до их убежища и пожара в мединституте, то теперь у нее нет никакой возможности возобновить преследование Раду Фортуны. Теперь они усилят меры предосторожности. Где бы стригои ни проводили сегодняшнюю часть Церемонии Посвящения, она пройдет без нее.

Нужно найти Лучана или О’Рурка. Но как?

Все те места, где она могла бы попытаться выйти на Лучана, в такой же степени очевидны и стригоям: мединститут, Первая окружная больница, полуподвал, квартира его родителей.

Кейт покачала головой.

«О’Рурк. С ним мы не договаривались о другом месте встречи, кроме подвального помещения, но где еще… нет, только не францисканский центр в Бухаресте. О’Рурк, между прочим, говорил, что власти следят за этим местом. Он всегда пользовался специальным ходом, если звонил туда своим знакомым и договаривался о встрече. Тогда где?»

Кейт посидела в тишине еще секунд двадцать, встала и стремительно пошла в дальний конец парка, старательно обходя группы людей и прикрывая лицо, когда навстречу попадались прохожие, тоже спешащие укрыться.

О’Рурка она нашла на той самой скамейке возле пруда, куда он привел ее после скандала с администрацией Первой окружной больницы. Он сидел один, подняв воротник тяжелого шерстяного пальто, но, когда она остановилась возле детской площадки, поднял взгляд, и его улыбка была видна даже с тридцати футов.

– Я встал до рассвета и отправился на свидание с настоятелем францисканского монастыря в Бухаресте, – сказал О’Рурк. – В оставленной вам записке я сообщал, что встречусь с вами в девять часов в мединституте. Вы разве ее не видели?

– Нет, – ответила Кейт. – Не было никакой записки. Они шли по мосту над узким каналом между прудами парка.

– Но я оставлял записку! Может, ее взял Лучан и ничего вам не сказал?

– Зачем ему это делать? Священник развел руками.

– Понятия не имею. Но ведь нам еще много чего о нем не известно.

«Как и о тебе», – подумала Кейт, но промолчала.

– Как бы там ни было, я договорился с отцом Стой-ческу о доставке образца вируса Д в американское посольство сегодняшним утром. Но когда я приехал к мединституту, там уже работали пожарные и полиция… Я позвонил Стойческу и отменил встречу, а потом хотел вернуться на квартиру, но и там была полиция. Я видел людей, заходивших в здание, по улице разъезжали дорогие машины.

– Секуритате ездит на «мерседесах». – Кейт рассказала ему о последних сумасшедших часах.

О’Рурк покачал головой.

– Я не придумал ничего лучшего, как пойти в парк в надежде на то, что вы тоже догадаетесь прийти сюда.

– Можно сказать, что не догадалась. – Они подошли к западному выходу. Кейт остановилась в нерешительности, а потом отошла к деревьям. – Там небезопасно.

Священник выглянул на улицу.

– Я знаю. Если секуритате известно, где мы останавливались, то тогда стригои наверняка в курсе, что мы находимся в стране… И для чего мы здесь.

– Откуда они знают? – У Кейт сжались кулаки. О’Рурк пожал плечами.

– Может быть, Лучан. Или цыгане проговорились. А может, еще кто-то…

– А как насчет ваших звонков францисканцам? – спросила Кейт.

– Сомневаюсь. Мы говорим на латыни, не называем никаких имен и пользуемся старым кодом, разработанным, еще когда я работал здесь в приютах. – Он почесал подбородок. – Но никогда нельзя исключать…

– Сейчас это, в общем-то, не так уж и важно, – сказала Кейт. – Просто я не знаю, что нам теперь делать. Если Лучана поймали…

– Вы видели, как его арестовали?

– Нет, но…

– Если он арестован полицией или секуритате, то мы ничего сделать не сможем. А если он все же скрылся… что весьма вероятно… то тогда у него в Бухаресте несравненно больше возможностей, чем у нас. Это его город. Да еще и его так называемый орден Дракона.

– Не надо над этим шутить, – сказала Кейт.

– Я не шучу. – Из-за живой ограды послышались звуки приближающихся шагов, и О’Рурк затащил Кейт подальше под мокрые деревья. Мимо быстро прошли двое мужчин в рабочих спецовках. – Но я не думаю, что это очень мощная организация. Ведь они даже не смогли подсказать Лучану, где будет проходить Церемония Посвящения сегодня ночью.

Кейт подавила раздражение.

– Можно подумать, мы добились большего.

– Мне кое-что удалось, – сказал О’Рурк– Пойдемте.

Взяв Кейт под руку, он вывел ее через калитку на улицу, где стоял мотоцикл с коляской, накрытый полиэтиленом. Мотоцикл показался Кейт весьма древним – она видела похожие в фильмах про войну. О’Рурк снял полиэтилен, свернул его и засунул под низкое сиденье коляски.